[44], деревянные башмаки, и «обияки», или «кломпы»[45] (шлепки), у которых только подошва была сделана из дерева.
Головные уборы тоже изменялись с течением времени. В давние времена старообрядцы носили шляпы с узкими полями [Mecherzyński 1861: 96], которые изготавливали сами из соломы или расщепленных еловых корней [Sukertowa-Biedrawina 1961: 56] <Е. Крассовский в письме от 9 января 1964 г> В ходу были также высокие шапки, конфедератки. Амбрассат отметил, что это были «четырехугольные шапки или высокие фетровые шляпы с небольшими полями» [Ambrassat 1912: 214]. В 1939 г. Герсс обратил внимание на то, что головные уборы некоторых старообрядцев по форме напоминали береты [Tetzner 1899: 189]. Козырек на шапке прежде считался «дьявольским когтем». Особенно горячо пропагандировали такие воззрения прибывшие на Мазуры московские монахи [Кузнецов 1872: 494]. Поэтому в середине XIX в. старики бесцеремонно срывали с голов молодых мужчин, желающих блеснуть элегантностью, головные уборы с козырьками [Grek-Pabisowa 1959: 145]. Высокие шапки в виде срезанной пирамиды назывались «барашками». Теперь более всего популярны современные ушанки (в регионе Белостока).
Одежда соответствовала времени года. Зимой в помещениях мужчины носили жупаны или «зипуны». Это была верхняя одежда, род кафтана, довольно узкого и короткого, иногда длиной до колена, обычно без воротника. Шились также «армяки» – кафтаны из толстого сукна. В 1861 г. Мехежиньский записал, что на Сувалкско-Сей-ненских землях «мужчины одеваются в синие или голубые епанчи. У более зажиточных в холодные дни можно под ней увидеть суконный сюртук длиной почти до самых щиколоток, а зимой – бараний кожух» [Mecherzyński 1861: 96]. В 1872 г. Ю. Кузнецов на основании собственных наблюдений отметил, что старообрядцы носили сюртуки или пальто и суконные «панталоны» (широкие брюки), а на голове – «лихие картузы» (шапки с козырьком). Зажиточные имели часы [Кузнецов 1872: 498]. Сообщение о шапках с козырьками свидетельствует об исчезновении предрассудка, связанного с происхождением козырька. Следует также сделать вывод о слабеющем влиянии Войновского монастыря на окрестное старообрядческое население и наоборот – об усилении тенденции к подражанию обычаям местного нестарообрядческого населения. Следует также предположить, что в это же время старообрядцы стали пришивать пуговицы к разным частям своего гардероба, поскольку прежде это было запрещено монахами и наставниками, которые называли пуговицы «очами антихриста» [Tetzner 1899: 189; Grek-Pabisowa 1959: 145]. Все взрослые члены общины, участвующие в богослужении, обязаны были надевать специальную темную одежду. Это были т. и. ряски, которые в Сувалкско-Сейненском регионе называли еще «полукафтаньем». Ряски своим видом напоминали сутану, они шились из черного материала, были длинные, до самой земли, и расширяющиеся книзу. Ряски застегивались справа налево, чтобы отличить старообрядцев от евреев, которые застегивали свою одежду в обратную сторону. Переодевание в ряски при посещении моленной старообрядцы объясняли тем, что следует отличать молящегося человека от занятого ежедневными заботами. Члены общины зачастую не брали рясок домой, а вешали в сенях моленной. Теперь у старообрядцев уже нет такой одежды, исключение могут составлять наставники, и то не все. Ряски можно еще увидеть в Водилках, хотя в межвоенный период они встречались повсеместно, во всех старообрядческих колониях в Польше.
Изменение в стиле мужской старообрядческой одежды проходило несколько быстрее, чем женской. В конце XIX в. в гардеробе мужчин появились брюки городского фасона. Изменился также прежний покрой «штанов», и прежде всего исчез «гашник». Рубахи, хотя и кроились так, как раньше, шились уже значительно более короткими, довольно часто из шелка и других фабричных тканей. Повсеместно распространились головные уборы с козырьками. Никто больше не ходил в лаптях. В межвоенный период молодежь стала массово носить мужские рубашки городского фасона и повязывать галстуки. Сегодня мужчины-старообрядцы одеваются точно так же, как и все жители данного региона.
Дети. В ожидании рождения ребенка каждая староверка заботилась о том, чтобы приготовить для него вещи: «пялюшки», «свивальники» и «рубашонки». Для всего этого использовались старые выстиранные рубахи, которые подходили для маленького ребенка лучше всего, потому что были мягкие. Тем не менее для новорожденного никогда не брали красных рубах, поскольку староверки считали этот цвет вредным для здоровья ребенка. Для совершения обряда крещения на младенца надевали рубашечку и поясок из белого материала, и эти вещи, как правило, покупали крестные родители. В первые месяцы жизни ребенка закручивали в «свивальник» (кусок материи шириной 10 см и длиной до 2 м), чтобы его ножки выросли прямыми. До достижения года ребенку не обстригали волос и ногтей, чтобы не лишить его ума и памяти. Если же ногти вырастали длинными, чтобы ребенок себя ими не поранил, мать могла их обгрызть, а обгрызенные ногти всыпать себе за рубаху на груди. До 10–12 лет и мальчики, и девочки ходили в одних рубашках, довольно длинных, затем девочек одевали в сарафаны или модники, а мальчиков – в штанишки. В наши дни детей старообрядцев одевают так же, как и окрестных польских детей. Староверки используют «свивальники» скорее в виде исключения, что вызывает многочисленные негативные комментарии со стороны старых баб, особенно если у девушки ноги кривые [Заварина 1955: 129–133].
Одежда войновских монахинь. Самыми важными частями монашеской одежды были «камиловка» (камилавка) и «мантия». «Камиловка» – это головной убор монахини, который напоминает круглую шапочку и плотно облегает голову. «Камиловка» шилась из довольно толстой черной шерсти на сатиновой подкладке и выкраивалась из четырех клиньев, которые символизировали четырех евангелистов. Спереди (надо лбом) нашивалась полоса «барашка» (черного каракуля), символа Агнца Божьего. Женщина надевала «камиловку» в первый раз в день «пострижения», т. е. в день пострига, когда давала монашеские обеты. С этого времени монахине не разрешалось уже снимать ее с головы, даже во время сна, а поскольку монашеский устав запрещал также мыть голову, «камиловку», в принципе, монахини снимали только тогда, когда она рвалась и приходилось заменить ее новой, что происходило обычно раз в год. По будничным дням на «камиловку» набрасывался небольшой черный «платок», а во время богослужения голова покрывалась еще и черным «апостольником», т. е. большим черным платком. «Апостольник», собственно говоря, не платок в настоящем значении этого слова, поскольку кусок материала сшивался спереди и образовывал вид головного убора с вырезом для лица впереди. В день пострига впервые надевалась также «мантия». Это была т. и. соборная мантия (праздничная): длинная, до самых стоп накидка без рукавов, напоминавшая пелерину. Мантия шилась из черного материала, из которого выкраивали 12 клиньев. По краям выполнялась пятисантиметровой ширины обшивка голубого цвета (символ неба). Мантии не предназначались для ежедневного ношения – монахини надевали их к исповеди и на особо торжественные церковные празднества. Когда монахиня умирала, голубую обшивку с ее мантии вместе с прилегающей черной тканью обрезали, чтобы получившейся лентой обвязать тело покойницы (крест-накрест) с головы до ног. <Анна Макаровска, жительница Войнова, в письме от 27 декабря 1963 г. сообщила следующее> Войновские монахини верили, что если Бог отпустит покойной все грехи, то ангелы освободят ее от этих уз; если же она не будет заслуживать отпущения грехов, то, связанную, ее бросят в ад на вечную муку. Таким образом, они считали, что другим грешникам в аду будет намного легче, чем монахиням, потому что, не будучи связанными, они смогут защититься от страданий. Та мантия, которая надевалась в будничные дни, совсем короткая по сравнению с соборной: она прикрывала грудь и кроилась в клеш. Этот круглый предмет одежды был символом «Херувимских крыльев». Внизу мантия обшивалась красным шнурком, что должно было символизировать кровь Христову, пролитую за грешный мир. Как соборная, так и обычная мантия имели впереди только одну обшитую материалом деревянную пуговицу и петельку, сделанную из красного шнурка. Пуговица считалась символом Христа, а петля – символом Божьей Матери, от которой он родился и сошел на землю. Прежде мантия не снималась на ночь, но теперь сестры надевают на ночь другую, более легкую и сшитую проще. Снимая мантию, согласно неписаному правилу, они целуют пуговицу и петельку. Перед отправлением естественных потребностей мантия всегда снималась[46]. Повседневная одежда монахинь – «ряса», широкое прямое платье с длинными рукавами. Лиф шьется по фигуре, книзу ряса расширяется, прикрывая тело от шеи до пят. Для шитья рясы требуется около четырех метров черной ткани. Спереди платье застегивается на пуговицы на всю длину переда. В давние времена вместо пуговиц использовались тесемки. На ночь ряса снимается, а вместо нее надевается «подрясник», который отличается от рясы только тем, что у него нет рукавов. Монахини никогда не надевают и не снимают одежды через голову, поскольку считают нижнюю часть «поганой» (нечистой).
Кроме длинной рубахи с длинными рукавами, никакого другого белья монахини никогда не носили. В настоящее время этого правила они не придерживаются, особенно в холодное время года. На рубахе спереди есть небольшой карман, в который кладется крест, несколько больших размеров, чем обычный старообрядческий нательный. Монахини носят также чулки, которые подвязывают обычной веревкой. Их обувь также ничем не отличается от той, которую носит большинство старообрядцев, разве что она более простая и удобная.
Одевание покойников. Похоронную одежду большинство пожилых старообрядцев заготавливают себе еще при жизни. Прежде покойников одевали исключительно в белые одежды, поскольку считалось, что если человека одевают в белое, когда он приходит в этот мир, то и уходя отсюда, он также должен быть в белом. В 1839 г. Герсс записал, что старообрядцы хоронят мужчин в белых ш