[52].
Отметим, что подобная жесткая практика была характерна не только для Руси. Врачей, особенно «приглашенных», частенько казнили и в Европе не только за неудачный исход лечения или за смерть их пациента, но и для того, чтобы не допустить утечки информации о недугах правящей особы. Судя по летописной фразе, лекарь Леон прекрасно представлял последствия своей неудачной медицинской практики в стенах Московского Кремля. Поэтому он и бежал, а после его поимки великий князь приказал «головы ссечи». Такие тогда были «гонорары».
Перечисленные врачи не состояли в придворном штате великого московского князя Ивана III. Их только приглашали в Кремль по мере надобности. Но поскольку в то время смерть от яда была самым обычным делом (итальянцы – большие знатоки этого направления фармакологии), такая «безнадзорность» ученых врачей была просто опасна для первого лица. Поэтому уже при Василии III Ивановиче (1505–1533) врачей начали включать в придворный штат с соответствующим жалованьем и жестким присмотром за всеми их неслужебными контактами. С этого времени придворные врачи лечили только семью великого князя и его ближайшее окружение.
Великий князь Василий III Иванович (миниатюра из «Царского Титулярника»)
Особым расположением великого князя пользовался немецкий врач из Любека Николай Бюлов (в России его также называли Николай Булев), которого императорский посол Франциск ди Коло, посетивший Москву в 1518 г., назвал «профессором медицины, астрологии и других основных наук». Отметим, что Бюлов с 1490-х гг. работал в Новгороде и к моменту занятия должности придворного врача хорошо знал русский язык. Торговавший с Русью через Новгород Ганзейский союз проложил «маршруты» проникновения в Россию для многих европейских специалистов, в том числе и врачей.
Поскольку со времен Ивана III Московское царство начинает экспансию на запад, то периодически во время военных кампаний в плен к русским попадали врачи, продолжавшие работать «по специальности», но уже в Москве. Таким специалистом был врач Феофил (Теофил), уроженец Любека, взятый в плен во время похода на Литву в 1515 г. Как отмечал Н.М. Карамзин: «Иностранцам с умом и дарованием легче было тогда въехать в Россию, нежели выехать из нее». Упомянутые врачи проработали в Москве долгие годы – Николай Бюлов, по крайней мере, до смерти Василия III в 1533 г., а Феофил упоминается в 1537 г.[53]
При Иване IV Васильевиче (1533–1584) при царском дворе появляются первые врачи-англичане. Это связано с установлением дипломатических отношений с Англией в 1553 г. и началом личной переписки царя и английской королевы Елизаветы (1533–1603). Когда в феврале 1557 г. в Лондон прибыл русский посол Осип Непея, он среди прочих специалистов пригласил на русскую службу английского врача Ральфа Стэндиша. Это был молодой квалифицированный врач, о чем свидетельствует его послужной список[54]. В апреле 1557 г. русское посольство отправилось в обратный путь. Среди грузов на корабле разместили и сундук с лекарственными принадлежностями, которые сопровождал аптекарь Ричард Элмес.
Первого в России английского врача, доктора медицины Ральфа Стендиша, приняли в Москве в сентябре 1557 г. с большим почетом, Р. Стендиш получил в подарок 70 рублей, коня и шубу, подбитую соболями. Вместе с другими англичанами он несколько раз принимал участие в царских пирах.
Английский доктор пробыл в России около двух лет, однако сведений о характере его медицинской практики на Руси практически не имеется. Но можно с уверенностью предположить, что он был вхож в Московский Кремль, где лечил членов семьи Ивана Грозного. На время пребывания в Москве Ральфа Стендиша пришлась смерть царевны Евдокии (июнь 1558 г.), в ноябре 1559 г. опасно заболела царица Анастасия (умерла в августе 1560 г.). Тогда же, в декабре 1559 г., английский врач Ральф Стендиш и умер в Москве (его завещание вступило в силу 24 декабря 1559 г.). С учетом судьбы врача Леона из Венеции, казенного за неудачное лечение, и особенностей характера Ивана IV Васильевича, английский врач вполне мог быть казнен.
Видимо, английским врачам стала известна судьба Ральфа Стендиша, поэтому, когда зимой 1566/67 г. английский посол А. Дженкинсон попытался найти для московского царского двора нового английского врача, желающих среди дипломированных медиков не оказалось. И это при том, что Иван IV гарантировал «великие милости» и возможность свободного выезда на родину.
В.М. Васнецов. Царь Иван Васильевич Грозный. Фрагмент. 1897 г.
Видимо, в силу сложившейся ситуации предложение Ивана Грозного принял недоучившийся студент Ричард Рейнольдс (ок. 1529–1606).[55] В мае 1567 г. он отправился в Россию. Груз лекарственных товаров сопровождал аптекарь Томас Карвер. Чем Р. Рейнольдс занимался в Москве целый год – неизвестно. Но Иван Грозный сдержал слово, и грамота, дозволявшая английскому врачу выезд на родину, была составлена в Москве 1 апреля 1568 г. Перед выездом в Англию Рейнольдс получил от царя вознаграждение в 200 рублей.
Судя по всему, этой «спецоперацией» Иван Грозный хотел дать понять иноземным медикам, что в Москву можно приезжать без всяких опасений за свою судьбу. Именно поэтому и был щедро одарен не имевший законченного медицинского образования «вечный студент» Рейнольдс.
Так был создан прецедент, в результате которого фигура врача-иностранца стала совершенно обычной в Московском Кремле. В 1568 г. по просьбе Ивана IV, обращенной к английской королеве Елизавете, в Москву прибыл доктор Арнульф Линсдей. По сведениям современников, к этому доктору Иван Грозный «великую любовь всегда показывал и кроме него лекарств ни от кого не принимал». Умер доктор трагически: во время ужасающего пожара Москвы, вызванного набегом крымского хана Девлет-Гирея в 1571 г., он задохнулся в погребе.
В литературе имеются упоминания о визите в Москву врача Ричарда Ригерта (1569 г.), но самую скандальную известность приобретает голландский доктор, выпускник Кембриджа Елисей Бомелий (Элизиус Бомелиус)[56], которого в России считали колдуном. В декабре 1569 г. английская королева позволила Бомелиусу выехать в Россию. Несмотря на популярность в Англии Бомелиуса как врача, он практиковал без надлежащего диплома и лицензии, поэтому в июне 1570 г. его доставили на корабль русского посла буквально из тюремной камеры.
Бомелиус оказался востребованным при дворе Ивана Грозного, поскольку в числе прочего занимался составлением ядов замедленного действия. Известно также, что он 26 июня 1571 г. проводил медицинский осмотр царских невест, включавший визуальный анализ урины. Видимо, Бомелиус вплоть до 1575 г. пользовался доверием Ивана Грозного. Впрочем, верности Бомелиуса способствовало и то, что его жена и дети тоже находились в Москве. В октябре 1575 г. Бомелиус отправился за лекарствами в Ригу. Эта поездка была воспринята как побег. Врача сумели схватить в дороге и доставить обратно в Москву. В ходе страшных пыток Бомелиус скончался, оставив по себе славу «волхва лютого».
Несмотря на этот эпизод, в Россию продолжали приезжать новые врачи и аптекари из Англии – доктор Роберт Якоби и аптекарь Джеймс Френчам (в России его звали Яковом Астафьевым). И таких примеров имеется довольно много.
Для нас важно то, что все эти медики, в том числе и хирурги, были в состоянии радикальными методами решать возникающие стоматологические проблемы русских царей и их ближайшего окружения. К ним можно отнести специализировавшегося в хирургии и аптекарском деле Ричарда Элмса (1557 г.). При всем этом московские цари захаживали и к св. Антипию, снимая зубную боль молитвами, т. е. соматическими методиками.
В 1581 г. на территории Московского Кремля открыли царскую аптеку – первую государственную аптеку России. Ее создание связывают с именем английского аптекаря Джеймса Френчама, служившего при Московском дворе вплоть до смерти Ивана Грозного в 1584 г. Еще раз отметим, что аптека находилась в Кремле, в палатах напротив Чудова монастыря и Кремлевских соборов. По свидетельству современников, помещения аптеки были роскошно обставлены.
Уличный зубной лекарь
Зубные лекари
Лекарства для нее либо доставлялись из-за границы, либо смешивались из «импортного сырья» на месте. Среди заморских лекарств, имевшихся в аптеке, упоминаются опий, камфара, александрийский лист и др. Некоторые из них, имевшие наркотическую составляющую, вполне могли использоваться для обезболивания при зубоврачебных операциях.
Интерьер средневековой аптеки.
Музей фармацевтики. Краков
Имелись в царской аптеке и традиционные лекарственные растения из арсенала русской народной медицины – валериана, змеев корень, чернобыльник, медвежье ухо, земляной дым, дикая греча, можжевеловые ягоды, земляника, солодковый корень и др. Уже тогда лекарственные травы начинали выращивать на специальных «аптекарских огородах». Один из них находился буквально под стенами Кремля, «между Боровицкими и Троицкими воротами и слободой стрелецкого полка», т. е. в районе современного Александровского сада. Все эти наработки, собственно, и стали основой для создания Аптекарского приказа.
О степени распространения и востребованности медицинских знаний свидетельствует появление «Домостроя» – известного памятника древнерусской литературы XVI в. Любопытно, что авторство приписывают монаху Сильвестру, входившему вплоть на начала 1560-х гг. в ближайшее окружение Ивана IV. По преданию, эту книгу Сильвестр написал для молодых супругов – 17-летнего Ивана IV Васильевича и 15-летней Анастасии. Это была настоящая энциклопедия семейной жизни, в которой нашлось место и для рекомендаций по зубоврачеванию.
Интерьер европейской аптеки. XVIII в.