Герцог щелкнул пальцами.
– Ах да, Риан. После гибели Риана у тебя остался только один телохранитель.
Я стиснула кулаки. Рилан. Его звали Рилан, а не Риан.
Герцога никто не поправил.
– Надо же, – добавил он после паузы, и его губы слегка изогнулись в насмешливой улыбке. – Потерять двух телохранителей за год. Надеюсь, это не войдет в привычку.
Он произнес это так, словно в том была моя вина.
– Как бы то ни было, в связи с приближающимся Ритуалом и твоим грядущим Вознесением одного Виктера недостаточно, чтобы присматривать за тобой, – продолжал Тирман. – Нам нужно заменить Риана.
Я прикусила щеку изнутри.
– Поэтому, я уверен, ты теперь понимаешь, зачем здесь капитан Янсен и гвардеец Флинн.
Я затаила дыхание.
– С этого момента гвардеец Флинн займет место Риана, – сказал герцог. Он подтвердил то, что я уже предполагала, как только вошла в кабинет, но слышать это вслух – совершенно другое дело. – Уверен, это неожиданно, поскольку он в городе человек новый и довольно молод для того, чтобы войти в королевскую гвардию.
Я так и думала. Герцог словно бы тоже ставил назначение под вопрос.
– В очереди на повышение стоят несколько гвардейцев с Вала, и выбор Хоука не является пренебрежением к ним. – Герцог откинулся на спинку кресла и положил ногу на ногу. – Капитан уверил нас, что Хоук лучше подходит для такого задания.
Я не могла поверить в происходящее.
– Да, гвардеец Флинн – новый человек в городе, но в этом нет ничего плохого. Он может смотреть на вероятные угрозы свежим взглядом, – заговорил капитан Янсен, почти слово в слово повторяя то, что сказал Виктер. – Любые гвардейцы проглядели бы потенциальную опасность в Садах Королевы. Не из-за нехватки мастерства…
– Спорно, – пробормотал герцог.
Капитан проявил мудрость, не заметив комментария, и продолжал:
– …а из-за ложного ощущения безопасности и из-за самонадеянности, которые часто сопутствуют тем, кто слишком долго пробыл в одном городе. Хоук лишен этого недостатка.
– Кроме того, он имеет недавний опыт столкновения с опасностями за Валом, – добавила герцогиня, и я перевела взгляд на нее. – До твоего Вознесения осталось меньше года, но даже если тебя призовут для Вознесения раньше, чем ожидается, телохранитель с таким опытом неоценим. Нам не придется отвлекать наших следопытов, чтобы обеспечить тебе как можно более безопасное путешествие в столицу. Как ты знаешь, Последователи и Темный – не единственные опасности в пути.
Я знала.
И ее слова имели смысл. У нас очень мало следопытов и не так много гвардейцев, подходящих для путешествия за Вал. Тех, кто отличается в искусстве…
Убивать.
Разве Хоук не сказал, что он мастер в своем ремесле?
– Свою роль в этом решении сыграла и вероятность того, что вас могут неожиданно призвать в столицу, – заявил Янсен. – Мы планируем поездки за Вал загодя, по крайней мере за шесть месяцев, и может случиться так, что нам придется ждать возвращения следопытов, если королева потребует вашего присутствия. С приставленным к вам Хоуком мы, скорее всего, сможем избежать подобной ситуации.
Неужели я прогневила богов?
Что неудивительно, учитывая все мои выходки. Наверное, они наблюдали, и вот оно, мое наказание. Во имя всех богов, как капитан может думать, что единственный гвардеец с Вала больше подходит и более умел?
Неужели Хоук настолько хорош?
Я невольно посмотрела на Хоука – его взгляд был прикован ко мне. По спине пробежала дрожь. Он согласно наклонил голову, и, клянусь, его янтарные глаза слегка блеснули, словно вся эта ситуация его забавляла. Наверняка это моя паранойя.
– Очень вероятно, что в каких-то ситуациях, как телохранитель Девы, ты можешь увидеть ее без вуали. – Тон герцогини был мягким, даже немного сочувствующим, и меня как громом поразило. Я поняла, что сейчас будет. – Когда видишь чье-то лицо впервые, это может отвлечь, особенно если это Избранная, и помешать тебе ее защищать. Вот почему боги дозволяют такое исключение.
Я была так поглощена страхом разоблачения, что забыла о том, как Рилана назначили работать с Виктером.
– Капитан Янсен, будьте добры, выйдите, – сказал герцог, и я уставилась на него расширенными глазами. На его лице блуждала едва уловимая улыбка – довольная, нисколько не напускная.
Я даже не поняла, что капитан вышел, пока за ним не захлопнулась дверь, отчего я подскочила.
– Ты сейчас увидишь то, что видели лишь немногие избранные, Деву без вуали, – обратился Тирман к Хоуку, но его взгляд был устремлен на меня, на мои дрожащие руки. На его лице появилась настоящая улыбка, отчего у меня внутри все перевернулось. – Пенеллаф, пожалуйста, покажи себя.
Глава 11
Всего несколько раз в жизни реальность казалась мне сном.
Один из них – ночь, когда я услышала крики матери и призыв отца убегать. Все происходило как в тумане, словно моя душа каким-то образом отделилась от тела. Убийство моих родителей было гораздо более серьезным и болезненным событием, чем происходящее сейчас. Тем не менее я в одном шаге от разоблачения. А если Хоук расскажет герцогу, где я была…
У меня пересохло во рту, а сердце словно стиснули в кулаке.
Наверное, Виктер был в чем-то прав, когда говорил, что я хочу, чтобы меня признали недостойной. Но даже если и так, то я мечтаю быть как можно дальше от герцога в тот момент, когда это случится.
В тот вечер в «Красной жемчужине» Хоук не видел мое лицо целиком, но видел достаточно, чтобы узнать. Рано или поздно он узнает. Может, когда услышит мой голос. Тем не менее я не предполагала, что это произойдет здесь, в присутствии герцога и герцогини.
– Пенеллаф. – В тоне герцога звучало предостережение. Я слишком затянула. – Мы не можем ждать тебя весь день.
– Дай ей еще минуту, Дориан. – Герцогиня повернулась к мужу. – Ты знаешь, почему она медлит. Время у нас есть.
Я медлила не по той причине, о которой они думали и из-за которой герцог так довольно улыбался. Разумеется, мне было неуютно с открытым лицом и не хотелось показывать шрамы Хоуку. Однако, если честно, я сейчас волновалась вовсе не об этом. Но герцог, наверное, мысленно кричал от извращенной радости.
Этот человек ненавидел меня всей душой.
Дориан Тирман притворялся, что это не так; что он, как и его жена, считает меня чудом, Избранной. Но я знала правду. Наше общение в другом его кабинете показывало, как он ко мне относится.
Не знаю, почему он так меня ненавидит, но на то должна быть какая-то причина. Насколько мне известно, с леди и лордами-в-ожидании он вел себя вежливо. А со мной? Ему ничто так не нравилось, как найти что-нибудь, причиняющее мне неудобство, и пользоваться этим. Чтобы доставить ему истинную радость, мне было достаточно чем-нибудь расстроить его и тем самым дать повод продолжить уроки.
Лицо у меня горело как в огне – скорее от гнева и досады, чем от неловкости. Тони встала, но я уже взялась за застежки на цепочках и чуть не оторвала их, расстегивая. Вуаль освободилась. Прежде чем она упала, Тони подхватила ее и помогла снять.
Холодный воздух защекотал мои щеки и шею. Я смотрела на герцога в упор. Не знаю, что он увидел на моем лице, но его улыбка пропала, а глаза превратились в осколки обсидиана. Он стиснул зубы, и я, понимая, что этого делать не следует, все же не смогла удержаться…
И улыбнулась.
Это был лишь намек на усмешку, возможно, незаметный ни для кого, кроме герцога, но он его увидел. Я знала, что увидел.
Конечно, потом я за это заплачу, но в тот момент наказание меня не волновало.
Справа кто-то пошевелился, прервав мои эпичные переглядки с герцогом и напомнив, что мы не одни в комнате. И на меня смотрит не только герцог.
Хоуку была видна правая сторона моего лица, та, которую герцог часто называл прекрасной. Сторона, которую я, как предполагала, унаследовала от матери.
Размеренно дыша, я повернула голову к Хоуку, чтобы он увидел мое лицо полностью. Не в профиль. Не в маске, скрывающей два шрама. Мои волосы были заплетены в косу и подколоты в узел, так что они не могли падать на лицо завесой. Он увидел все, что было открыто в «Красной жемчужине», и еще больше. Он увидел шрамы. Я приготовилась. Как и герцог, я знала, что нужно быть готовой, потому что в глубине души, известно это Тирману или нет, я сознавала, что реакция Хоука на меня подействует.
И ранит меня больнее, чем следовало.
Но будь я проклята, если это выдам.
Подняв подбородок, я ждала увидеть потрясение, или отвращение, или, что еще хуже, жалость. Меньшего я не ожидала. Красоту желают, ей поклоняются, особенно безупречной.
Потому что красота считается божественной.
Взгляд Хоука блуждал по моему лицу и был таким пристальным, что я словно ощущала его на шрамах, на щеках и потом на губах. По моим плечам пробежала дрожь, и его глаза встретились с моими. Наши взгляды сомкнулись и не отрывались. Казалось, из комнаты вылетел весь воздух, и я чувствовала, что покраснела так, словно слишком долго просидела на солнце.
Не знаю, что я видела на его лице, но его черты не искажало ни потрясение, ни отвращение, ни тем более жалость. Но лицо и не было совсем безучастным. Что-то такое таилось в его глазах, в уголках губ, но я понятия не имела, что это.
Потом обманчиво любезным тоном заговорил герцог:
– Она в самом деле уникальна.
Я застыла.
– Половина ее лица – шедевр, – промурлыкал герцог. Меня окатило холодом, а потом жаром, и внутри все сжалось. – А другая половина – кошмар.
По моим рукам пробежала дрожь, но я не опускала подбородок, подавляя желание схватить что-нибудь и швырнуть в лицо герцогу.
Заговорила герцогиня, но я не поняла, что она сказала. Не отрывая от меня взгляда, Хоук шагнул вперед.
– Обе половины прекрасны как единое целое.
Я разомкнула губы в резком вдохе. Я не могла смотреть на герцога, чтобы понять его реакцию, хотя уверена, что она поистине катастрофична.