– Могу себе представить, – фыркнула я.
Он поднял ресницы. В его взгляде читалась куча вопросов. Не думаю, что на сей раз от них получится увильнуть.
Вдруг почувствовав себя слишком уставшей, чтобы стоять и спорить, я направилась к одному из двух кресел у камина, очень хорошо осознавая, что мое платье разошлось на боку, открывая почти всю ногу.
И очень хорошо осознавая, что Хоук следит за каждым шагом.
– В тот раз я была в «Красной жемчужине» впервые. – Я села, опустив руки на колени. – И поднялась на второй этаж из-за прихода Виктера. – Сморщила нос, слегка передернувшись. – Он узнал бы меня хоть в маске, хоть без. Одна женщина сказала, что в той комнате никого нет, и я пошла наверх.
Мне по-прежнему казалось, что она меня подставила, но тогда это не играло особой роли.
– Я рассказываю это не потому, что мне нужно объясниться, а просто… говорю правду. Я не знала, что в той комнате окажешься ты.
Он оставался там, где стоял.
– Но ты меня знала, – произнес он, и это был не вопрос.
– Конечно. – Я перевела взгляд на огонь. – Твой приезд вызвал… пересуды.
– Очень лестно, – пробормотал он.
Мои губы дернулись. Глядя на язычки пламени, танцующие среди толстых поленьев, я сказала:
– А почему я решила остаться в той комнате, – не обсуждается.
– Я знаю, почему ты осталась.
– Знаешь?
– Теперь это стало понятно.
Я вспомнила ту ночь и то, что он тогда сказал. Похоже, он почувствовал, что я пришла туда испытать что-то новое. Пожить в свое удовольствие. Теперь, когда он знает, кто я, ему стало понятно.
Но я по-прежнему не хочу это обсуждать.
– Что ты будешь делать с тем, что я была на Валу?
Он долго не отвечал, а потом шагнул ко мне. В движениях его длинных ног сквозила текучая грация.
– Можно? – Он показал на пустое кресло.
Я кивнула.
Он сел напротив меня и наклонился вперед, поставив локти на колени.
– Это Виктер тренировал тебя?
У меня участился пульс, но я постаралась сохранить непроницаемое выражение лица.
– Это должен быть он. Вы близки, и он находится при тебе с самого твоего приезда в Масадонию.
– А ты наводил справки.
– Было бы глупо ничего не разузнать об особе, которую я обязан охранять.
Звучит очень логично.
– Я не буду отвечать на твой вопрос.
– Боишься, что я расскажу герцогу, хотя до сих пор ничего ему не выдал?
– На Валу ты сказал, что тебе следует довести это до сведения герцога, – напомнила я. – Что это облегчит тебе работу. Я не хочу, чтобы со мной еще кто-нибудь пострадал.
Он наклонил голову.
– Я сказал, что следует, но не сказал, что так и сделаю.
– Есть разница?
– Тебе лучше знать, есть ли. – Он изучал мое лицо. – А что сделает его милость, если я ему расскажу?
Я сжала кулаки.
– Это не имеет значения.
– Тогда почему ты сказала, что я понятия не имею, что он сделает? Ты говорила так, будто собиралась продолжить, но остановилась.
Я отвернулась и уставилась на огонь.
– Я не собиралась ничего говорить.
Некоторое время Хоук молчал.
– Вы с Тони странно отреагировали на его вызов.
С моего языка скатилась ложь:
– Мы не ожидали, что он позовет.
Опять пауза.
– Почему после того визита ты почти два дня не выходила из комнаты?
От ногтей, впившихся в ладони, разошлась резкая боль. Пламя умирало, слабо мерцая.
– Что он с тобой сделал? – спросил Хоук слишком мягким голосом.
Стыд сдавил мне горло, осев кислым привкусом во рту.
– Почему тебя это волнует?
– А почему не должно? – Его голос опять прозвучал неподдельно искренне.
Я повернула голову прежде, чем осознала, что делаю. Хоук сидел, откинувшись на спинку кресла и держа руки на подлокотниках.
– Ты меня не знаешь…
– Держу пари, я знаю тебя лучше, чем большинство.
У меня вспыхнули щеки.
– Это не значит, что ты знаешь меня, Хоук. Недостаточно, чтобы волноваться.
– Я знаю, что ты отличаешься от других придворных.
– Я не вхожу в число придворных, – заметила я.
– Ты Дева. Обычные люди видят в тебе дитя богов. Считают тебя выше Вознесшихся, но я знаю, что ты умеешь сопереживать. Той ночью в «Красной жемчужине», когда мы говорили о смерти, ты искренне сочувствовала моим потерям. Это не было наигранным.
– Откуда ты знаешь?
– Я хорошо сужу о людях по словам, – заметил он. – Ты молчала из страха, что я тебя узнаю, пока я не назвал Тони твоей служанкой. Ты бросилась ее защищать, рискуя выдать себя. – Он помолчал. – И я видел тебя.
– Видел что?
Он опять наклонился вперед и понизил голос.
– Я видел тебя на заседании Городского Совета. Ты была не согласна с герцогом и герцогиней. Я не видел твоего лица, но понял, что тебе неуютно. Ты переживала за ту семью.
– Как и Тони.
– Не хочу оскорбить твою подругу, но большую часть Совета она казалась полусонной. Сомневаюсь, что она вообще понимала, что происходит.
Я не могла с этим поспорить, но то, что он видел, было лишь кратковременной утратой контроля над моим даром. Все же это не меняет того, что мне стало плохо от случившегося с семьей Тулисов.
– Ты умеешь сражаться – и сражаешься хорошо. А еще ты несомненно смелая. Немало мужчин – тренированных мужчин – не идут на Вал во время нападений Жаждущих, если им не обязательно идти. Вознесшиеся могли бы сражаться на Валу, и их шансы выжить куда выше, но они этого не делают. А ты делаешь.
Я покачала головой.
– Все это просто отдельные черты. Они не означают, что ты достаточно хорошо меня знаешь, чтобы волноваться о том, что со мной случается или не случается.
Он поймал мой взгляд.
– А тебя волнует то, что случается со мной?
– Ну да. – Я нахмурилась. – Я…
– Но ты меня не знаешь.
Я закрыла рот. Проклятье.
– Ты порядочная, принцесса. – Он выпрямился. – Вот почему тебя это волнует.
– А ты не порядочный?
Хоук опустил взгляд.
– Обо мне многое можно сказать. Вряд ли сюда входит порядочность.
Я понятия не имела, как ответить на такую честность.
– Так ты не собираешься рассказывать, что сделал герцог? – Он вздохнул и слегка согнул спину в кресле. – Знаешь, я все равно выясню.
Я чуть не рассмеялась. Я была уверена, что уж об этом никто не станет рассказывать.
– Ты так думаешь?
– Я это знаю, – ответил он и через мгновение сказал: – Это так странно, правда?
– Что странно?
Он опять поймал мой взгляд, и у меня в груди что-то сжалось. Я не могла отвернуться. Я… словно попала в ловушку.
– Ощущение, что я давно тебя знаю. Ты тоже это чувствуешь.
Я хотела возразить, но он был прав, и это казалось странным. Я промолчала, потому что не хотела это признавать. Иначе я ступила бы на дорогу, по которой мне нельзя идти. Осознание этого вызывало какое-то глубокое, щемящее чувство в груди, но это я тоже не хотела признавать.
Оно очень похоже на досаду. И разве это не означало, что я уже ступила на эту дорогу? Я отвела взгляд и стала смотреть на свои руки.
– Зачем ты пошла на Вал? – спросил Хоук, меняя тему.
– Разве это не очевидно?
– Твоя мотивация – очевидна. Но все равно скажи. Скажи, что привело тебя туда сражаться с ними.
Я сунула два пальца под правый рукав и провела по коже, пока не нащупала два неровных шрама. Есть и другие – на животе и на бедрах.
Было так легко солгать, придумать множество причин, но вряд ли правда сейчас повредит. Правду будут знать трое вместо двух, ну и что в этом такого?
– Шрамы у меня на лице. Знаешь, откуда они?
– На твою семью напади Жаждущие, когда ты была ребенком, – ответил он. – Виктер…
– Посвятил тебя в эту историю? – Я устало улыбнулась. – Дело не только в шраме.
Он ничего не сказал, и я убрала руку из-под рукава.
– Когда мне было шесть, родители решили уехать из столицы и поселиться в Ниельской долине. Они хотели более спокойной жизни – по крайней мере, мне так сказали. Я плохо помню путешествие, кроме того, что мама и папа всю дорогу держались очень напряженно. Мы с Йеном были малы и не так уж много знали о Жаждущих, поэтому не боялись поездки и остановки в одной небольшой деревушке, где, как мне потом сказали, десятилетиями не видели ни одного Жаждущего. Ее окружала невысокая стена, как и большинство небольших городков, и мы остановились в гостинице всего на одну ночь. Я помню, что там пахло корицей и гвоздикой.
Я закрыла глаза.
– Они пришли ночью, в тумане. Нас застигли врасплох. Мой отец… он вышел на улицу, чтобы удерживать их, пока мама прячет нас, но она не успела покинуть гостиницу – они ворвались через двери и окна.
От воспоминания о криках матери я открыла глаза и сглотнула.
– Какой-то женщине из постояльцев гостиницы удалось схватить Йена и спрятать в потайной комнате, но я не хотела бросать маму и просто…
Я попыталась сложить обрывки воспоминаний о той ночи. Кровь на полу, на стенах; кровь течет по рукам мамы. Ее скользкая рука разжимается, и меня хватают чужие руки. Клацают зубы. Когти… А потом невыносимая, ужасная боль, и наконец я проваливаюсь в никуда.
– Я очнулась спустя несколько дней, уже в столице. Рядом со мной сидела королева Илеана. Она рассказала, что случилось. Что наши родители погибли.
– Мне жаль, – проговорил Хоук, и я кивнула. – Мне правда жаль. Чудо, что ты выжила.
– Боги защитили меня. Так сказала королева. Что я Избранная. Позже я узнала, что это была одна из причин, почему королева умоляла моих родителей не покидать безопасную столицу. Что… что если Темный узнает о том, что Дева без защиты, он пришлет за мной Жаждущих. Тогда он хотел, чтобы я умерла, но сейчас, по-видимому, хочет, чтобы жила.
Я рассмеялась, и это было немного больно.
– В том, что случилось с твоими родителями, нет твоей вины, и для нападения на ту деревню могло быть множество причин. – Хоук провел рукой по волосам, убирая со лба уже высохшие пряди. – Что еще ты помнишь?