Он поднял взгляд.
– Кровь смертных не представляет для нас ценности, принцесса, потому что мы никогда не были смертными. Вольвенам питаться не нужно, но нам нужно. Когда необходимо, мы кормимся от других атлантианцев.
Я потрясла головой. Он и правда думает, что я в это поверю? Я знаю об их обращении со смертными, которых он по сути использовали как скот, и это привело к тому, что боги покинули их, а смертные взбунтовались.
– С помощью нашей крови мы можем исцелять смертных, не превращая их, чего вампиры делать не могут, но самое главное отличие – создание Жаждущих. Атлантианцы никогда их не создавали. Только вампиры. На всякий случай: под вампирами я имею в виду тех, кого ты знаешь как Вознесшихся.
Мои руки беспомощно сжались в кулаки.
– Ложь.
– Это правда. – Он разглядывал рану, сосредоточенно сдвинув брови, и посмотрел на меня, только когда отложил тряпочку. – Вампир не может создать другого вампира. Они не могут совершить Вознесение. Когда они выпивают смертного, они создают Жаждущего.
– Ты говоришь какую-то ерунду.
– Почему?
– Потому что если хоть что-то из твоего рассказа правда, то Вознесшиеся – вампиры, и они не могут совершать Вознесение. – Мою грудь жег гнев, сильнее, чем жидкость, которой он промывал рану. – Если это правда, то как они создают других Вознесшихся? Например, моего брата?
Его челюсть напряглась, глаза сделались ледяными.
– Потому что не Вознесшийся дает им дар жизни. Они используют для этого атлантианца.
Я хрипло рассмеялась.
– Вознесшиеся никогда не станут сотрудничать с атлантианцем.
– Разве я оговорился? Вряд ли. Я сказал, что они используют атлантианца, а не сотрудничают с ним. – Он взял баночку и открутил крышку. – Когда пэры короля Малека обнаружили, что он натворил, он отменил законы, запрещающие создавать Вознесшихся. Вампиров появлялось все больше, и многие были неспособны контролировать жажду крови. Они осушали своих жертв, и так появилось бедствие, известное как Жаждущие. Они распространялись по королевству как чума. Элоана, королева Атлантии, пыталась положить этому конец. Она запретила Вознесение и приказала уничтожить всех вампиров, дабы защитить человечество.
Я наблюдала за тем, как он погрузил руку в баночку и затем вытащил ее. Его длинные пальцы покрыло густое молочно-белое вещество. Я узнала запах. Этой мазью меня уже лечили.
– Тысячелистник?
Он кивнул.
– В числе прочих ингредиентов, чтобы ускорить заживление.
– Я могу…
Я дернулась, когда кожи коснулась холодная мазь. Хоук размазывал ее по моему животу, согревая и бальзам, и мою плоть.
А потом и меня.
Костяшки пальцев заныли, когда по коже прокатилось непрошеное знакомое ощущение. «Он предал тебя, – напомнила я себе. – Он тебя обманывал».
Я его ненавидела. Ком в горле никуда не делся, даже когда по мне разлилось опьяняющее тепло.
Похоже, Хоук полностью сосредоточился на том, что делает, и я была этому рада. Я не хотела, чтобы он заметил, как на меня действуют его прикосновения.
– Вампиры взбунтовались. – Он набрал еще мази. – Вот почему разразилась война Двух Королей. Не смертные восстали против жестоких и бесчеловечных атлантианцев, а вампиры нанесли ответный удар.
Я перевела взгляд с его рук на лицо. Кое-что из того, что он рассказывал, звучало знакомо, но это была искаженная, темная версия той правды, которую я знала.
– Потери той войны не преувеличены. Многие даже считают, что они были еще больше. Мы не потерпели поражение, принцесса. Короля Малека свергли, расторгли его брак и отправили в изгнание. Королева Элоана снова вышла замуж, и новый король, Да’Нир, отозвал войска, отправил людей по домам и завершил войну, которая разорила этот мир.
– А что случилось с Малеком и Избет? – спросила я, хотя особо не верила в то, что он рассказал.
– В ваших хрониках говорится, что Малек погиб в бою, но на самом деле никто не знает. Он и его возлюбленная просто исчезли. – Хоук накрыл баночку крышкой. – Вампиры захватили уцелевшие земли, провозгласили своих короля с королевой – Джалару и Илеану, и переименовали королевство в Солис. Они назвали себя Вознесшимися и объявили, что стали такими благодаря нашим богам, которые к тому времени давно уснули. За минувшие с тех пор сотни лет им удалось вымарать из истории правду о том, что большая часть смертных сражалась на стороне атлантианцев против вампирской угрозы.
Я целую минуту не могла вымолвить ни слова.
– В этом нет ничего правдоподобного.
– Могу представить, как трудно тебе поверить, что ты живешь в обществе смертоносных монстров, которые забирают третьих дочерей и сыновей во время Ритуала, чтобы кормиться. А если они не осушают их полностью, те становятся…
– Что? – выдохнула я. Мое недоверие превращалось в гнев. – Ты все это время рассказывал лживые сказки, но теперь зашел слишком далеко.
Он приложил к ране чистый бинт и разгладил края, чтобы они прилипли к коже.
– Я не рассказывал ничего, кроме правды, как и человек, который швырнул кисть Жаждущего.
Я села и опустила рубашку.
– Ты утверждаешь, что те, кого отдают служить богам, становятся Жаждущими?
– Как ты думаешь, почему храмы закрыты для посещения всем, кроме Вознесшихся и тех, кто управляет храмами, – жрецов и жриц?
– Потому что это святилища, в которые даже большинству Вознесшихся нельзя вторгаться, – возразила я.
– Ты видела хоть одного ребенка, которого туда отдали? Хоть одного, принцесса? Ты знаешь кого-нибудь, кроме жрецов, жриц и Вознесшихся, кто уверял бы, что видел этих детей? Ты умна. Ты знаешь, что никто не видел, – с вызовом сказал он. – Это потому, что большинство из них умирают, даже не научившись говорить.
Я разинула рот.
– Вампирам нужен источник питания, принцесса, причем такой, который не вызовет подозрений. Что может быть лучше, чем убедить все королевство отдавать детей под предлогом служения богам? Они создали на этом целую религию, и братья пойдут на братьев, если те откажутся отдавать детей. Им удалось одурачить целое королевство, используя страх людей перед теми, кого сами Вознесшиеся и создают. И это еще не всё. Тебе никогда не казалось странным, как много детей умирают за одну ночь от загадочной болезни крови? Как в семье Тулисов, которые потеряли из-за нее первого и второго сыновей? Не все Вознесшиеся могут придерживаться строгой диеты. Жажда крови для вампиров – вполне реальная и обыденная проблема. Они воруют по ночам, похищают детей, жен, мужей.
– Ты правда думаешь, что я в это поверю? Что атлантианцы невинны, и все, чему меня учили, – ложь?
– Не особо, но попытаться стоит. Мы тоже виновны в некоторых преступлениях…
– Вроде убийства и похищения? – бросила я.
– И это в том числе. Ты не хочешь верить в то, что я говорю. Не потому, что мои утверждения звучат глупо, а потому что ты теперь начала задаваться вопросами. Потому что это означает, что твой драгоценный братец кормится невинными…
– Нет.
– …и превращает их в Жаждущих.
– Замолчи! – прорычала я, вскочив на ноги. Внезапное резкое движение почти не причинило боли.
Он поднялся одним текучим движением и навис надо мной.
– Ты не хочешь принимать то, что я говорю, несмотря на логичность, ибо это означает, что твой брат – один из них, а королева, которая так о тебе заботилась, убила тысячи…
Я не остановилась, чтобы подумать о своем следующем действии. Я была так рассержена и напугана, потому что он прав: я стану задаваться вопросами. Например, почему никого из Вознесшихся не видели при свете дня? Почему, кроме них, никто не заходит в храмы? Что еще хуже, возникал вопрос, почему Хоук поднял эту тему. Для чего измышлять такую тщательно проработанную ложь, если он знает, как трудно будет меня убедить?
Нет, я ни о чем этом не думала.
Я просто действовала.
Я бросилась на него, сжимая кулак; цепь проскользила по полу.
Хоук выбросил руку и перехватил мою до того, как она врезалась в его челюсть. Боги, он двигался невозможно быстро. Он завернул назад мою руку, крутанул меня и прижал спиной к твердой, как стена, груди. Моя рука оказалась зажата между нами, и он схватил другую. Я завизжала от раздражения и подняла ногу…
– Не делай этого, – раздалось над моим ухом мягкое предостережение, от которого по спине пробежали мурашки.
Я не послушалась.
Он закряхтел, когда моя пятка врезалась ему в голень. Я вскинула ногу и лягнулась.
Внезапно я оказалась спереди прижатой к стене, а сзади – к Хоуку. Я вырывалась, но это было бесполезно. Между мной и ним не осталось ни дюйма.
– Я же сказал, не надо. – Его теплое дыхание коснулось моего виска. – Я именно это и имел в виду, принцесса. Я не хочу причинять тебе боль.
– Не хочешь? Ты уже… – Я осеклась.
– Что?
Он переместил мою руку так, что она больше не была стиснута между нами, но не отпустил, а прижал мою ладонь к стене. И то же сделал с другой рукой.
Я захлопнула рот, отказываясь говорить, что он уже причинил мне боль. Признать это означало, что он способен сделать мне больно, и этим можно воспользоваться. А у него и так уже достаточно оружия против меня.
– Ты же знаешь, что не можешь мне серьезно навредить, – сказал он, прижимаясь щекой к моей щеке.
Я напряглась.
– Тогда почему я в цепях?
– Потому что пинки, кулаки и царапины – это все равно неприятно, – объяснил он. – И хотя остальным приказано тебя не трогать, это не значит, что они будут так же терпеливы, как я.
– Терпеливы? – Я попыталась оттолкнуться от стены, но было некуда. – Ты называешь это терпением?
– Да, я бы так сказал, учитывая то, что я только что промывал и перевязывал твою рану. И спасибо, что вела себя хорошо.
– Я не просила мне помогать, – возмутилась я.
– Не просила, потому что либо слишком горда, либо слишком глупа. Ты бы скорее позволила ране загноиться, чем попросила о помощи. Я ведь не дождусь никакой благодарности?