Кинжал, которым меня ударил господин Тулис. Клинок из кровокамня.
У меня упало сердце. Я посмотрела на кинжал. К горлу подступил ком горя, и я не могла дышать из-за него, из-за того, что знала… Я люблю мужчину, который приложил руку к стольким смертям.
Который оставил меня здесь с этими людьми – с его людьми, которые хотели меня убить.
Который лгал мне обо всем, в том числе о том, кто он.
Сердце раскололось, осыпалось осколками льда. Я всегда буду холодной, отныне и до конца.
– Поппи…
Я изогнулась в его руках, двигаясь инстинктивно. Я не почувствовала холодной рукоятки в руке, но ощутила, как клинок погрузился в его грудь. Ощутила, как на мой кулак хлынула теплая кровь, когда кинжал вошел по самую рукоять.
Я медленно подняла взгляд.
Янтарные глаза удивлено расширились. Мгновение он удерживал мой взгляд, а потом посмотрел вниз.
Туда, где из его груди торчал кинжал.
Из сердца.
Глава 39
У меня дрожали руки. Я выпустила кинжал, свалилась с его колен и поползла назад, не в силах отвести взгляд от его потрясенного лица.
– Прости, – прошептала я, даже не зная, почему извиняюсь. Не зная, почему мои щеки стали мокрыми. Это кровь? Его кровь?
Он поднял на меня глаза.
– Ты плачешь.
Из уголка его рта вытекла тонкая струйка крови.
Я плакала. Я не плакала с тех пор, как у меня на глазах умирал Виктер, но сейчас слезы текли по лицу, пока я поднималась на занемевшие ноги. Я шагнула в сторону. Я не знала, что делать и куда идти, но направилась к двери. Она была не заперта.
– Прости, мне жаль, – повторила я, дрожа.
Он наклонился вперед, ударившись ладонями о пол, и издал придушенный хриплый смешок.
– Нет, – выдохнул он. – Тебе не жаль.
Но мне жаль.
Я развернулась и неловко вывалилась в коридор, в конце которого оказалась другая дверь. По коридору гулял холодный влажный воздух, но я его почти не чувствовала. У меня не было никакого плана. Никаких идей, как выбраться из крепости. Я просто шла.
На полпути к двери у меня внутри что-то щелкнуло. Ужас и сожаление улеглись, и верх взял инстинкт. Тяжело дыша, я распахнула дверь и побежала вниз по тесной лестнице, а потом выскочила через открытый дверной проем…
В снег.
На мгновение меня поразила красота крупных снежинок, медленно кружащих в воздухе. Землю и голые деревья уже покрыл тонкий слой снега. Царила тишина, и все вокруг было чистым и нетронутым.
Внутренний голос подмывал меня действовать. Я бросилась бежать по заснеженной траве к лесу. В глубине души я знала, что не готова к побегу. Одежда на мне слишком тонкая, да к тому же изорванная в клочья. Я понятия не имею, где нахожусь и куда мне идти. В лесу могут быть Жаждущие. И Последователи. А еще там наверняка есть вольвены, которые уж точно способны выследить меня, но я все равно бежала. Тонкие подошвы сапог скользили на припорошенной лесной почве. Я бежала, потому что…
Я ударила его кинжалом.
Ударила в сердце.
Может, он уже мертв.
Я его убила.
У меня вырвалось рыдание, падающий снег смешивался со слезами. О боги, мне пришлось это сделать. Все, что касается его, все, что касается нас, было ложью. Все. Мне пришлось это сделать. Мне пришлось…
Предупреждения не было – ни звука, ничего.
Мою талию обхватила рука, поймав меня на бегу. Я завизжала и поскользнулась, но не упала. Меня прижали спиной к твердой, теплой груди; мои ноги болтались почти в футе над землей.
Потрясение выбило весь воздух из моих легких. Я знала, кто это, еще до того, как он заговорил. Из-за аромата пьянящих специй и хвои. Шквал страдания и недоверия, приправленного гневом, что отражало мои собственные эмоции, хлынул через раскрытое чутье. Впервые за все время нашего знакомства эмоции захлестнули его, а следом и меня.
Меня держал не Хоук, которым я так быстро увлеклась.
Не гвардеец, который поклялся жизнью защищать меня, сейчас сгреб в кулак мои волосы и дернул мою голову назад.
Это не Хоук жарким дыханием ласкал мое открытое горло.
Это он.
Принц Кастил Да’Нир из Атлантии.
Темный.
– Атлантианца, в отличие от вольвена или Вознесшегося, нельзя убить ударом в сердце, – прорычал он, запрокинув мою голову еще сильнее. – Если хочешь меня убить, целься в голову, принцесса. Но, что еще хуже, ты забыла.
– Что забыла?
– Что это было по-настоящему.
Потом он укусил.
Мою шею пронзил взрыв дикой боли, отчего все тело дернулось. Жжение охватило меня всю, ошеломив своей мощью. Я не могла двигаться. Не могла даже закричать от боли.
Словно железными клещами держа меня за талию, он сделал долгий глоток из раны, которую разодрал клыками. Вытаращив глаза, я задергалась и впилась ногтями в его руки. В шее возникло обжигающее и умопомрачительное тянущее ощущение: моя кровь свободно текла ему в рот. Я словно оцепенела. Сквозь боль пробивался нарастающий крик…
А потом, спустя считаные секунды после того, как он вонзил в меня клыки, все изменилось.
Сильнейшая боль превратилась в нечто иное, ошеломляющее совершенно иным образом. Во мне взорвалось ноющее ощущение, разогревающее кровь, пока каждая часть моего тела не наполнилась кипящей лавой.
Я невидяще смотрела в пустоту широко раскрытыми глазами, а жар разливался в груди, в животе, между бедер. Он сделал еще один глоток из моего горла, и на этот раз рывок проник в самый центр моего существа. Мое тело дернулось от нахлынувшего возбуждения.
Он застонал и крепче обнял меня, а я ощутила, как сзади прижалось что-то твердое. Я вцепилась в его руку, внутри меня нарастало напряжение.
Он без предупреждения оторвался от моей шеи, отпустил меня, и я, качнувшись вперед, чуть не упала. Дрожа от замешательства и все еще горящего внутри желания, я повернулась к нему.
Он стоял в нескольких футах от меня, его грудь вздымалась и опадала от быстрых, коротких вдохов и выдохов. Он тоже широко распахнул глаза. Губы были перепачканы красным.
Я прижала руку к шее, и между пальцев просочилась теплая влага. Я шагнула назад.
– Поверить не могу, – сказал он и провел языком по нижней губе.
Он на миг закрыл глаза и, содрогнувшись, испустил рычание, напомнившее вольвенов. Его ресницы взметнулись вверх. Зрачки были так расширены, что осталась лишь узкая полоска янтаря.
– Но мне следовало знать, – добавил он.
Не успела я понять, что он имеет в виду и что будет дальше, как он уже был на мне, переместившись так быстро, что я не смогла отследить.
Его рот врезался в мой. Одну руку он запустил мне в волосы, а другой обхватил мою талию. Это был не просто поцелуй.
Меня поглотили. Я чувствовала вкус своей крови на его губах, на его языке. Чувствовала его вкус.
Не знаю точно, когда я поцеловала его в ответ. Случилось ли это через несколько секунд или я целовала его с того момента, как его рот коснулся моего? Не знаю. Знаю только, что я изголодалась по нему. Правильно это или нет, я хотела его.
Вот почему я не сопротивлялась, когда он повалил меня на землю. Я ахнула от контраста холодного снега на спине и жара его тела спереди. Не думаю, что он услышал, поскольку вздох потонул в его жадных поцелуях. Я поняла, что он сдерживался каждый раз, когда целовал меня раньше. Зато теперь он не скрывал, кто он.
Покачиваясь на мне, он провел рукой по моей талии к бедру. Мы двигались, сжимали друг друга и задыхались. Он прикусил мою нижнюю губу. Короткий укол – и металлический привкус вернулся, а он вздрогнул и застонал.
Прервав поцелуй, он приподнялся, чтобы посмотреть на меня.
– Скажи, что хочешь этого. – Его бедра по-прежнему двигались на моих. – Скажи, что тебе нужно больше.
– Больше, – прошептала я прежде, чем подумала о том, что мы делаем, что мы сделали и кто он.
– Слава богам, – проворчал он, просунул руку между нами и подцепил пальцем мои штаны. Он дернул их так сильно, что приподнял мои бедра. Пуговицы отскочили и улетели в снег.
– О боги, – пробормотала я.
Он издал короткий хриплый смешок и потянул мои штаны вниз, полностью высвободив одну ногу и оставив их на щиколотке другой.
– Ты же знаешь, что эта рубашка не подлежит починке?
– Что?..
В ответ раздался звук рвущейся ткани. Я опустила подбородок и увидела свои груди. Он тоже смотрел, срывая штаны с себя, скользил взглядом по потекам засохшей крови на моем животе, по отвердевшим соскам.
– Я убью их, – прошептал он. – Убью их всех на хрен.
Не думаю, что он имел в виду старые шрамы.
А потом я вообще перестала думать.
Целуя меня, он пристроился на мне, между моих ног, и потом… все завертелось. На этот раз не было медленного соблазнения, долгих ласк и поцелуев. Дискомфорт от толчка быстро сменился ноющим, пульсирующим наслаждением, и ни в моем теле, ни в уме, ни между нами не осталось места для чего-то помимо того, что мы чувствовали. Были только он и я, вкус моей и его крови на наших губах, и эта потребность, которую я не вполне понимала.
Снег сквозь кроны деревьев повалил сильнее, намочив его спину и мои волосы. Мы сцеплялись и стискивали друг друга, и единственные звуки создавали наши влажные поцелуи, стоны, сходящиеся и расходящиеся тела.
После долгого поцелуя он оторвался от моего рта, перешел к подбородку и еще ниже, его губы и эти острые зубы скользнули по моему горлу. Его действия вызвали трепет, пробежавший по моей спине, а он замер на мне. Неужели… неужели собирается опять меня укусить? Вместо страха меня затопило волной порочного жара. Боль от его клыков была короткой, но то, что следовало за ней…
Я стиснула его плечи, слишком потерянная, чтобы даже помыслить о том, следует ли мне хотеть, чтобы он меня укусил. Слишком далеко я зашла, чтобы думать о последствиях.
Его язык выводил круги на моей коже, на оставленных им чувствительных отметинах. Потом он поднял голову. Прежде чем он опустил ресницы, я успела рассмотреть его глаза: зрачки сузились. Он опять накрыл мой рот своим.