Хотелось его ненавидеть, хотелось в чем-то обвинять, но, поискав предлога оскорбиться, я поняла, что его нет: он до сих пор позволял мне сохранять свободу воли, ни разу не причинил боль. С тех пор, как убил, да, но я ведь вонзила в него кинжал первая. Если бы я этого не сделала, как бы сложилась наша история?
От этих мыслей стало еще больнее. Я отвернулась, пытаясь справиться с подступающими к глазам слезами.
– Прекратите мучить меня, – выдавила сквозь зубы, стараясь, чтобы голос не дрожал.
Глава 13
В замок мы вернулись в молчании. Анмар ничего не сказал в ответ на мою просьбу. И хоть мне показалось, что мои слова ему неприятны, я не могла понять причину: сам ведь заставил меня служить ему, прекрасно понимает, что я лишь играю роль. Так почему злится, будто это я обманывала его, а не он просто играл со мной все это время?
Ночью я почти не смыкала глаз от смутного беспокойства. Мысли путались, я совершенно не понимала, что делать. Я все еще считала, что должна либо покончить с тиранией Анмара, либо хотя бы помочь в этом своим бывшим соратникам. Но почему же при мысли о том, что мне придется убить короля, сердце начинает так болеть? Я не должна ничего к нему испытывать, просто не должна.
Может, я дремала, но к утру все равно проснулась разбитой. Сил на ругань со служанками и гувернанткой не осталось, так что я просто приказала всем замолчать, когда они начали говорить что-то об этикете и правилах.
Наряд мне подготовили заранее, хоть ни одна женщина из прислуги не одобряла его: широкие штаны, которые напоминали юбку, если в них не двигаться, длиннополый жакет и минималистичная шляпа с простыми украшениями из нескольких перьев.
Когда я в таком виде появилась перед королем, девушки из моей свиты сжались, видимо ожидая, что он будет в ярости. Но я достаточно хорошо знала Анмара, чтобы понимать: он обратит внимание на мою одежду только в том случае, если ее не будет вовсе. Вообще, ему – еще не правителю почти разоренной страны – не до моды.
Он сделал несколько приличествующих случаю комплиментов, правда, выглядел при этом куда холоднее, чем в тот день, когда я сопровождала его на встрече с имперскими послами. Я постаралась сделать вид, что его поведение меня вовсе не задевает. Как дети малые себя ведем, причем оба.
Мы выезжали на рассвете. Много охраны, всего один обоз, несколько министров и гвозди программы – король и его невеста. Хотелось спрятаться от всех этих людей и хорошенько подумать обо всем, что со мной происходит, но вместо этого приходилось ровно держать спину, сдержанно улыбаться и время от времени бросать нежные взгляды в сторону Анмара: легенду о том, что я в него влюблена, надо поддерживать.
Путь пролегал по узкой дороге, которая вилась в низине каменистого ущелья. Сюда почти не проникал прямой солнечный свет, зато камни сохраняли прохладу. Иногда, когда тропа поднималась на пригорок, я видела вдалеке другую дорогу – более прямая, она стелилась по вершинам покатых холмов, но, наверное, была более пыльной и жаркой.
За целый день неспешной езды чудовищ мы, к счастью, так и не встретили. А к вечеру добрались до деревушки шахтеров, где, как я поняла, нам предстояло ночевать.
Когда на просторное поле перед поселением высыпали люди, я напряглась и даже привстала в седле, пытаясь рассмотреть их лица. Что будет делать Анмар, когда окажется в деревне? Будет ли пугать местных жителей до полусмерти, чтобы даже не думали об убийстве тирана-захватчика? Или они уже готовы на все, только бы он поскорее покинул их дом?
Мои опасения и предположения разбились, когда я услышала музыку. Обычные дудки и гусли, песни женщин, танцы и большие костры: местные явно готовились пировать, а не трястись от страха.
За несколько десятков метров до толпы, которая собралась, чтобы встретить короля, Анмар спешился. Я последовала его примеру, то же сделали и министры. Конными остались лишь несколько солдат, которые шли в арьергарде, позади обоза.
Приветствовать правителя вышла глава деревни: пожилая, но крепкая женщина. Она прихрамывала, опиралась на длинную палку, но все же склонилась перед королем.
Она что-то говорила про спасителя их страны, про великую честь и про то, что жители деревни подготовили все лучшее, что только могли. Я не вслушивалась в ее слова – смотрела на лица. На которых читала не страх и трепет, а восхищение. Они смотрели на него, как истово верующие священники смотрят на статуи своих божеств.
Но почему? Разве не он лишил их главного источника дохода? Разве эта деревня не жила на деньги, которые Империя платила, выкупая то, что они добывают в своих шахтах? На что они живут теперь, когда эта торговля прекратилась? Чему они так радуются? Или может, они настолько напуганы, что изображают счастье изо всех сил?
Я растерянности последовала за старостой, которая уступила Его Величеству и его «драгоценной невесте» собственный дом, состоящий из нескольких просторных комнат. Заверила старуху, что столь скромное обиталище меня вполне устраивает, и как в тумане глядела на девчонок, что суетились вокруг, устраивая мой уют.
Деревенские красавицы – полнотелые, с пышными косами и выражением почтения в глазах не уставали нахваливать мою красоту, волосы, манеры – в общем, все, на что падал их взгляд. Среди девушек я вскоре разглядела одну худенькую, примерно одного со мной роста и веса, и у меня тут же появилась идея.
Когда девушки расставили мои вещи, взбили перину и натаскали воды, я попросила их передать, что устала с дороги и в празднике участвовать не буду. Они понятливо покивали и вышли. Последней уходила та самая худенькая девушка, но я осторожно коснулась ее руки.
– Останься ненадолго, – попросила мягко, но девчонка все равно испуганно замерла. – Я хочу тебя кое о чем попросить.
Девушка замерла, устремив взгляд в пол. Да уж, я бы на ее месте, наверное, тоже стушевалась перед королевой.
– Мне нужно одно из твоих платьев и какой-нибудь платок, чтобы голову и лицо закрыть, – заговорила я доверительным полушепотом. – Взамен я подарю тебе одно из своих платьев. Идет?
Глаза селянки засияли. Она поклонилась и со словами «будет исполнено» унеслась куда-то в темноту.
Я порылась в сундуках – и на кой демон горничные напихали мне столько одежды? – и выудила оттуда темно-синий наряд, который отлично подойдет селянке. Она бледна, с темными волосами и серыми глазами, с острыми чертами лица. Совсем не похожа на других местных девок, может, вовсе не отсюда. И ее красоту плотная синяя ткань только подчеркнет. Впрочем, пусть она что хочет делает с этой тряпкой, хоть продает, хоть полы моет. Я все равно не надену наряд с настолько длинным шлейфом: не хочу по пути собирать с пола и земли всю грязь.
Селянка вернулась быстро. Принесла мне юбку и рубаху из какой-то грубой ткани, а еще платок и чепец с широкими полями. Отлично, в таком, да еще и в темноте, меня точно никто не разглядит!
– Как тебя зовут? – спросила я, пока селянка помогала мне переодеться.
– Шайлин, госпожа, – тихо ответила она.
– Что ж, Шайлин, спасибо, – в простой одежде я сразу почувствовала себя легче, будто доспехи сняла после нескольких суток пути в них.
Подойдя к сундуку, вытащила из него синее платье и протянула ей.
– Это тебе за помощь и за молчание. Если спросят – ты от госпожи ушла и дверь закрыла. Пока отсюда не уедем, никому его не показывай, – я говорила, а сама прятала наряд в мешок.
– Спасибо вам. Век помнить буду, – Шайлин, скрывая слезы, повалилась на пол в земном поклоне.
Я вздохнула.
– Поднимайся и не реви. Все, ступай, пока тебя не увидели, – я всучила ей мешок, прервав бессвязный поток благодарностей, и выставила девицу за дверь.
Сама же, аккуратно приоткрыв ставню большого окна, выбралась через него во двор, полная решимости узнать, что на самом деле люди думают о новом короле. Уже стемнело. Вдалеке горел костер, слышались песни и смех. Здесь же, возле дома, стояла тишина и темнота. Я двигалась почти наощупь, стараясь не шуметь.
Не прошла и нескольких шагов, как услышала женские голоса за забором. Притаилась, прижалась к деревянным доскам, которые хранили тепло дневного солнца.
– Ты, дура, на солдата-то не смотри. Они, может, и почестнее тех, что из Империи приходили, да все одно: сегодня ушел солдат, а завтра посыльный письмо об его смерти принес. Вот и вся любовь, – ворчала женщина, возраст которой я по голосу понять не могла. – А еще пуще – заделает тебе дитя, и уедет. А ты то, дуреха, тут останешься. Ладно сама – выкормим, не пропадете. Да вдруг дочь? Ей что потом, как Шайли, всю жизнь счастья не видать?
Так вот оно что. Теперь понятно, почему Шайлин напоминала мне имперскую знать.
– Да что ты, мама, не такие эти! Говорят, солдаты короля и вовсе не помирают. Вроде как, пока ему служат и верны, так он их защищает, – возразил женщине молодой и звонкий голос.
– Брешут, – отрезала старшая селянка. – Солдат – он на то и солдат, чтобы грудью за страну стоять. Все, иди-ка к костру. Да так, чтобы я тебя видела. Миргул, по камню резчик, сегодня утром тебя искал, вот с ним и пляши.
Женщины удалились, я ненадолго задержалась, чтобы обдумать услышанное. Впрочем, понимания происходящего их слова мне не добавили. Тот факт, что один зарвавшийся аристократ из обнищавших, который пошел сопровождать обозы, оказался козлом, никак не характеризует армию Империи в целом. Другое дело, что никаких особенных опасений по поводу Анмара или его свиты женщины не высказали.
Надо найти еще кого-нибудь.
Селяне собрались у большого костра, где, кажется, находился и сам король. Я хотела подойти ближе, но мое внимание привлекла группа солдат, которым сегодня выпало отдыхать. Часть их товарищей стояли неподалеку от Анмара, эти же сидели, укрывшись от шума, на сваленный в кучу бревнах, то и дело наполняли кружки, и чем чаще к ним прикладывались, тем громче становились их молодые голоса.
Мне даже не пришлось подходить слишко