Я пожимаю плечами.
– Ну, ты-то точно ее провоцировала.
– Это неважно, пусть и провоцировала, – продолжает Милли. – На каждом углу есть такие, как Фиона, те, кто не верит в важность книжного магазина по соседству. Но мы докажем, что они ошибаются, верно?
Я машинально киваю, но когда она протягивает мне бухгалтерскую книгу магазина, во мне начинает шевелиться сомнение.
– Боюсь, цифры не впечатляют, – говорит Милли. – Элоиза больше заботилась о сообществе, чем о прибыли. Жаль, что я не заглянула в бухгалтерию раньше. – Она вздыхает. – Но, конечно, есть же какое-то решение.
Если и есть, то мне оно неизвестно. Я вижу только два варианта: все продать и погасить долг по недвижимости вместе с надвигающимся налоговым счетом, или наплевать на логику и продолжать.
Выбор из двух невозможных вещей.
Кафе «Флора» прямо передо мной, и я, приближаясь, замечаю вьющуюся розу, цепляющуюся за фасад здания – пока только голые плети, но скоро они расцветут. Разномастные глиняные горшки свидетельствует о прошлогодних георгинах, лаванде и розах. Это место следующей стратегической подсказки моей мамы: «Следующая остановка – кулинарная, а рядом растут цветы».
Когда я вхожу в кафе, женщина средних лет за стойкой поднимает глаза, убирая прядь каштановых волос с виска. Когда мы заходили сюда с Лайзой, я ее не видела.
– О, мне очень жаль, – говорит она. – Но мы открываемся только в одиннадцать.
– Все в порядке, – говорю я, подходя ближе. В воздухе пахнет свежеиспеченным хлебом и тушеным чесноком, и я внезапно чувствую голод. – Я здесь… по другому поводу. – Представившись, я рассказываю о маминых таинственных записках.
– Значит, ты и есть Валентина, единственная и неповторимая, – говорит она, оглядывая меня с широкой улыбкой. – Твоя мама предупреждала, что ты придешь.
– Правда?
Женщина кивает.
– Я – Джен. Хозяйка этого заведения. Это было одно из ее любимых мест. Ей нравился наш сыр на гриле с кресс-салатом, – вздыхает Джен, вглядываясь в пустое кафе, как будто видит мою маму, сидящую у окна и изящно макающую намазанный маслом хлеб в чашку с томатным супом. Я почему-то как будто вижу это. – Нам всем ее не хватает. Очень сильно. – Она улыбается, затягивая поясок фартука. – Но теперь у нас есть ты!
– Э-э… да, – говорю я, с усилием сглатывая.
– Даже сказать не могу, как я восхищаюсь тобой за то, что ты заняла место матери и сохраняешь «Книжный сад» на плаву. Не представляю, что бы делал без него Примроуз-Хилл. В некотором смысле, это сердце и душа нашего района.
Чувствуя, что мои ладони становятся влажными, я засовываю руки в карманы джинсов. Я не говорю ей, что будущее магазина висит на волоске. Только улыбаюсь и показываю ей подсказку, оставленную мамой.
– Ага, – говорит Джен с застенчивой улыбкой. – Твоя мама всегда любила поиграть в игры. – Она указывает на книжную полку на дальней стене. – Это что-то вроде маленькой бесплатной библиотеки, где клиенты могут оставлять или брать книги по своему усмотрению. У вас ведь есть такие в Штатах, верно?
– О да, – говорю я, вспоминая миниатюрный домик на столбе, который я установила у обочины перед нашим домом в Сиэтле. Ника это несколько смущало: «уж очень по-библиотекарски». Но мне самой ужасно нравилось. Я отыскивала в букинистических магазинах свои любимые книги – в том числе детские – и прятала в своей библиотечке, а потом усаживалась в кресло у окна гостиной и наблюдала, как люди останавливаются и выбирают книжку или кладут в ящик свою в обмен.
Я бросаюсь вперед, к примроуз-хилловскому двойнику моего книгообмена, над которым висит табличка: «Одну возьми, одну положи. Приятного чтения».
– Это все твоя мама сделала, – говорит Джен, наблюдая, как я обшариваю четвертую полку снизу, как и было указано в записке. Но хотя я тщательно осматриваю каждую книгу, все оказывается впустую, и я оборачиваюсь.
– Может быть, я что-то упустила? Здесь ничего нет.
– Ах да, – говорит Джен. – Посмотри повнимательнее в дальнем правом углу этой полки.
Я следую ее указаниям и сразу же замечаю маленькую петлю, которая практически сливается с деревянным задником полки. Я слегка толкаю ее, и открывается крошечная дверца: оказывается, за полкой есть потайное отделение, достаточно просторное, чтобы вместить одну книгу – в данном случае зачитанный (то есть основательно потрепанный) экземпляр «Маленьких женщин». Я торопливо перелистываю страницы книги, пока не нахожу записку внутри и нетерпеливо вскрываю конверт.
Валентина, поздравляю с тем, что ты нашла третью подсказку, моя дорогая девочка. Пожалуйста, обними Джен за меня. (И если тебе когда-нибудь станет грустно, попроси ее приготовить тебе ее знаменитый куриный суп. Это противоядие.) Я надеюсь, что ты влюбилась в Примроуз-Хилл так же сильно, как и я, когда впервые его увидела. Разве он не прекрасен?
Теперь следующая подсказка, и, пожалуйста, слушай внимательно: пускай меня и не будет рядом, чтобы вытереть твои слезы, в этом районе живут добрые люди. Считай их своими родными, как считала я. Когда тебе понадобится утешение, обратись к ним, свернись калачиком в детской и послушай, как бабушка говорит: «Тсс». Я буду ждать.
– Ну что, нашла подсказку?
С пересохшим горлом я киваю.
– Со временем станет легче, – говорит она.
– Нет, правда, – отвечаю я. – Все… в порядке.
– Дорогая, ничего не в порядке, и это естественно. Я тоже потеряла мать пять лет назад. Горе накатывает приливами и всплесками. Сегодня ты на седьмом небе, а назавтра тонешь в луже слез.
– Ты, наверное, не знаешь, – говорю я, успокаиваясь. – Мама ушла, когда мне было двенадцать. Я… больше никогда ее не видела, а потом она… умерла.
– Я знаю, – говорит она. – Со временем все будет хорошо. Вот увидишь.
– Ладно, – говорю я со вздохом. – Мне пора. А к тебе скоро явится толпа голодающих.
– Послушай, – говорит Джен, прежде чем я поворачиваюсь к двери. – Я не сомневаюсь, что тебе пришлось через многое пройти – больше, чем я могу себе представить, – но точно знаю, что твоя мама очень любила тебя.
– Спасибо, – говорю я и обнимаю ее, вспомнив мамину записку: «Пожалуйста, обними Джен за меня».
– Это… от мамы.
Вечером, вскоре после шести, раздается короткий стук в дверь и Лайза просовывает голову в мою квартиру.
– Просто проверяю, чтобы убедиться, что ты жива и здорова, – говорит она. – Смену часовых поясов не так легко пережить.
– Жива и здорова, – отвечаю я и рассказываю ей о своем визите в кафе «Флора» и о том, как продвинулись наши отношения с Милли. При этом открываю купленную на рынке бутылку красного вина и наливаю нам по бокалу.
– Милли побеждена? Галочка. Вторая подсказка? В работе. Следующий шаг: найти тебе любовный интерес.
– Ну, я почти уверена, что Милли непобедима. И, конечно, ценю твою заботу, но меньше всего на данный момент меня интересуют мужчины.
– Знаю, – уступает Лиза. – Просто пытаюсь придумать творческие способы заставить тебя чувствовать себя здесь как дома. Разве я виновата, что хочу, чтобы наверху у меня появилась новая веселая подружка, по совместительству квартирная хозяйка?
У меня не хватает духу сказать ей, что я, возможно, недолго пробуду квартирной хозяйкой.
– Ты славная, – вместо этого говорю я. – И мне действительно здесь нравится, но если бы что-то и привязало меня к Лондону, то уж никак не мужчина. Честно говоря, я думаю, что единственные мужчины, у которых есть шанс привлечь мое внимание, – это литературные герои.
Она смеется.
– Учитывая мой послужной список свиданий в последнее время, готова с тобой согласиться. Нет лучшего героя, чем герой романа.
– Вот именно. Интересно почему?
Лайза пожимает плечами.
– Потому что в реальной жизни их не существует.
– А вдруг существуют? – поддразниваю я. – А ты просто не там ищешь?
– В смысле, я должна забросить плохих парней и начать встречаться с благоразумным бухгалтером или кем-то в этом духе?
– Да!
Она качает головой.
– Нет уж, спасибо. Я тогда умру от абсолютной и беспросветной скуки.
– Кстати, о литературных героях, – говорю я, делая глоток вина. – Когда я встретила своего мужа – бывшего мужа, – я действительно вообразила, что он современный мистер Дарси[14]. – При этих словах я сама же вздрагиваю – как можно быть такой наивной? – Да-да. Именно так и думала. Что он весь из себя такой романтический герой, огрубевший снаружи, но с благородным сердцем – сердцем джентльмена. А потом, ну… Надо ж было так ошибиться!
Лайза кладет руку мне на плечо.
– Не расстраивайся, подруга. Однажды я влюбилась в парня, у которого была ручная обезьянка. На самом деле у него был целый номер с кусочком банана, который он по субботам разыгрывал на Оксфорд-стрит.
Я расхохоталась.
– О господи!
– Он говорил мне, что это просто подработка, чтобы платить за жилье, пока он заканчивает магистратуру, – продолжает она. – Но потом я узнала, что это вранье, да, а ночевал он у своей подружки на диване. Можешь поверить, что я на такое купилась?
– Нет, – говорю я, смеясь. – Не могу.
Она морщится.
– Но обезьянка была чудная, просто душка. Ее звали Чарли.
Эксцентричный обезьяновладелец Лайзы напоминает мне о моих собственных провальных свиданиях в колледже, до того как я встретила Ника, который, впрочем, тоже оказался… гм… катастрофой. Я пытаюсь вспомнить, что написала в своих мемуарах Джоан Риверс[15]. Что-то такое: «Не воспринимай жизнь слишком серьезно. Несмотря ни на что, просто смейся, потому что в конце концов все это забавно». Я не могу вспомнить точную цитату, и если бы попыталась ее воспроизвести, наверняка все бы переврала. Но сама мысль совершенно верна. Если бы только это было так легко – просто посмеяться над всем абсурдом моей жизни, от неудачного брака до двойного ухода матери.