– Да. Маргарет Уайз Браун.
Эти строки были действительно запечатлены в моем подсознании, и все же в своем горе мне почему-то до сих пор не удавалось их оттуда извлечь. А сейчас – мне три года, я сижу на коленях у мамы, и мы медленно перелистываем страницы старой книжки со стихами: мышка, кукольный дом, кашка в миске и бабушка, говорящая «Тсс», – набор разрозненных слов и образов, из которых сложилась идеальная картинка, по крайней мере для меня.
Я бегу в отдел детской книги и осматриваю полки, пока не нахожу единственный экземпляр «Баю-баюшки, луна». Перелистываю страницы и… не нахожу ничего.
– Есть успехи? – спрашивает Милли, выглядывая из-за угла.
– Нет, – говорю я, опускаясь в потертое кресло, стоящее справа.
– Знаешь, Валентина, – начинает она. – У твоей мамы была близкая подруга, Мэй Уэзерби. Она живет в трех кварталах отсюда, в угловой квартире на верхнем этаже бледно-голубого дома.
Я киваю, вспомнив, что позавчера, гуляя с Лайзой, проходила мимо этого здания. Мое внимание привлекли цветы в ящике на окне верхнего этажа.
– Может быть, тебе будет интересно узнать, что покойный муж Мэй написал биографию Маргарет Уайз Браун. Он действительно очень хорошо ее знал. – Она улыбается. – У меня такое чувство, что она может указать тебе правильное направление.
Прежде чем я успеваю ответить, колокольчики на двери звенят и входит вчерашний посетитель – тот, у которого кошмарная подружка. Но на этот раз он один.
– Добрый день, Милли, – говорит он, поправляя на плече кожаную сумку. Я замечаю его велосипед, припаркованный на тротуаре у входа.
– Эрик! – говорит она, подходя, чтобы поздороваться. Я безучастно машу рукой со своего кресла. – Думаю, тебе понравятся наши новые поступления. Там есть кое-что специально для тебя.
– Уверен, что понравятся, – отвечает он. – Но вообще-то я пришел за советом.
– Ну, спрашивай, – говорит Милли.
Он проводит рукой по волосам и, нахмурив брови, оглядывается в мою сторону. Может быть, племяннице его подружки не понравилась книга? Что, если…
– По поводу Фионы, – начинает он. – Беда в том… что она… вообще не любит читать, и… я все думаю: если бы ей в руки попала подходящая книга, это могло бы открыть шлюзы, понимаете? – Он смотрит на меня. – Как тогда, когда ваша мама дала мне «Приключения Тома Сойера». Только что я был угрюмым лондонским пацаном и вдруг оказался – по крайней мере в воображении – на берегах Миссисипи, где искал сокровища и бежал с места убийства. Это было… потрясающе. Ведь стоит только уйти с головой в одну историю, как начинает хотеться еще и еще. Такое самосбывающееся пророчество.
Милли улыбается мне.
– Разве это не твоя теория, Вэл, что чтение ведет к дальнейшему чтению?
Я киваю и подхожу к прилавку, поближе к Милли и Эрику.
– В том-то и дело, – продолжает он. – И именно на это я надеюсь с Фионой. Хочу найти книгу, которая откроет ей путь в мир книг.
В полной мере осознав бедственное положение Эрика, Милли поворачивается ко мне.
– Валентина, почему бы тебе не помочь нашему другу Эрику найти именно ту книгу, которая решит его проблему?
– Конечно, – говорю я, роясь в своих глубоких познаниях профессионального библиотекаря. Милли бросила мне на колени бомбу, которая вот-вот взорвется, – и она это знает.
Я начинаю петлять по лабиринту книжных полок, и Эрик следует за мной, терпеливо ожидая моего провидческого выбора. Но я совершенно сбита с толку. Что, черт возьми, я должна предложить прочитать его пустышке-подружке? Она ни за что не одолела бы и десяти страниц «Ревности» Норы Эфрон, и ей до лампочки «Дом на Тара-роуд» Мейв Бинчи. Классика не подходит, обычные бестселлеры тоже. Ну и задачка!
Я обшариваю верхние и нижние полки, надеясь, что мне повезет и что-нибудь – что угодно – само упадет мне в руки. Так и происходит.
– Вы читали «Жену путешественника во времени»?[22] – спрашиваю я, поворачиваясь к Эрику. Он быстро кивает.
– Господи, конечно. Оторваться не мог. Насколько я помню, проглотил за один день.
– Я тоже, – говорю я, натянуто улыбнувшись. Интуиция мне подсказывает, что Фионе это может понравиться. Может быть, ее впечатлит, что книга экранизирована.
Он пожимает плечами.
– Может быть, хотя…
– Экранизации не сравнить с книгами, – говорим мы хором.
– Никогда, – добавляю я, усмехаясь.
Он кивает.
– Тогда я возьму это для нее, – говорит он, оглядываясь на Милли. – И сообщу, если она заглотнет наживку.
– Удачи, – говорю я.
Он молча почесывает затылок.
– У Фионы далеко не идиллическое детство. Отец ушел, когда она была маленькой, а мать жила на государственное пособие. Она выросла практически в нищете. – Сумка через плечо от Gucci, с которой она явилась в прошлый раз, снова напомнила мне, что внешность обманчива, и я тут же пожалела, что так опрометчиво отнесла Фиону к определенному социальному классу. – Она обиделась бы, узнав, что я вам об этом рассказал. Я, собственно, к тому, что у нее не было таких возможностей, как у нас с вами, и уж конечно, некому было приохотить ее к чтению. Он надолго замолкает и улыбается. – А у меня была ваша мама!
– Это… замечательно, – говорю я небрежно, скрывая нахлынувшую волну эмоций. Пока я жила в Калифорнии без мамы, она тут нянчилась с соседскими детьми. Неужели им она была нужна больше, чем мне? Оказывается, у нас с Фионой есть одна общая черта: мы обе скрываем болезненное прошлое. – Ну ладно, – продолжаю я, овладев собой. – Надеюсь, с книгой все пойдет хорошо. Удачи. Я… мне пора.
– Конечно – говорит Эрик. – Я… извините, что задержал вас.
– Ничего. Мне действительно нравится сводить людей с книгами.
– Какая мать, такая и дочь.
– Да. Думаю, что так.
На улице дождь – крупные капли падают мне на голову, но я не возвращаюсь за зонтиком. Мэй Уэзерби живет недалеко, так что я ускоряю шаг, прохожу два квартала, заворачиваю за угол и сразу вижу бледно-голубое здание. Из-за дождя сцена выглядит размытой, как на картинах импрессионистов, и это почему-то успокаивает меня.
Я поднимаюсь по ступенькам на крыльцо, нахожу табличку с надписью «УЭЗЕРБИ» и нажимаю кнопку домофона. Мгновение спустя из маленького динамика доносится негромкий голос пожилой женщины: «Да?» Голос звучит устало и слегка озадаченно, и я жалею, что предварительно не позвонила. Наверняка у Милли есть ее номер телефона.
– Здравствуйте, это Мэй Уэзерби?
– Да.
– Я… Валентина Бейкер, дочь Элоизы.
– О, какой приятный сюрприз в этот мрачный день, – говорит женщина. – Знаешь, дорогая, я ждала тебя. Поднимайся немедленно, не стой под дождем! Я на третьем этаже.
Я слышу щелчок открывающейся двери и вхожу в подъезд, стряхивая со свитера капли, пока поднимаюсь по лестнице. На третьем этаже я подхожу к открытой двери и осторожно заглядываю внутрь.
– Здравствуйте, миссис Уэзерби! Это я, Валентина.
– Да-да, – откликается изнутри Мэй. – Входи, дорогая. Сейчас заварю нам чай. Будь как дома.
Я вхожу и сажусь на темно-синий диван у окна. Аккуратная квартира как будто законсервирована со времен пятидесятых годов. Я рассматриваю коллекцию старинных керамических статуэток на полке. Над ней черно-белая фотография в рамке: молодой человек и пожилая женщина, оба радостно улыбаются.
Через пару минут появляется Мэй с подносом, на котором стоят чайник и две фарфоровые чашки. Ее хрупкие руки слегка дрожат, когда она ставит его на стол. Потом она усаживается напротив меня в кресло в стиле Людовика XV с бело-голубой матерчатой обивкой. Ей по меньшей мере восемьдесят, может быть, и больше, но она держится как бывшая красавица. Вообще-то она и сейчас очень красива. Легкие седые волосы собраны в пучок, подчеркивая высокие скулы и бледно-голубые глаза.
– Боюсь, ты застала меня в разобранном виде, – говорит она, улыбаясь. – В последнее время у меня не так много посетителей, но ты – особая гостья.
– Я… э-э-э… большое спасибо за то, что пригласили меня, – начинаю я. – Извините, что не позвонила заранее.
– Все хорошо, все хорошо, детка. – Она прищуривает глаза. – А теперь скажи, чем я могу тебе помочь?
Я не знаю, сколько ей может быть известно, поэтому начинаю с самого начала – рассказываю об устроенной мамой охоте за сокровищами и предыдущих подсказках, которые привели меня сюда. Я вытаскиваю из сумки последнюю записку и показываю ей.
– Милли решила, что это как-то связано с книжкой «Баю-баюшки, луна» Маргарет Уайз Браун. Мама читала мне ее в детстве.
– Ну конечно, – говорит Мэй, кладя очки для чтения обратно на кофейный столик. – Сейчас принесу. – Она встает, идет к старому письменному столу в другом конце комнаты и возвращается с книжкой «Баю-баюшки, луна». – Думаю, это то, что ты ищешь. Твоя мама просила меня отдать ее тебе. Когда ты придешь.
Я улыбаюсь и беру книгу в руки: в ней очередной конверт. Я откладываю его в сторону – на потом. Мэй с интересом смотрит на меня.
– Ты встревожена, не так ли, дорогая?
Я качаю головой, изображая слащавую улыбку.
– Нет-нет. Все хорошо.
Она кивает.
– Твоя мать тоже была такой, когда мы познакомились. Ее жизнь пошла не так, как она хотела, – далеко не так, – и, подозреваю, ты тоже чувствуешь нечто подобное. – Она продолжает, прежде чем я успеваю возразить. – Дело в том, что с хорошими людьми случаются нехорошие вещи. Да, случаются. Постоянно. Но нам выбирать, будем ли мы барахтаться в неприятностях всю оставшуюся жизнь или примем приглашение.
Я в замешательстве хмурю брови.
– Приглашение?
– Да, к началу великого второго акта жизни. Видишь ли, именно этому научилась твоя мать. Как только она перестала оглядываться назад, она наконец смогла двигаться вперед.
Я откашливаюсь.
– Послушайте, не хочу показаться грубой, но вы, кажется, не поняли. Моя мать бросила меня, уехав в Лондон. Она так и не вернулась. Не знаю, можно ли это назвать «вторым актом».