– Волнуешься? – с надеждой спрашивает Лайза.
– Я не ходила на свидания больше пятнадцати лет, – говорю я со вздохом. – Так что да, есть немного.
– Не забудь кокетливую блузку и капельку духов. Она указывает на мочки ушей, ключицы и запястье. – Главное – нанести куда надо, и предлагаю аромат ванили.
Прежде чем я успеваю ответить, подъезжает грузовик FedEx, немного раньше обычного. Милли всегда планирует свой день так, чтобы перед ежедневным явлением Фернандо у нее было время припудрить носик и подмазать губы, так что любое незначительное изменение графика застает ее врасплох. И сегодня Фернандо обнаруживает ее сидящей на полу, окруженной подарочными пакетами, с блестящим носом и бледными губами. Но судя по выражению его лица, он, похоже, не имеет ничего против.
– Привет, Милли, – говорит он, кладя на стол рядом с ней несколько пакетов.
– О, Фернандо, – отвечает она заикаясь, как всегда при его появлении.
– Что это вы делаете?
– Готовимся к завтрашнему сбору средств для магазина, – быстро отвечает она.
Он улыбается.
– Я приду. Купил билет еще на прошлой неделе.
Милли сияет.
– Придете?
Он кивает.
– Как я могу такое пропустить? Послушайте, я… подумал… что, может быть… То есть, если вы хотите, я бы… то есть… мы могли бы, ну, пойти… вместе.
У Милли отвисает челюсть. Она ошеломленно молчит, поэтому Лайза отвечает за нее:
– Она хочет, Фернандо!
Он выдыхает, широко улыбаясь, как будто и ждал ответа – любого ответа – именно от Лайзы.
– Почему бы вам не приехать и не забрать ее отсюда завтра в пять тридцать вечера, и вы тогда пойдете вместе, – продолжает наша великая сводница.
– Хорошо, – говорит Фернандо, улыбаясь Лайзе, а потом Милли. – Звучит прекрасно.
– Звучит прекрасно, – вторит слегка обалдевшая Милли, и он направляется к двери.
Когда он уходит, Лайза радостно взвизгивает, и я тоже присоединяюсь к веселью.
– Милли! Ты там еще жива? Фернандо пригласил тебя на свидание!
Непонятно, собирается ли она рассмеяться или заплакать, или то и другое вместе. Повернувшись к нам, она тоже взвизгивает.
– Это что, правда сейчас было? – спрашивает она, широко раскрыв глаза.
– Было, – говорит Лайза, и Милли возвращается к прилавку, не в силах сдержать улыбку. Так приятно видеть ее счастливой.
– Кажется, мы подъезжаем, – говорю я таксисту сквозь скрип дворников на ветровом стекле. Льет такой дождь, что водитель установил их на максимум. Видимость такая же низкая, как в туманную ночь в Сиэтле.
– Вы сказали, ресторан «Белла Норма», верно?
– Да.
Водитель кивает.
– Приехали, это как раз через дорогу.
Я протираю запотевшее окно и вижу очаровательное маленькое заведение на углу, тускло освещенное, со свечами, мерцающими в окнах. Прелесть какая.
Заплатив за проезд, я быстро перебегаю дорогу. Укрывшись под навесом ресторана, стираю со щек капли дождя, молясь, чтобы моя водостойкая тушь выдержала.
– Валентина Бейкер, – говорю я хозяйке, стоящей у входа. – Я встречаюсь здесь с Дэниелом Дэвенпортом.
Мне нравится, как звучит его имя.
– Да, конечно. Ваш столик готов. – Она выбирает два меню и ведет меня через маленькую столовую к уютному столику на двоих у окна. Я, как обычно, пришла на пять минут раньше. Интересно, опоздает ли Дэниел? Ник всегда опаздывал. Я слишком волнуюсь, чтобы заглянуть в меню. Вместо этого я смотрю в окно, на залитую дождем улицу, и с нетерпением жду. Его прибытие выглядит впечатляюще кинематографично, недаром он работает в кино.
Едва часы бьют шесть, в ресторан входит мужчина, должно быть, Дэниел Дэвенпорт – не рано, не поздно, но точно вовремя. Он передает хозяйке пальто, и я вижу, что он высок и красив, даже лучше, чем описывала Дебби. Он идет к столу, и с каждым его шагом мое сердце бьется все быстрее. Меня внезапно охватывает беспокойство, хочется закрыть лицо или, может быть, убежать в туалет, но взгляд Дэниела каким-то образом пригвождает меня к месту.
– Ну, привет, – говорит он, и его высокая фигура нависает над столом.
– Привет, – пищу я в ответ. Я не знаю, куда девать руки, а ноги, похоже, парализовало, или, может быть, они растаяли под столом, превратившись в лужицы студенистой жидкости. Во всяком случае, я их не чувствую. Я не чувствую ничего и уверена, что щеки у меня сейчас по меньшей мере четырнадцати оттенков малинового. Возможно, даже шестнадцати.
– Надеюсь, я не заставил вас долго ждать, – говорит он, опускаясь на стул.
Он извиняется за то, что пришел вовремя? Что за тип? Он вообще настоящий?
– О нет, – начинаю я объяснять. – Дело в том… что мой бывший муж всегда опаздывал. А я всегда прихожу рано. Так что, наверное, я просто привыкла к тому, что мужчины опаздывают. – Я прикрываю рот рукой. – О боже, я, наверное, разволновалась. Несу околесицу. И говорю о своем бывшем. Извините. – Я потираю лоб. – Все, я заткнулась.
– Не стоит оправдываться, – говорит Дэниел. Почему у него такие белые зубы? – Признаюсь, я тоже немного волнуюсь. Первая встреча – это всегда неловко, но должен сказать, что вы даже красивее, чем я себе представлял. И поймите меня правильно, по описанию Деб я представлял, что вы весьма хороши собой.
– Что ж, спасибо на добром слове, – говорю я, поправляя вилку на столе так, чтобы она лежала параллельно ножу. – Вы тоже ничего.
– А еще Деб сказала, что вы пытаетесь разгадать тайну, – добавляет он. – Как режиссер-документалист, должен признать, что это меня заинтриговало.
– Да, – отвечаю я. – Речь о старой книге, полной пометок…
Он кивает и берет со столика меню.
– У нас хватит времени, чтобы разобраться во всем этом за ужином. Что отсюда вам нравится?
– Ох, мне все нравится, – говорю я, откладывая меню. – Может быть, сделаете заказ для нас обоих?
– Ну, здесь всегда есть севиче из баклажанов, – говорит он, приподнимая бровь. – Об этом недавно писали в «Таймс».
– О, – говорю я. – Тут такое дело… Э-э… должна вам кое в чем признаться.
Он наклоняется ко мне.
Я морщу нос.
– Я… никогда не любила баклажаны. Хм… и севиче. – Я улыбаюсь. – И вы, вероятно, сейчас серьезно сомневаетесь в моих способностях детектива, учитывая, что я даже не могу разобраться в меню.
Он разражается смехом.
– Нет, я даже больше стал доверять вашей интуиции. Я и сам ненавижу баклажаны.
– Но это же вы предложили!
– Ну да, – продолжает он с покаянным видом. – Пытался пустить пыль в глаза. Но… меня поймали.
– Знаете, – говорю я, смеясь, – это одно из самых забавных признаний, которые я слышала за долгое время. Вы баклажанный мошенник.
– Виноват.
– Мы оба такие, – добавляю я.
Я просматриваю список основных блюд, хотя они не вызывают у меня интереса. Я перевожу взгляд на его лицо и изучаю его глубоко посаженные карие глаза. Официант подходит спросить, готовы ли мы, и Дэниел заказывает бутылку вина.
Он склоняет голову вправо и смотрит на меня с веселой, совершенно мальчишеской улыбкой.
– Вы знаете, у меня такое чувство, что у нас с вами больше общего, чем отвращение к баклажанам, миссис Валентина Бейкер.
– О, правда, мистер Дэниел Дэвенпорт?
– Не хочешь немного прогуляться? – спрашивает Дэниел после того, как официант убрал со стола. Он оплачивает счет, прежде чем я успеваю предложить свою долю.
– А теперь удовлетвори любопытство документалиста, – говорит он. – У меня есть вопросы, и я хотел бы узнать тебя получше.
Я смеюсь. Мы выходим на улицу, радуясь, что дождь утих.
– Хорошо, сэр, – говорю я. – Но только сначала направим камеру на тебя. Дебби говорит, что у тебя блестящая карьера в кино.
– Верно. Вижу, она рассказала тебе о моих двадцати девяти «Оскарах».
Я весело смотрю на него.
– Ну да, вовсю пела тебе дифирамбы.
– Беда с работой в кино в том, что все считают ее ужасно шикарной, а на самом деле это даже скучновато. В конце концов, я всего лишь скромный рассказчик – без всяких «Оскаров». – Он улыбается. – Я тебе еще не разонравился?
– Я бы не назвала это скучным, – говорю я. – Звучит страшно интересно. И ты мне не разонравился. Скажи, а какие темы тебя больше всего интересуют?
– О, диапазон широк. В прошлом году мы сняли фильм о жизни детей в одной из беднейших провинций Филиппин – Апаяо. Это вызвало некоторый гуманитарный интерес, который, похоже, сыграл свою роль, пусть и небольшую. – Он улыбается. – А это для меня самое главное.
– Я тоже люблю проекты, способствующие изменениям, – говорю я, пытаясь согреть дыханием замерзшие руки. – Этим я и занимаюсь здесь, в «Книжном саду».
– А как ты пришла к книгам? – спрашивает он.
– В двух словах? Благодаря маме. Она читала мне вслух с младенчества. Она любила книги и научила меня тоже их любить.
– Так как же ты снова оказалась в Лондоне?
Я рассказываю ему, как мама внезапно покинула меня, как уехала в Лондон, чтобы начать новую жизнь – или, может быть, прежнюю, но с чистого листа.
– Ага, – говорит Дэниел. – Как я и подозревал. Мы приближаемся к источнику главных загадок.
Я нервно улыбаюсь.
– И в тебе заговорил документалист.
– А как ты поддерживала связь с матерью после ее ухода?
– Вообще-то никак. Она была для меня целым миром, а потом… исчезла. Время для меня остановилось, надолго. Но книги спасали меня. Я подолгу сидела в библиотеке и читала книги, которые, как мне казалось, могли ей понравиться. Я изучала библиотечное дело и много лет работала библиотекарем.
– Какая мать, такая и дочь, – заключает Дэниел. – Ну а потом?
– А потом мой брак распался – но это уже предмет другого расследования – и я приехала сюда, в Лондон, унаследовав мамин книжный магазин. Для меня это настоящая сокровищница. Мама даже организовала мне охоту за сокровищами с подсказками по всему Примроуз-Хилл, я их все еще нахожу.
– Она очень любила тебя, – говорит он. – По всему видно.
Я киваю.