– И ты будешь бороться за нее. Я помогу тебе. – Она улыбнулась. – А пока не вешай носа, Чарли.
Мне было приятно услышать мою любимую поговорку, даже в таких обстоятельствах.
Измученная и усталая, я заснула на диване. Когда полтора часа спустя я проснулась, Милли уговорила меня выйти на улицу. Мы заказали бутерброды в маленьком кафе за углом и съели их за столиком под навесом. Потом мы немного погуляли. Солнце только что выглянуло из-за серой тучи, и его тепло было бальзамом для моих усталых глаз и залитых слезами щек.
Милли махала рукой прохожим, прогуливающимся по тротуару, и по очереди показывала мне пекарню, рынок и бистро: последнее показалось мне уютным местечком, где можно было сидеть часами, читая книгу и потягивая вино.
Мы миновали хозяйственный магазин, на следующем углу оказался бутик одежды – все в точности, как в деревне. Я чувствовала себя дома больше, чем в последние два десятилетия в Калифорнии.
– Покажи мне местный книжный магазин, – попросила я.
Милли покачала головой.
– Здесь нет ни одного. Представляешь?
Я вгляделась в особенно прелестное бледно-розовое здание перед нами.
– Да ты что? – Я подошла ближе к фасаду, увидела табличку «Продается», прикрепленную к переднему окну, и совсем разволновалась. – Милли, посмотри. Он выставлен на продажу!
– Я знаю, – сказала она. – И уже давно. Он требует основательного ремонта, но каркас у него крепкий. Даже странно, что его так и не купили.
Я заглянула в окно и снова повернулась к Милли.
– Это же потрясающее место для книжного магазина!
– О да, – сказала она с улыбкой. – Признаться, я не раз об этом думала.
Тут к дому подъехала машина и припарковалась на улице перед зданием. Из нее вышел мужчина с картонной папкой под мышкой и улыбнулся нам.
– Извините, я опоздал, – сказал он. – Ей-богу, лондонские пробки когда-нибудь вгонят меня в гроб.
Мы с Милли в замешательстве посмотрели друг на друга.
Он протянул руку Милли.
– Аластер Фэрфилд из агентства недвижимости «Фэрфилд», – сказал он, после чего поздоровался и со мной. – Надеюсь, не заставил вас слишком долго ждать. Мало мне пробок, так мой секретарь еще имеет привычку планировать мне по две встречи на одно время. В любом случае я рад, что вы обратились ко мне. Это здание – настоящая жемчужина Примроуз-Хилл, и фотографии в рекламном проспекте не отражают всех его достоинств.
Он вытащил из кармана пиджака ключ и вставил его в замок входной двери. Взгляд, который бросила на меня Милли, говорил мне: «Подыгрывай».
Он провел нас по первому этажу: все вокруг было покрыто толстым слоем пыли и паутины, кое-где виднелись остатки некогда съехавшего отсюда учреждения. Черное вращающееся рабочее кресло с отломанным подлокотником уныло стояло посреди комнаты.
– Как видите, – объяснил агент, – нужно засучить рукава и проявить некоторую смекалку.
Я кивнула, восхищаясь паркетными полами из широких досок и отделкой из темного дерева в тон по периметру. Милли провела рукой по поверхности, похожей на старый торговый прилавок: видно было, что она, как и я, опьянена возможностями помещения.
– В задней части есть отличное хранилище, – продолжил агент. – Большая запирающаяся подсобка. Когда-то здесь был ресторан, потом магазин, кажется, шляп, а в последние годы – архитектурное бюро. – Он широко раскинул руки. – Это прекрасное место для… практически для чего угодно. Позвольте спросить, какие планы вынашиваете вы?
– Книжный магазин, – сказали мы обе хором и с улыбкой переглянулись.
– Книжный магазин, о да. Замечательно. Как ни странно, в Примроуз-Хилл его нет. Я часто думал, что какой-нибудь предприимчивый человек обязательно должен его открыть, чтобы избавить местных читателей от утомительных поездок в центр города.
Он вывел нас через заднюю дверь и по узкой тропинке провел к боковому входу.
– Наверху есть две квартиры, можно жить над магазином, если захотите.
Как и первый этаж, оба жилых помещения нуждаются в тщательном обновлении, но возможностей море; особенно мне нравится квартира на третьем этаже с большими окнами, выходящими на улицу.
– Не напомните мне цену? – спросила я, с надеждой поворачиваясь к агенту, но когда он протянул мне листок с цифрами, мое сердце упало. Столько нам никогда не потянуть.
– Продавец весьма заинтересован, – добавил агент, почувствовав наше беспокойство. – Так что не стесняйтесь сделать предложение – любое предложение. Как вы знаете, в этом году рынок переживает небольшой спад, и он намерен избавиться от некоторых активов в сфере недвижимости.
Я кивнула.
– Что ж, спасибо. Мы… дадим вам знать.
– Давайте я запишу ваши имена на случай, если появятся другие предложения или если у вас возникнут дополнительные вопросы по этому поводу.
Я покачала головой.
– Нет необходимости, мы…
– Конечно, запишите, – перебила Милли. Она продиктовала ему мое имя и свой номер телефона.
– Элоиза Бейкер, – сказал он, кивая. – Хорошо, я буду на связи.
– Ну и зачем ты это делаешь? – спросила я по пути к ее дому.
– Что именно?
– Водишь его за нос, вот что! Ты же знаешь, что мы не можем позволить себе этот дом.
– Подруга дорогая, – сказала она. – Где твой авантюризм?
«Я оставила его в Лондоне много лет назад», – подумала я, обернувшись, чтобы бросить последний взгляд на бледно-розовое здание. Но, может быть, он еще отыщется.
Позже я позвонила в Калифорнию, рассчитав время так, чтобы Фрэнк наверняка был на работе.
Подошла Бонни, и при звуке ее голоса я почувствовала облегчение.
– Привет, Бонни, – сказала я.
– Миссис Бейкер! – закричала она. – Это вы!
– Да, Бонни, – сказала я. – Это я. Я в Лондоне, пока… мы с Фрэнком во всем разбираемся. Валентина дома? Могу я поговорить с ней?
– Э-э… – сказала Бонни и замолчала. – Извините, миссис Бейкер, ее… нет.
– А где же она?
– Она… гуляет с мистером Бейкером. – Связь была неважной, и ее голос звучал невнятно. – Он просил записать ваш номер телефона и адрес, если вы позвоните.
Я дала Бонни координаты и попросила, чтобы Валентина позвонила мне.
– Миссис Бейкер, – сказала она почти шепотом, – без вас тут все по-другому. Все не так.
Повесив трубку, я нашла ручку и бумагу и стала писать письмо дочери:
Моя дорогая Валентина,
Я не хотела оставлять тебя, милая, но пришлось. Со временем я попытаюсь объяснить.
Сейчас я в Лондоне, в гостях у своей старой подруги Милли, о которой так часто тебе рассказывала. О, Вэл, как бы я хотела, чтобы ты была здесь, со мной. Я знаю, что ты полюбила бы Лондон так же сильно, как и я. В конце концов, в твоих жилах течет английская кровь.
Я бы многое хотела тебе рассказать, чтобы помочь понять, но не могу. Но прошу: пожалуйста, доверяй мне. Знаю, тебе тяжело, когда меня нет рядом, когда я не могу посмотреть тебе в глаза, вытереть твои слезы, помочь во всем разобраться. Но я скоро приеду домой. А до тех пор буду любить тебя каждую секунду, каждый день и всегда.
Глава 29
Валентина
На следующий день
Я стою в магазине у прилавка и перебираю бумаги, которые у меня не хватает духу показать Милли или Лайзе. Это предложение передать право собственности «Брайтон Констракшн», компании, которая планирует сровнять книжный магазин с землей. Прилагается аккуратный архитектурный план с подробным описанием нового, современного кондоминиума.
Результаты сбора средств – наша последняя надежда. Если они не оправдают ожиданий, пройдет совсем немного времени, и «Книжный сад» будет обнесен загородкой и подготовлен к сносу.
Звонит телефон, и Милли берет трубку.
Она больше слушает, чем говорит, и заканчивает словами: «Спасибо. Понимаю».
– Кто это? – Мы с Лайзой подходим к прилавку.
Она делает глубокий вдох, потом так же медленно выдыхает.
– Джен, – говорит она. – Цифры готовы. Мы собрали… девяносто шесть тысяч фунтов.
– Это означает… – говорит Лайза, прервавшись, чтобы посчитать, и нахмурившись, – что нам не хватает более ста пятидесяти тысяч.
Милли пытается крепиться; она стоит, опустив глаза, но вскоре заливается слезами. Каждая книга, каждая полка памятна для нее, и ей придется со всем этим попрощаться. Нам всем придется.
– Почему бы тебе не сделать перерыв, – предлагаю я. – Пойди выпей кофе. – Но Милли, как капитан тонущего корабля, отказывается отойти от штурвала, и переубедить ее невозможно.
– Наверняка мы можем сделать что-то еще, – говорит она и в слезах убегает в подсобку.
– Дай ей побыть одной, – говорит Лайза.
Я киваю.
– Но, Вэл, – шепчет она, – что мы будем делать?
Я качаю головой.
– Не знаю. Правда, не знаю. Нужно какое-то чудо.
Она серьезно кивает.
– Присмотри сегодня за Милли, – говорю я. – Нам, конечно, всем тяжело, но ей хуже всех.
– Присмотрю, – обещает Лайза и указывает на стопку книг. – Куда их положить?
– Вон туда, – говорю я рассеянно, указывая на дальнюю полку с книгами о путешествиях. Тут я замечаю на прилавке сегодняшний выпуск «Таймс». Вспомнив Эрика, я листаю газету, нахожу его колонку и начинаю читать:
«Я хочу поговорить о редкой и некогда очень ценившейся черте, которая сейчас почти не встречается у лондонцев.
Назовите это эволюционной утратой или нарушением формирования социальных привычек, но каким-то образом мы как нация разучились смеяться над собой».
Я улыбаюсь: так и слышу его голос.
«Я задумался об этом вчера вечером, в Королевском автомобильном клубе, наблюдая прискорбный эпизод с одной американкой. Нетвердо держась на шпильках, она, входя, смахнула с ближайшего столика ужин на пять персон. Была ли она подавлена? Конечно же была. Любой бы был, окажись он на ее месте. Но то, что она сделала, взяв себя в руки, было поистине замечательно. Мало кто из нас способен на то, что ей далось так легко. В чем же был ее гераклов подвиг, спросите вы? Очень просто: она посмеялась над собой