— В девять я пойду на работу, — сообщил мне Саша. — Спасибо за завтрак.
Этот человек задался целью сразить меня наповал. С момента нашего знакомства он постоянно выкидывал разные коленца, которые не позволяли мне скучать в его обществе. Целую ночь веселиться в клубе, напиться там и наутро как ни в чем не бывало отправиться на работу. Фантастика, и только!
— Разбуди меня через час.
С этими словами Саша вытянулся в кресле и решительно приготовился заснуть.
— Ляг на диван, — приказала я ему. — Ты не сможешь отдохнуть толком в кресле.
Я устроила его на диване, а сама улеглась в теплой и душистой воде, которую напустила полную ванну. У каждого свои фишки. Я обожаю принимать ванну и могу бултыхаться в ней до побеления подошв. Кому что, а я провела счастливейшие и безмятежнейшие часы именно дома в полной теплой воды ванне, которая наполняла меня покоем.
В девять часов я разбудила Сашку и ласково вытолкала его на работу, где он ставит пломбы и делает искусственные челюсти. Одним словом, он зубной врач в дорогущей клинике, и меня всегда искренне занимал вопрос, что же он может налепить с бодуна пациентам? И потом — этот запах застарелого спирта, как он борется с ним? Но кажется, ночные гулянки нисколько не мешают ему быть хорошим врачом. И еще у него очень ровный характер. Он может, совершенно не раздражаясь, в течение часа и больше объяснять и уговаривать вас сделать то-то и то-то. Наверное, своим пациентам, когда они нервничают, он так же мягко и убедительно объясняет, что бояться не следует. Великое дело для врача, когда он нравится своим пациентам не только как врач, но и как человек. Но я бы к нему в кресло не села, и не просите.
Только я улеглась поспать, как раздался звонок в дверь. Я решила, что вернулся зачем-то Саша, и открыла дверь, но на пороге стояла взволнованная Юлька, которая немедля кинулась меня обнимать, восторженно крича при этом:
— Ну, привет! Хорошо, что я тебя застала дома! Как чувствовала, что надо мне заехать к тебе перед работой, а то у тебя каникулы, и ты совсем куда-то подевалась! Я уж и не знала, что думать о тебе. Где ты пропадаешь?
— Ой, Юлька, — махнула я рукой, — у меня тут такие дела завертелись. Помнишь, ты не поверила, что меня преследуют бандиты?
— Припоминаю. А что, они действительно преследуют тебя?
— В том-то и дело. Но только они не совсем бандиты и не совсем меня преследуют. Теперь я сама на них охочусь, и к тому же часть бандитов уже почти мои приятели. Но толком я и сама еще ничего не понимаю, но, конечно, кроме того, что я стала их коллегой, и у нас теперь профессиональный интерес друг к другу.
Юля испуганно оглядела меня. Она явно сомневалась в моей трезвости и еще надеялась, что я шучу, но мне было не до шуток.
— Дело оказалось настолько серьезным, что даже тебе я не рискну про него рассказать. Вчера мы рисковали своей свободой, а позавчера — жизнью на одной даче в Озерках. И не знаю, что лучше — рисковать жизнью и заслужить одобрение милиции или играть в грабителей, что угрожает неодобрением органов.
— Я не верю, что ты могла сделать что-нибудь дурное, но ты вполне могла вляпаться в какую-нибудь историю с плохим запахом. Поэтому я беру тебя на поруки и позабочусь о тебе, раз ты сама не в состоянии. Но для этого мне надо отпроситься с работы, что нетрудно, так как сегодня у нас намечается переучет. Ты побудь пока дома, а я сбегаю на работу и вернусь, как только смогу, а ты не предпринимай пока ничего рискованного.
С этими словами она убежала.
Радостно вздохнув, я пошла в сторону постели, решив наконец доспать то время, которое не удалось ночью посвятить сну, но пришла Наташа и спутала все планы. Из нее посыпались новости, как горох из дырявого мешка:
— Встретила Сашку. Он был у тебя в гостях? А мне ночью звонил капитан, но я как раз в этот момент одерживала верх над Русланом и зажала его шевелюру в кулак, еще немного, и он весь бы там очутился. Поэтому я и не могла нормально поговорить со Степановым. Как думаешь, чего ему нужно было от меня?
— Хотел, чтоб призналась, что это ты взяла книги из библиотеки, или, в крайнем случае, сказала бы ему, кто это мог сделать. Он почувствовал к тебе уважение, и теперь его интересует наше алиби.
— Это твои догадки!
— Какие догадки?! Да на меня вчера велась форменная охота. Сначала явился Степанов без предварительного звонка и договоренности, не заставил себя ждать и Амелин. Мы провели несколько веселых минут, гоняясь за ним.
— Его поймали? — изменяясь в лице, спросила Наташа.
— Нет, он спрятался в лавке у Генки. Знаешь же, что Гена почему-то никогда не закрывает ее на ночь. Потом Амелин вылез, и мы пришли с ним к согласию относительно книги и телефона, но тут на сцене появился Сашка и начал ревновать. Никогда не замечала за ним приступов собственничества по отношению ко мне, а тут она просто вышла из берегов.
— Кто вышла из берегов? — не поняла Наташа.
— Ревность, — охотно разъяснила я ей.
— И что у нас в итоге?
— Все весьма неутешительно. Нас жаждет допросить с пристрастием Степанов, книги в чужих руках, твой муж нам не помощник. Кстати, я правильно поняла, что он к тебе вернулся?
— Ну, острый кризис прошел. Теперь наши отношения должны пойти на поправку. В семейной жизни главное уметь настоять на своем. Для этого нужно использовать любые предметы. Я всегда предпочитала сковородку. Только не бери тефлоновую, а лучше пользуйся чугунной, тогда порядок в семье гарантирую.
Я от души посочувствовала мужу Наташи, которого, оказывается, воспитывают по ночам сковородой. Мало того, что он терпит от нее моральные страдания, когда его вызывают в милицию, чтобы он забрал оттуда свою супругу, так ему еще и попадает от нее. Да, Наташа предстала передо мной в новом амплуа.
— Ну и как он реагирует на твою методику? — спросила я, так как меня всерьез заинтересовали ее педагогические навыки.
— Да никак. После уже никак не реагирует. Лежит себе тихо и молчит. Потом очухается, когда я на него водой из-под крана полью, и извинения просит. Или не спит до утра, а уже утром просит.
— А почему до утра не спит? Думает?
— Подозреваю, что он просто боится, что я наброшусь на него, беззащитного, и окончательно добью.
— Ужасно. А сдачи он тебе не дает? Ну, он никогда не пытался схватить тебя за горло и придушить или утопить?
— Нет, не замечала. Может быть, ты и права. Может, он замыслил убийство и теперь обдумывает детали? Рыщем в поисках преступления по городу и даже за город выбрались, а здесь, можно сказать, под самым носом зреет преступление. И ходить никуда не надо. Слушай, пообещай мне в том случае, если со мной произойдет несчастный случай с летальным исходом, ты позаботишься о том, чтоб найти истинного виновника.
— Ты окончательно спятила. Зачем кому-то, кроме Степанова, тебя убивать? Если ты имеешь в виду своего мужа, то он просто может развестись с тобой, а не убивать. Зачем ему такие крайности?
Мое предположение ее успокоило, но, как выяснилось, ненадолго, потому что она после минутного размышления заявила:
— Но я же не соглашусь с ним развестись, и тогда ему придется меня прикончить, — с удовлетворением в голосе закончила она.
Меня уже утомили супружеские страсти, и потом я никак не могла понять, с какой силой надо наносить удар сковородой. Поэтому Наташкин метод не мог быть использован мной на практике и, значит, не представлял для меня ценности. Откуда мне знать, вдруг я стукну, а он, вместо того чтобы спокойно лежать на мягком ковре, успокоится совсем и навсегда. Это если я его крепко стукну, а если слабо, то он полезет сам драться. Что же мне, целую ночь воевать с кавалером на сковородках? Этак никаких сковородок не напасешься.
Я поспешно изгнала из головы дальнейшие мысли о сковородах и, вернувшись к нашим насущным вопросам, сказала:
— Ты будешь рада услышать, что телефон Амелин оставить не успел. Ты же любишь находить повод не скучать. Вот чудесный повод поволноваться.
— Чепуха, — одним словом отмела мои тревоги Наташа. — Возьмут крепыша, найдут книги. Даже лучше, что теперь все они в одном месте.
— Почему ты упорно не считаешься с возможностью того, что Амелин и его компания просто оставят книги себе?
— Потому что, — терпеливо принялась объяснять мне Наташа, — они уже подставили крепыша. Мы сами видели, как они подкинули его удостоверение, и, значит, его возьмут хотя бы для того, чтобы порасспросить хорошенько, а когда возьмут крепыша и книг у него не найдут, то все и вся перевернут вверх дном, чтобы их обнаружить. И, конечно, выйдут на тех четверых. Они это прекрасно понимают, и книги окажутся у крепыша. Не волнуйся из-за этого. Боюсь только, что крепыш ускользнет из рук милиции. Тогда уж тем четверым не жить. И мы будем обязаны спасти их.
От последних слов мне захотелось громко и тоскливо закричать, но я справилась с собой. Мои муки были прерваны телефонным звонком. Звонила моя мамочка. Она желала знать, где я пропадаю эти дни и что со мной случилось. Хотя мы провели последние дни очень активно, но я ежевечерне звонила ей с приемлемым отчетом, изготовленным специально для нее, но вот ее самой дома не бывало. Меня успокоила моя тетушка, сказав, что мама занялась поправкой своего здоровья, посещает с этой целью сеансы иглоукалывания и так увлеклась, что дозвониться до нее решительно невозможно. Первый же из этих сеансов пошел маме на пользу, о чем она гордо сообщила тете, и, почувствовав прилив новых сил, она быстро потратила их на дела, которые давно требовали ее внимания.
Разные там мастера, водопроводчики, выправление удостоверения жителя блокадного Ленинграда и прочие бытовые нужды, которые раньше откладывались до поры до времени. Теперь, обрадовавшись своему новому энергетическому заряду, мама переделала их все и, естественно, перетрудилась. После второго сеанса, который состоялся вчера, маму скрутил радикулит и по ноге иногда пробегала судорога. Судорогу, видимо, мамочке врач подложил для разнообразия, потому что раньше она так не страдала. И вот теперь она дозвонилась-таки до своей блудной дочери с материнскими требованиями внимания и заботы.