И снова — работа, работа... Ведь приближалась уборочная. К этому времени машинный парк совхоза пополнился новой техникой. И на эти комбайны и трактора сели механизаторы, подготовленные здесь, на месте. Да и как подготовленные! Достаточно сказать, что большинство неисправностей, случавшихся в процессе работы, устранялось теперь самими механизаторами, не дожидаясь ремонтников.
И вот наступила пора, которую все ждали с таким нетерпением. Уборочная! Она порадовала. Удалось собрать в среднем по 8,5 центнера хлеба с гектара. А на отдельных полях даже по 10. Для неполивных богаров это был неплохой урожай.
Итак, первая победа! Но Петр знал, это только начало. Урожай в 8—10 центнеров с гектара даже на богарных землях — не предел. Значит, нужно искать пути повышения урожайности.
Втайне Петр радовался: в совхозе сложился по-настоящему дружный рабочий коллектив, живущий одними задачами, общей целью. Выработан рациональный трудовой цикл, основу которого составило создание максимально благоприятных условий для ударной работы главной силы совхоза — механизаторов. Сам он лично сделал все, чтобы тракторист или комбайнер в разгар страды не отвлекался на какие-либо мелочи. Вода, горючее, запасные части, масла доставлялись прямо в поле. Парторг Ломов организовал доставку на станы свежих газет и журналов, кинопередвижек, радиофицировали вагончики механизаторов.
Казалось, что тут еще можно придумать? Но поиски продолжались. Петр, наблюдая за работой трактористов, предложил главному агроному совместить пахоту и культивацию озимых с боронованием. Стрельцов принял это предложение без всяких оговорок.
Борьба за каждую каплю влаги на полях вступала в новую фазу.
При всей занятости Петр все же выкраивал час, другой, чтобы поговорить с людьми и не только о работе, а просто так, как товарищ с товарищем.
Живя заботами механизаторов совхоза, Трайнин с особым вниманием следил за теми, чья судьба особенно взволновала его. Таким для него оставался Керим Иманов. Пораженный тогда казалось бы несбыточной мечтой парня, но веря, что людям, прошедшим через горнило войны, все по силам, Петр постоянно следил за тем, как продвигаются дела у Керима. Расспрашивал Ивана Дегтярева, взявшегося обучить Иманова, да и сам при случае объяснял Кериму устройство того или иного агрегата. Видел — дела у парня двигаются. Но нужно привыкнуть, приноровиться. Ведь Иманову с одной рукой нелегко было выполнить даже такую несложную работу, как замену приводного ремня.
На первую страду он поставил Керима подручным у Дегтярева. Решил: пусть пообкатается в полевых условиях, привыкнет к своему необычному положению. Ивана же предупредил: следи, но не будь нянькой. Не выполните норму, не беда, других попросим поднажать. У тебя же главное — Керим, его будущее.
Тогда Керим Иманов показал себя молодцом. Теперь Петр намеревался предоставить ему полную самостоятельность. Конечно, под бдительным надзором разъездного механика.
С удовольствием наблюдал Петр и за Степаном Бирюковым. Какой удалец из него вышел! Горит на работе парень! Что ни смена — две, а то и три нормы вырабатывает.
К тому же Степан оказался весельчаком. Дело сделает, мотор заглушит и, не сняв спецовки, за баян, которым его премировали весной. Растянет меха, и усталые лица у трактористов начинают светлеть.
А Иван Кадомцев? На этого паренька Петр обратил внимание с первых дней своего назначения главным механиком. Уж больно вялым, каким-то ушедшим в себя показался он ему. Порасспросил людей. И узнал такую историю.
В начале 1945 года Ивану исполнилось восемнадцать лет. Впечатлительный, горячий юноша рвался на фронт. Но каждый раз не проходил медицинской комиссии.
Пришлось пойти на курсы механизаторов, хотя, по словам самого же Ивана, эта профессия не очень-то его интересовала. Душа юноши жаждала подвига. И подвига именно там, на огненной линии.
На Золотую Звезду Петра Иван смотрел восторженно и одновременно с болезненным чувством неудачника. Ведь ему-то так и не удалось попасть туда, где люди становились героями!
Трайнин не раз разговаривал с Кадомцевым. Рассказывал ему о наиболее памятных боях, о друзьях-товарищах, с которыми шел по дорогам войны. Заканчивал всякий раз словами о том, что у воинской доблести, как и у трудового подвига, — одна основа. Это беззаветная любовь к Родине. Внушал парню, что конкретные дела, добросовестная работа тоже стоят немалого.
Постепенно стал замечать, что Кадомцев словно бы оживает. Взгляд посветлел, к работе начал относиться с большим старанием. Вскоре об Иване заговорили как о лучшем трактористе совхоза. Особенно после того, как он перекрыл сменную выработку самого Бирюкова!
Наступила уборочная страда. Комбайнеров не хватало. Петр предложил Ивану встать за штурвал комбайна. Тот подумал, согласился. И не только сам принялся осваивать смежную специальность, но привлек к этому делу своих друзей — Раима Расулова, Урала Маматкулова, Кады Туйгиева и других. Вскоре эти ребята объединились в отдельную бригаду, комсомольско-молодежную. И трудились по- комсомольски. Самые высокие намолоты были в бригаде Кадомцева.
Так росли люди. А вместе с ними и он, Петр Трайнин.
Еще с тех пор, когда Петр Трайнин перебрался на новое место жительства, его удивляло: ну какой такой шутник дал совхозу название «Галляарал»? Ведь в переводе с узбекского оно означает — «Море зерна». А какое же это «море», когда даже в самые урожайные годы на здешних богарах удавалось собирать всего лишь по 8—10 центнеров зерна с гектара?
Но наступил 1947 год, и Петр по-своему оценил мудрость того человека, который дал совхозу такое название.
Поистине хлебное море заколыхалось в тот год в долинах окрестных гор.
Виды на урожай были прекрасными. И они полностью оправдались. С пяти тысяч из восемнадцати в 1947 году собрали по 25 центнеров зерна с каждого гектара! А на пятистах, отведенных весной под опытные поля, получили урожай и того щедрее — 31,6 центнера.
Для здешних мест урожай невиданный!
Приближались первомайские праздники 1948 года. И вот наконец Петру Трайнину сообщили новость, в которую он не сразу поверил. Первым поздравил его с радостным событием парторг совхоза Федор Иванович Ломов. Примчался вечером на автомобиле в поле, бросился к вышедшему из вагончика Петру, облапил ого:
— Ну, Петр Афанасьевич, пляши! Пляши, танкист!
— Это с какой радости? — удивился Трайнин.
— А с такой, что ты у нас теперь кавалер не одной, а сразу двух Золотых Звезд! Ha-ко вот, читай.
И протянул свежую газету. Ткнул пальцем в колонку с Указом Президиума Верховного Совета СССР.
Первыми были названы имена хлеборобов, удостоенных высшей награды — Героя Социалистического Труда. Среди них оказались директор совхоза Лазарев, главный агроном Стрельцов, управляющий 3-м участком Екимов, механизатор Кадомцев... И вдруг: «...Трайнину Петру Афанасьевичу, главному механику совхоза «Галляарал»...
Прочитав эту строку, Петр опустил газету, взглянул на парторга. Спросил каким-то севшим голосом:
— Ну а меня-то за что?
— Не скромничай, Петр Афанасьевич, достоин! — хлопнул его по плечу Ломов. — Вон каких молодцов вырастил! Кадомцев! Двадцать лет парнишке, а уже — Герой! А Раим Расулов? Едва семнадцать стукнуло, а ему — орден Ленина! Все твои воспитанники.
— Как, и Раим награжден?
— Награжден. И не только он. Кроме вас, получивших Героев Труда, еще двадцать семь механизаторов орденов удостоились. Механизаторов! А ты говоришь — за что тебя. Вот за все это! Так что принимай поздравления.
И парторг снова с силой стиснул Трайнина в своих объятиях.
МОСТ НАДЕЖДЫ
Генерал-лейтенант Бутков, командир 1-го танкового корпуса, снова перечитал текст только что врученной ему радиограммы. В ней говорилось:
«Командиру 1 тк
Копия: командующему 39 армией
Приказываю:
1 тк с утра 21.1.45 г. продолжать наступление на Гросс Ширрау, Таплакен.
К исходу дня овладеть узлом дорог и переправой через р. Прегель южнее Таплакен и прочно закрепиться в этом районе.
Черняховский, Макаров, Иголкин».
Не выпуская из рук бланка радиограммы, Бутков, хмурясь, прошелся по комнате. Подошел к столу, накрытому, словно скатертью, картой, склонился, вцепившись взглядом в знакомое уже разноцветье квадратов... Вот он, Таплакен. Небольшой городишко, скорее всего даже поселок. А вот река Прегель. Течет по болотистой низине с востока на юго-запад. Серьезная преграда для танков! К тому же подходы к ней с нашей стороны — хуже не придумаешь.
В районе Таплакена через реку есть мост. В радиограмме сказано — овладеть переправой через реку Прегель. Значит, взять этот мост, потому что другой переправы нет. Разведчики вторую ночь ищут броды, но безрезультатно: многоводна эта Прегель.
«Да, на этот мост вся надежда, ему — особое внимание... — подумал Бутков. — А кто будет его брать? Так, так. Выходит, бригада Соммера. И Таплакен заодно...»
Бутков качнул головой — решено, позвал громко, не оборачиваясь к двери:
— Назаров!
В дверях тут же вырос адъютант — молодой подтянутый лейтенант.
— Вот что, Володя, — сказал Бутков. — Свяжись срочно с восемьдесят девятой, вызови ко мне Соммера. Пусть бросает все и едет. Дело срочное.
— Понял, товарищ генерал.
— Тогда действуй.
— Есть!
Адъютант исчез за дверью. А Бутков снова склонился над картой...
* * *
— Товарищ генерал, полковник Соммер по вашему приказанию прибыл.
— Проходи, Андрей Иосифович, — сказал Бутков, пожимая руку командиру бригады. — Давно жду тебя. Садись. Рассказывай, что у тебя в бригаде. Сколько машин успели в строй вернуть?
Бутков знал, что 89-я бригада вчера понесла довольно большие потери, шла головной, то и дело вступала в бои.
— Семь танков уже полностью отремонтировали, — доложил Соммер. — К утру еще три машины техники обещают подлатать. Если удастся, двадцать семь единиц в строю будет.