– Если ты предлагаешь пари, значит, уверен, что выиграешь, – заметил Жюльен. – Так с чего это ты так развеселился?
– Это уж мое дело!
– Ах, вот как!
– Именно так.
– А все-таки, что ты там придумал?
– Узнаете, но не сейчас. Чем сильнее вы удивитесь, тем полнее будет мой триумф. Я собираюсь подняться в воздух с помощью устройства, о котором вы даже представления не имеете. И даю вам хороший совет: готовьтесь-ка в путь-дорогу! Я тоже буду собираться, но самостоятельно. А затем мы отбудем отсюда при первой же возможности. Как только прекратится дождь и стихнет ветер – вперед, навигаторы, по воде и по воздуху! Жюльен, можешь покупать шар. А что до вас, дорогой капитан, то я буду вам весьма признателен, если вместе с ключами от бастиона получу пару ножниц, несколько мотков железной или латунной проволоки, кусок печной трубы из черной жести[89], глиняный кувшин из тех, где вы держите свои соленья, двадцать пять литров китового жира и четыре метра тюленьих кишок. Думаю, что раздобыть для меня все эти предметы не составит особого труда.
– Конечно, проще простого, – ответил удивленный хозяин.
– Ах!.. Совсем забыл про обруч из железа или дерева. Материал не имеет значения, лишь бы его диаметр был равен сорока сантиметрам… А теперь, господа, за работу! Займемся-ка каждый своим делом. И главное, чтобы никто не входил ко мне в мастерскую в течение двадцати четырех часов.
Окончательно сбив с толку своих спутников, пораженных не столько его хвастливым тоном, сколько беспорядочным набором предметов, которые обязательный капитан собирался для него разыскать, Жак, важный, как павлин, направился, насвистывая, к бастиону.
Когда же вечером он вошел в гостиную, где собрались за трапезой обитатели большого дома фактории, то можно было смело сказать, что он с пользой употребил время, ибо лицо его буквально излучало сияние. Впрочем, энтузиаст-самоучка ни словом не обмолвился о том, в каком же состоянии находится то, что он отвлеченно называл «моим делом», и, как человек, уверенный в успехе своего начинания, лишь кратко отвечал на многочисленные вопросы:
– Завтра утром… Увидите… Если, конечно, погода позволит… Да… завтра утром я надую мой шар… Сперва простой опыт, а потом и взлет… Теперь же, с вашего позволения, поговорим о другом.
Решительно все способствовало тому, чтобы звезда начинающего изобретателя ярко засияла на небосклоне. Порывы ураганного ветра за ночь разогнали последние дождевые облака, а с восходом солнца подул свежий бриз, избравший к утру постоянное направление на северо-восток. Лучшей погоды для испытания шара Жак и желать не мог.
Зрители торжественно собрались у бастиона, и наемные рабочие, предоставленные хозяином в распоряжение путешественника, быстро вынесли аэростат во двор, где было намечено произвести его пробный запуск.
Взору присутствующих предстало странное сооружение, в центре коего располагался глиняный кувшин с куском жестяной трубы, выглядывавшим из его горлышка. Жак взирал на свое детище с нескрываемым умилением.
– Он сошел с ума, – пробормотал вполголоса Жюльен, созерцая это чудовище.
– Сошел с ума?! – перебил его Жак с горькой улыбкой непризнанного гения. – Он говорит, что я сошел с ума! Увы, замечательные изобретения всегда встречали на своем пути недоверчивую толпу хулителей. К примеру, разве не отверг Наполеон Фултона[90], – на собственное же несчастье? И не заявлял ли господин Тьер[91], что железные дороги навсегда останутся всего-навсего дорогостоящими игрушками, а телеграф будет применяться в лучшем случае лишь в лабораторных опытах?.. Вспомним также Араго и Бабине[92]. Если первый говорил, что пассажиры никогда не станут ездить в туннелях, то второй уверял всех в невозможности создания трансатлантической телеграфной связи… Называю только самых знаменитых, ибо для перечисления всех скептиков и дураков не хватит и целого дня. Ты считаешь, что я сошел с ума, словно мною и в самом деле сделано гениальное открытие. Спешу тебя заверить, что лично я ничего не изобретал, а лишь ограничился повторением эксперимента, поставленного впервые, и весьма успешно, братьями Монгольфье.
– Ладно, давай начинай, – ответил Жюльен без особого энтузиазма. – Если и в самом деле тебя ждет удача, я с радостью тебе поаплодирую, ну а если ничего не получится, то выражу свое сочувствие.
Взору присутствующих предстало странное сооружение – глиняный кувшин с куском жестяной трубы
– Готовься аплодировать, я уверен в успехе!.. Впрочем, согласен, что неуклюжий аппарат, который ты видишь перед собой, внешне довольно невзрачен. Однако имей почтение к сему кувшину, содержавшему некогда червивое мясо, ибо сейчас в него заключена душа моего монгольфьера. Правда, слово «душа» звучит несколько вычурно. И все же я настаиваю на нем… Именно душа! В кувшине имеется двадцать пять литров китового жира, в который опущен толстый пеньковый фитиль, продетый через пробку с трубой, прикрепленной к ней, словно стекло к керосиновой лампе. Я рассчитал, что, сжигая этот вид топлива, смогу подогреть воздух в шаре до соответствующей температуры и тем самым придать ему нужную подъемную силу.
– Для начала неплохо. Но получишь ли ты достаточно тепла?
– Вспомни адскую жару в чуме у чукчей, поддерживаемую с помощью ламп значительно меньших размеров.
– Да, правда.
– Продолжаю. Ножницами я прорезал отверстие в нижней части шара и закрепил в нем обруч, чтобы оно все время оставалось открытым. Что же касается тюленьего желудка, то один конец его я подвесил на четырех веревках к внутренней стороне оболочки монгольфьера, расположив ровно посредине, словно вытяжную трубу. Второй же, как видишь, болтается в центре обруча, ожидая с нетерпением, когда я наконец натяну его на жестяную трубу.
– С какой целью?
– Если ветер начнет вдруг швырять из стороны в сторону корзину с установленным в ней этим примитивным нагревательным устройством, то и гибкая труба тоже будет раскачиваться, и я не потеряю ни грана тепла. Поскольку же мой генератор теплого воздуха достаточно удален от оболочки шара, я смогу не опасаться пожара.
– Но тепло, проходящее по металлическому цилиндру, поджарит тюлений желудок.
– Вовсе нет, поскольку в том месте, где он должен был бы касаться жестяной трубы, на него надеты кольца из пробкового дерева, наложенные друг на друга и образующие изоляционную муфту.
– А как будет гореть твоя лампа, если у тебя нет ни единого приспособления для создания тяги воздуха, необходимой для поддержания огня?
– Почему нет? Ты просто не заметил его… Приглядись повнимательнее и увидишь четыре ряда дырок, проделанных в жести с помощью гвоздя. Так что моя лампа сможет гореть и подогревать воздух, а это значит, что шар поднимется в атмосферу, и я поплыву – слышишь, свободно поплыву! – в поднебесной выси, не страшась морской болезни, в то время как вы далеко внизу, у меня под ногами, будете плескаться в грязной воде в лодках из оленьих шкур.
– Твоя взяла! Хочешь услышать правду?
– Конечно.
– Так вот, хотя ты и утаил от нас свой замысел, ты победил! Изобретение превосходно!.. Аплодирую и от всего сердца поздравляю тебя!
– Браво, мой дорогой! Браво! – следом за Жюльеном воскликнул восторженно и Алексей.
– Я счастлив, достойные друзья мои, что заслужил от вас похвалу, но вернемся к делу. Самое большое удовольствие я испытываю при мысли о том, что мне наконец удалось преодолеть непреодолимое на первый взгляд препятствие.
Внезапно голос Жака был заглушен поистине громовым возгласом, вырвавшимся из глотки хозяина:
– Гип!.. Гип!.. Гип… Ур-ра!.. Великолепно!.. Превосходно!.. Джентльмен, вы достойны называться американцем!.. Посмотрите, вы только посмотрите, шар наполняется!
Мы забыли сообщить читателю о том, что, демонстрируя свое изобретение, Жак соединил все части нагревательного устройства и зажег лампу, – сохраним же вслед за нашим изобретателем это название, – и горячий воздух начал заполнять огромный шар, расправляя постепенно его складки.
Для облегчения запуска аэростат пришвартовали к мачте с развевавшимся вымпелом форта. Фал, закрепленный на верхушке и перекинутый через блок, присоединили к пустой оболочке, чтобы, по мере наполнения ее воздухом, удерживать шар в вертикальном положении. Размеры летательного аппарата были таковы, что всего лишь через полчаса он обладал уже столь большой тяговой силой, что когда Жак забрался в корзину, то та даже не коснулась земли.
В предвкушении счастливого мига отлета наш герой с поистине детской радостью расхаживал важно в своей птичьей клетке и, страстно желая поскорее перебраться через Юкон, мечтал о том, как уже завтра отправится в задуманное им путешествие, которое, казалось ему, будет непродолжительным и совершенно безопасным. Он уже ясно представлял себе, как возьмет на буксир своих друзей, привязав к корзине лодку, в которой они поплывут: ведь для этого нужна лишь веревка длиной метров двадцать, и все! Поскольку же ему неизбежно придется расстаться с шаром, слишком громоздким для того, чтобы брать его с собой в Южную Америку, то лучше всего, считал он, заранее договориться с лодочниками, которых Жюльен с Алексеем захватят с собой, и те без особого труда доставят аэростат назад.
Восторг хозяина возрастал с каждой минутой. Он притопывал ногами, издавая звучные «ура», и приглашал всех обитателей фактории на грандиозный праздник по поводу крещения шара:
– Мы назовем его «Аляска», а его крестной матерью станет миссис Андерсон… Гип!.. Гип!.. Ура «Аляске»!.. Прошу вас, господин Арно, возьмите меня с собой!..
– Охотно, дорогой капитан, – ответил Жак. – Места и подъемной силы вполне хватит на нескольких пассажиров. Впрочем, в этом легко убедиться.
Начальник фактории, чей вес неуклонно стремился к ста килограммам, степенно поднялся в корзину, и та под его тяжестью осела на землю.