все еще изгибаясь вправо, она запустила свой предположительно мертвый правый двигатель и одновременно потянула рычаг назад.
И с этими словами ее узкий правый круг превратился в узкую правую восходящую спираль. Она поднялась в небо, сжимая рычаг двумя руками и борясь с силами g, которые пытались отнять кровь от ее мозга. Спираль подняла ее над верхушкой первого здания, и она снова толкнула рычаг вперед, опустив нос к Земле, изгибаясь над сломанными стальными балками и в силовом пикировании направляясь к узкой полоске земли между двумя строениями.
Что, как она и ожидала, поставило ее прямо над и позади преследующего HK.
Скайнет, должно быть, сразу понял, что проиграл этот раунд. Но он по-прежнему не желал признавать поражение без боя. HK попытался перекатиться достаточно далеко, чтобы привести в действие свои Гатлинги, как раз когда последние 143 бронебойных выстрела Блэра разнесли его к чертовой матери.
Она слегка вздохнула, когда вышла из пикирования и снова включила двигатели. Небо вокруг нее наконец прояснилось, и пришло время возвращаться в новый ангар, который Коннор построил рядом с запасным. Смахнув капельку пота с кончика носа, она неторопливо развернула А-10, чтобы вернуться на восток, к территории команды. Она посмотрела на землю, ища отличительные очертания и светящиеся красным сенсоры Терминаторов Скайнета.
И вдруг почувствовала, как у нее сжалось сердце.
В шести кварталах к югу, неподвижно сидя на земле, как безмолвные серые мотыльки, стояли еще четыре HК.
А у Блэр кончились патроны.
Машинально она заставляла А-10 поворачивать по заданной траектории, и пульс бешено колотился у нее на шее, когда она смотрела на вражеский самолет. Они сидели по четырем углам узкой автостоянки вокруг полуразрушенного склада, окруженного грудой щебня, их фары были темными, турбодвигатели либо полностью выключены, либо вращались достаточно медленно, чтобы не поднимать пыль. Их носы были направлены наружу от склада, как это делали солдаты, когда им приходилось ночевать на вражеской территории.
Но HKс не спали. Скайнет никогда не спал.
Неужели Скайнет каким-то образом упустила тот факт, что Блэр все еще жива? Смешно, но башня Капистрано все еще функционирует. Может быть, он решил, что потратил достаточно своих драгоценных ресурсов на одну ночь? По крайней мере, это было возможно. Хончо были уверены, что Скайнет все еще находится в стадии наращивания, все еще строит свой флот HKs и свои армии танков и Терминаторов.
Но какова бы ни была причина, все, что сейчас имело значение для Блэр, это то, что она, казалось, была свободна от крючка до конца ночи.
А-10 завершил разворот, и Блейр снова выровняла самолет. Глядя одним глазом на город перед собой, а другим-на отражение в зеркалах, она направилась домой.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Ороско спал на своем обычном ночном посту, прислонившись спиной к сломанной колонне рядом с аркой, ведущей в полуразрушенное здание, известное своим обитателям как Гниющий Пепел, когда его разбудил звук приближающегося самолета.
Он с трудом открыл глаза, морщась от песка, пробившегося под веки. Его руки, которые держали винтовку М16А2 на коленях, автоматически переместились в правильное положение для стрельбы.
Самолет приближался. Бормоча себе под нос молитву, Ороско перевернулся на другой бок и поднялся на ноги. Он поднял М16, убедился, что кобура с "Береттой" надежно закреплена на боку, и осторожно шагнул через арку на улицу.
Да, это был самолет, темная тень, пересекающая пятна звезд, когда он направлялся на Запад, возможно, в полукилометре к югу от него. Было слишком темно, чтобы различить силуэт, но по звуку мотора он догадался, что это один из "бородавочников" А-10, которых местные силы сопротивления любили использовать для поддержки с воздуха.
Ороско почувствовал, как его губы сжались, когда второй силуэт пронесся над звездами рядом с первым. К сожалению, Сопротивление, вероятно, не будет использовать этот конкретный A-10 намного дольше.
Вторая тень была ему знакома: один из проклятых охотников-убийц Скайнета, приближающийся, чтобы убить.
Шаг двигателя А-10 изменился. Ороско нахмурился, пытаясь снова отыскать его на фоне темного неба.
А потом, внезапно, он появился, направляясь практически прямо к нему.
Рефлекторно он пригнулся, когда А-10 пролетел над его головой, направляясь теперь на север, а Охотник-убийца следовал за ним. Вероятно, он направляется в горы Сан-Габриэль, решил Ороско. Может быть, надеясь потерять HK среди склонов и долин там.
Но в данный момент, и с такого расстояния, это была довольно бессмысленная Надежда. И действительно, через несколько секунд раздалась вспышка отраженного света и раскатистый грохот.
Закрыв глаза, Ороско вознес к небу молитву за погибшего пилота.
Он снова открыл глаза и нахмурился. Эхо взрыва затихло, оставив звук одинокого самолета, дрейфующего в холодном ночном воздухе...и, к его изумлению, это был звук самолета А-10.
Восхищенно качая головой, Ороско отпустил правой рукой М16 и отдал честь истребителю. Он не очень хорошо знал А-10-это был реактивный самолет ВВС, а морские пехотинцы всегда использовали "Харриеры" и "Кобры" для непосредственной поддержки с воздуха. Но он был знаком с HKs, и любой пилот, который мог сбить его в одиночном бою, был достоин восхищения.
Отвернувшись от шума далекого самолета, он глубоко вдохнул холодный ночной воздух и обвел взглядом разрушенную улицу, которую последние два года называл своим домом.
Лос-Анджелесу повезло, размышлял он, если в наши дни такое слово можно применить к любой точке земного шара. Ядерная бомба, которая попала в город, была меньше, или же дала осечку, чтобы немного снизить ее мощность.
Что еще более важно, его фактической целью, очевидно, была база морской пехоты Кэмп-Пендлтон к югу от города. Вместе эти два фактора помогли сохранить большую часть города, чем в некоторых других крупных мегаполисах мира.
Париж, например, исчез полностью, по крайней мере, настолько, насколько он смог понять из разрозненных отчетов Сопротивления, которые он получил до того, как его радио окончательно умерло. Нью-Йорк и Чикаго были в худшем состоянии, чем Лос-Анджелес, и казалось, что все на сотню километров вокруг Вашингтона превратилось в шлак.
Где-то на другой стороне улицы загремела пустая банка. Ороско направил дуло своего М16 в ту сторону, прощупывая темноту в поисках движения. Большинство местных банд научились оставлять Гниющий Пепел в покое—некоторые из них учились на собственном горьком опыте. Но никогда не знаешь, когда какой-нибудь одиночка забредет в этот район и решит, что нашел легкую добычу.
Также никогда не знаешь, когда Скайнет решит, что настала очередь этой области очиститься от людей, наводнивших его блестящий, дивный новый мир.
Но время для этой последней битвы, очевидно, было не сегодня. Банка на другой стороне улицы снова загремела, и на этот раз Ороско мельком увидел большую крысу, пробежавшую мимо и исчезнувшую в тени. Крысы, по крайней мере, неплохо устроились в мире после Судного дня. Как и тараканы.
Ороско знал восемь рецептов для крыс и три для тараканов. Некоторые здешние жители знали даже больше. Некоторые из этих рецептов были даже очень хороши.
Судный день. Устало вздохнув, Ороско продолжил визуальный осмотр улицы, горькая ирония проникала ему под кожу, как вечная пыль под веки.
Дурацкое название: "Судный день.- Очевидно, кто-то из Сопротивления придумал его, и оно распространилось по радио и из уст в уста, пока не стало общепринятым названием разрушения, которое Скайнет обрушил на мир.
Но в этом не было никакого истинного суждения. Вообще ничего. Добро и зло, богатые и бедные, грешники и святые—все одинаково пострадали в этой атаке.
Если только, возможно, аспект суда не стоял на пути смерти и жизни, которые были розданы. Что избранным была дарована быстрая смерть от ядерного холокоста, в то время как зло было предано этому живому аду голода, холода и тьмы.
Хорошие умирают молодыми. Старая поговорка эхом отдавалась в его голове. Он никогда раньше в это не верил.
Может быть, ему пора это сделать.
Но сегодня, по крайней мере, темнота снаружи не скрывала новых ужасов. В последний раз оглядевшись, Ороско вернулся в дом.
Он уже направлялся к своей подстилке, когда у его ног мягко застучал по земле камешек.
Первым его побуждением было посмотреть вверх, сквозь разбитые секции пола, на верхний этаж здания, где находились наблюдатели группы. Но через секунду его мозг догнал его, и он понял, что это не могло исходить от одного из них. Дозорные всегда бросали свои камешки на металлические пластины, где стук мог насторожить Ороско или кого-нибудь из других часовых.
Ближайшая такая плита находилась в добрых двадцати метрах, и наблюдатель не мог ее не заметить.
Что делало очевидным источник камешка у его ног.
Он посмотрел на несколько метров вниз по разбитой плитке и потрескавшимся стенам того, что когда-то было роскошным вестибюлем многоквартирного дома, на пару спальных ковриков, заправленных в небольшую нишу. Девятилетняя Стар полусидела на своем коврике, ее широко открытые глаза не мигая смотрели на Ороско с напряженным вопросительным выражением на лице.
Он ободряюще улыбнулся девочке поднял вверх большой палец. Ее вопросительный взгляд задержался еще на несколько секунд, как будто она задавалась вопросом, действительно ли что-то не так, и Ороско просто потешался над ней. Но потом она кивнула, снова легла и закрыла глаза.
Какое-то время он смотрел на нее, потом перевел взгляд на шестнадцатилетнего мальчика, который крепко спал на циновке рядом с ней.
Люди на Пепелище интересовались двумя детьми. Они, конечно, не слишком удивлялись—поскольку элементарное выживание было главным пунктом в общем списке, ни у кого не оставалось времени на размышления о чужих странностях. Конечно, у каждого здесь был свой длинный список особенностей.