Подавляющее большинство захоронений были ограблены. Почти обязательным элементом обряда были наземные сооружения над погребальными ямами. Чаще всего это были круглые башенки из крупных необработанных плит песчаника. Диаметр их колеблется от 3,10 до 1,70 м, высота (сохранившаяся) — до 0,90 м, основание — из нильского ила. Реже башни овальные, в единичных случаях прямоугольные. С внешней стороны кладки на поверхности находились площадки для жертвоприношений, на которых стояли сосуды. Значительная часть сосудов сохранилась здесь в идеальном состоянии. Всего в 1963 году найдено 120 целых сосудов.
Большая часть сосудов представляет собой открытые круглодонные чашки с чернолощеной внешней и краснолощеной внутренней поверхностью, относящиеся к I группе «С» Ферса.
Вторая группа по классификации С. Ферса — краснополированные черноверхие чаши с нарезным или штампованным орнаментом, или комбинацией обеих техник.
Несмотря на ограбление большинства могил, более 20-ти из них сохранили часть инвентаря, подавляющее большинство которого составляли бусы. Всего их несколько тысяч. Наиболее распространены дисковидные фаянсовые бусы — зеленые, черные, белые, голубые, коричневые — кольцевидные, реберчатые, веретенообразные. Реже встречались бусы из слоновой кости и различных пород камня, карнелита, раковины. Единичны золотые колечки.
Значительная часть сосудов имела отверстия в днищах, специально пробитых каменным или металлическим орудием. Тем самым, изделия, открыто лежавшие на площадках для жертвоприношений, оказались обесцененными, и недаром они оставались нетронутыми грабителями, разрушившими большинство погребений. Характер таких находок, как скарабеоид с меандровым орнаментом, черноверхие и резные сосуды, отсутствие миниатюрных и тонкостенных чаш и др. свидетельствуют в пользу относительно ранней даты могильника. В целом, памятник, вероятнее всего, логичнее относить к периоду XII династии, т. е. к XX-XVIII вв. до н. э. Наряду со многими синхронными могильниками, он отражает процесс сложения своеобразной нубийской культуры, в которой весьма архаичные египетские традиции сочетались с новыми чертами, привнесенными в долину Нила переселившимися с юго-запада ливийскими племенами.
Укрепленный город Каср-Ибрим в Нижней Нубии
Храм в Мограке
Резные изображения на камнях Напати
XXV. Египет—Судан, 1962-1963 гг.
... Сейчас мы опять плывем по Нилу, плывем в пятый раз. Мы делегация, которой надлежит ознакомиться с постановкой археологических исследований в Судане и установить необходимые связи с их авторами.
Вопрос о путешествии в Судан прояснился лишь позавчера: из Каира сообщили, что Судан дает «Ок». Известно ли это в их пограничном с Египтом пункте — Вади-Халфе — неясно. Формальных виз у нас нет, едем на одном «телефонном» подтверждении. Следуем мы вчетвером: Борис Борисович, Петр Дмитриевич, Олег и я.
К 12-ти часам мы дождались секретаря консульства, привезшего наши паспорта с выездными египетскими визами. Прощай Ассуан! Вряд ли когда-либо увидимся. В последний раз смотрю на гигантскую, полузасыпанную песком скалу по ту сторону Нила. Она сейчас — в 12 часов — ярко освещена солнцем, прекрасно видны входы многочисленных скальных гробниц и три сохранившихся грандиозных скальных лестницы, ведущих к гробницам Сабни, Мена и Хунеса.
Шелал — главная южная пристань Ассуана в 16 км к югу от города. Нет там ни кранов, ни портовых сооружений, ни обычной суеты. Около них — пароход. В третьем часу дня мы водворились в каютах первого класса. Сам пароход колесный, на пароходе ресторан, два салона — верхний и нижний, и служебные помещения. Сбоку же к нему прикреплены два двухэтажных дебаркадера, вторые этажи заняты каютами 1 и 2 класса. Впереди он еще толкает двухэтажную баржу 3 класса. Там целые семьи с детьми, скарбом, баранами, верблюдами. На корме развевается желто-зеленый флаг Республики Судан. Еще одна «заграница». Основное «население» парохода — журналисты и экскурсанты из ФРГ.
22 марта
Чуть ни первый истинно африканский день: жара. Чувствуется юг: от Каира уже много более тысячи километров. Мимо проходят те же нубийские пейзажи, хотя и более экзотичные и живописные: зубчатые фантастические скалы подступают ближе к берегу, на одной гигантской, врезавшейся в воду скале хорошо видны остатки разновременных укреплений — от древнеегипетских до мусульманских. Это знаменитый Каср-Ибрим. Очень много пальмовых рощ — они уже почти сплошной полосой обрамляют берега.
Печет вовсю. Многие ищут тени. Настоящая Африка начинается только сейчас. И, вместе с тем, наступает пик нашего путешествия — момент, о котором мы так мечтали оба года работ в Нубии: момент встречи с величайшим памятником древнеегипетской и мировой культуры — храмом Абу-Симбел.
И вот он настал. Слева по борту у восточного берега проходили затопленные рощи, справа — обычные пески и скалы пустыни. И вдали — у поворота реки, на западном берегу стали отчетливо видны выемки в огромной скале и колоссальные статуи. Великий Абу-Симбел!
И вот они уже передо мной — четыре восемнадцатиметровых статуи Рамзеса II. Великий завоеватель сидит недвижно и незыблемо. Он больше всех, нет и не было ему равных, и здесь, в южных пределах его державы, в пустыне утвердил и олицетворил он свое могущество созданием невиданного храма. Лица статуй обращены на восток. Они бесстрастны, невозмутимы и беспощадны.
Статуй четыре. Верхняя половина второй слева разрушена. Лица остальных совершенно одинаковы. Между парами статуй, над высокой прямоугольной дверью, в прямоугольной же нише — сокологоловый бог с солнечным диском на голове, а также ряд рельефов. У подножья статуй — священные ястребы; наверху же, увенчивая всю нишу, — ряд сидящих павианов, их 20 или 22. Стены дромоса, ведущего ко входу, покрыты рельефами — вереницы пленников с выразительными и индивидуальными лицами и подчеркнутой этнической спецификой (могут быть выделены египтяне, и нубийцы, и евреи, и др.).
У подножья гигантских статуй более 200 статуй жен и детей, обрамлявших проход к высокой двери во внутреннюю часть храма. Основные параметры последней: углубление в скалу по горизонтали — 65 м, высота залов — 33 м, общая их ширина — 38 м. Всего залов 8.
Внутри — в первом зале — ряд колонн-статуй Рамзеса с лицами, обращенными друг к другу. На правой стороне — битва с хеттами, взятие Кадеша, избиение пленных. Маленький, умоляющий о милости хеттский царь, на левой стене — битва с сирийцами — очень большие рельефы — Рамзес на колеснице с луком, атакующий сирийскую крепость, Рамзес, убивающий вражеского царя, Рамзес — победитель на колеснице (отметим для ясности, что битва при Кадеше 1286 г. до Р.Х. закончилась либо победой хеттов, либо с ничейным результатом). Рамзес II чудом избежал плена, а заключенный после этого хетто-египетский мир оказался чуть ли не самым долговременным и прочным во всей истории отношений между этим двумя странами. И на всех отмеченных изображениях у Рамзеса II одно лицо.
Последняя комната храма Рамзеса — «святая святых», длиной около семи и шириной 4 м, имеет небольшой алтарь и четыре сидящих в одинаковых позах фигуры: трех богов — Амона-Ра, Птаха, Хармакхиса, и одного смертного Рамзеса II. Лица их обращены к востоку, к двери — единственному источнику света: при восходе солнца сюда проникает единственный луч, на секунду или доли ее, освещая лица богов и Рамзеса.
Еще раз подчеркну, что храм выдолблен в скальной породе при отсутствии естественного освещения и дефиците воздуха. Труд этот был бесконечно тяжелым как для рабочих, удалявших породу, так и для художников, покрывавших культовыми рельефами большую часть плоскостей внутренних стен. Собственно, это не рельефы, а многоцветная роспись, контуры которой подчеркнуты глубоко срезанными линиями.
В сотне метров к северу от Большого храма был выдолблен Малый храм царицы Нефертари. Уступая в размерах храму фараона, он отнюдь не уступает ему в изяществе и художественном оформлении, выполненном, как мне представилось, чрезвычайно талантливым художником. Вход здесь обрамляется шестью статуями (а вернее, глубокими горельефами высотой до 10 м), выше же расположен ряд картушей. Последние покрывают и разделяющие фигуры контрфорсы. Внутренняя же роспись превосходна, особенно фигура Изиды, самой Нефертари и Хатхор (Хатор). Художник сумел противопоставить их женственность и обаяние суровому и даже жестокому характеру росписи Большого храма.
Повстречали мы здесь и старых знакомых. Оказалось, что сторожем в Абу-Симбеле работает прошлогодний герой наших приключений в Дакке и Хор-Дауде — нубиец Абда, хитрец и бездельник, но личность весьма колоритная. Встретил нас он восторженно, водил вдоль берега, поил суданским чаем, показывал священное озеро, в котором живет столетний беззубый, но тоже священный.
Вторая встреча нас по-настоящему обрадовала. Совершенно случайно приехал в Абу-Симбел наш инспектор в 1961-1962 годах Фуад Якуб, ныне работающий в экспедиции Чикагского университета. Этого прекрасного человека мы многократно поминали добром.
Пароход отходит. Прощался с Абу-Симбелом со смешанным чувством.
К утру мы уже в Судане. Пейзаж заметно изменился: Нил сузился, вернувшись в нормальное свое русло, берега стали зелеными: поля, кустарники, пальмовые леса создают сплошные зеленые полосы, обрамляющие великую реку. В ряде мест пальмы стоят очень густо — сплошной стеной.
Ночевали на пароходе, чтобы с утра заняться пограничными формальностями. Прибежал к пароходу очень любезный негр-чиновник в шортах, белоснежной рубашке и сандалях, выслушал нас и радушно сказал: «Прежде всего, милости просим в Судан! Приятного пребывания! Все остальное — ОК». Забрал наши паспорта и тотчас оформил все необходимое. Таможню прошли моментально, а вернее — вовсе не проходили. На пристани чисто, просторно и спокойно. Вышли к самому железнодорожному полотну: отсюда нам ехать в Хартум поездом. До отправления больше трех часов — успеем хоть галопом познакомиться с первым суданским городом.