А пока окончилось самое большое путешествие мое по Нилу. Рад, что под конец экспедиции увидел его настоящим, нормальным, таким, каким был он в далекую эпоху появления одной из первых загадок человеческой цивилизации.
Пока же собираемся в город, но нужно где-то оставить вещи, а их немало, в том числе вся раскопочная документация. Нужна камера хранения, но в городе их нет. Поставили все наше добро у стенки первого же дома и отправились в город. Он очень приятен: прямые улочки, чисто, все прибрано, ни толчеи, ни тряпья, ни запахов. И славный контраст с Египтом: ни одного портрета президента. Зато в одной из лавок большой портрет Ю. Гагарина. И более того, на базаре в другой лавке висел портрет... Пушкина. Лавочник говорил по-французски и пояснил мне, что это великий африканский поэт, живший в России. Были мы и в местном музее с небольшой, но заботливо собранной этнографической коллекцией, само наличие которой в пограничном городке вызывает уважение.
Вернулись на пристань — станцию. Все наши вещи были, конечно, в полном порядке, а нас ждал уже поезд с белыми вагонами, окна которых до половины были затенены.
Нас поместили в вагон высшего класса, очень чистый, стены узкого сводчатого коридора облицованы под красное дерево, двери одноместных купе с медными кассетами для визитных карточек пассажиров. Все купе одноместны, но при желании пассажиров они могут попарно соединяться внутренними дверями. Внутри — широкие диваны, откидные кресла, а в углу откидной столик, выдвижной умывальник, шкапчик с зеркалом. А главное — вентилятор, правда, возможно, еще викторианской эпохи. Каждому принесли большой термос с холодной водой.
До Хартумы 924 км. Вначале поезд должен пересечь излучину Нила — это 300-350 км пути по пустыне, затем опять выйдет к Нилу. И вот — едем. Мимо проходят нубийские деревни, как близкие Дакке и Кубани, т.е. соседям нашего лагеря, так и весьма своеобразные. На стенах домов — часто кирпичных — особенно у дверей нередко изображены белое кольцо или стрела, сочетающаяся с кольцом. У станций почти постоянно стоят круглые дома с коническим перекрытием, кончающимся железным шпилем, прикрывающим, очевидно, выход трубы. И эти дома кирпичные, конус покрыт белой штукатуркой. На станциях пустынно, тихо, но выходят единичные нубийцы — мужчины и женщины с лепешками, яйцами, кувшинами с водой или подносами с чайниками и стаканами.
Абу-Симбел, вид с запада
24 марта
Проснулся около пяти. На востоке — сияющая розово-оранжевая полоса. А за окном — саванна — африканская степь, серо-желтая, покрытая кустарником и характерными для данной местности растениями. Поселки напоминают нубийские: тоже большие глиняные дома, вернее огороженные стенами участки, только отсутствуют штукатурка и рисунки, а отдельные части заметно приподняты.
По степи бродят стада коз, овец, верблюдов (стада последних вижу впервые). Видимо, они уже привыкли к поездам и подходят вплотную к ним, позволяя спокойно себя рассматривать.
Временами дорога подходит вплотную к Нилу, совсем другому, отличному от Асуана: Нилу нормальному, без двухкилометровой глади и мертвого, фантастического каменного обрамления. Здесь Нил живой, сравнительно неширокий, бегущий между низкими зелеными берегами. У воды растительность особенно густая.
Женщины-негритянки держатся куда свободнее и живее нубиянок. На станциях их много, они выносят к поезду свои изделия, в том числе плетеные из дранки щиты изумительной раскраски. Одежды их многоцветные и чистые; черного цвета, доминировавшего в нубийских деревнях, мало.
На площадках нашего вагона висит еще один заслуживающий уважения призыв по-арабски: «Бросая пищу и деньги из поезда детям, ты приручаешь их попрошайничеству и нищенству, а это извращает характер народа. Более того, иностранцы будут думать, что суданский народ — попрошайки и смотреть на него будут глазами презрения».
Молодцы суданцы!
К полудню небо затянуло облаками. Впервые за много месяцев увидел даже тучу. Посмотреть бы еще тропический ливень! Но — увы! — надежды мало: небо очищается.
Прибыли на станцию Шенди. Стоим на запасном пути: на основном произошло крушение. Упали четыре вагона, лежат поперек рельс, даже разрушили часть станционных построек. Жертв, к счастью, не было, но простоять придется долго: пока лишь начинают сдирать крышу с лежащих на боку вагонов — необходимо расчищать внутренние помещения поезда.
Уходим в вагон, объединяем с Олегом наши купе. Температура в тени около 40°. Все металлические детали — горячие. К поручням невозможно прикоснуться: они накалены. Тронулись около пяти. Поселок Шекда довольно велик, на краю его расположены стадион и школа — большой благоустроенный участок с современными зданиями и целым спортивным городком: футбольным полем, баскетбольными и волейбольными площадками. И чудесные ребятишки — чистые и приветливые.
Около девяти вечера вдали показались многочисленные огни, а вскоре поезд, прогремев по мосту через Голубой Нил (здесь Нилов уже два — второй Белый; сливаются они чуть севернее), остановился у хартумского вокзала. Мы попросили шофера такси отвести нас в гостиницу. Хартум очень своеобразен и абсолютно не похож на Каир. Прямые улицы, очень много зелени и мало многоэтажных домов. Основной вид застройки — одноэтажные дома в садах.
Шофер наш привез нас в некий отель Альберта. Удивительно то, что отель оказался заполнен русскими, приехавшими на различные стройки. Отель миниатюрен — это небольшой домик с двориком, в который и выходят двери номеров. Наш номер — на четверых — комната площадью метров в 30, обстановка самая примитивная, но с вентилятором. Горячей воды нет, но кому она здесь нужна?
Хартум расположен на 15° северной широты, от него до экватора всего 1600 км. Значит, находимся мы на одной широте со столицей Йемена Саной, Южным Вьетнамом, Гватемалой. Состоит он из трех слившихся ныне городов: Северного Хартума (торгово-промышленного), Омдурмана и основного — столичного. Во всех трех население приближается к 500 000 жителей.
Портал храма Рамзеса II в Абу-Симбеле
25 марта 1963 г.
Утром отправились в посольство.
Нас принял там посол Михаил Александрович Силин. Он сетовал на то, что у нас не придают должного значения культурному наследию Судана и роли его в истории. Настоятельно советовал распространить русские полевые исследования на территорию Судана. Совет был очень перспективным: достаточно вспомнить и хартумскую культуру, и раннее появление производящего хозяйства, прежде всего земледелие, и тысячелетия соперничества с Египтом, и XXV Суданскую династию, и реанимацию традиции создания пирамид. Но, к сожалению, период спокойствия и политической стабильности в Судане близился к концу...
Из посольства поехали в департамент древностей. На сей раз по главной улице — Дворцовой (бывшей улице Виктории). Здесь тротуары уже были нормальными, встречались и крупные постройки, но основная масса домов поражала своей легкостью. Это уже типично тропический город. Превосходные особняки, дома с длинными галереями, легкие подпорки, тонкие колонны и никакой массивности и гигантомании. Дома свыше двух этажей по пальцам можно перечесть. Нас принял в Департаменте старший инспектор Саадык эль-Нур. Расспросив о целях нашего визита, он обещал организовать поездку в район Шенди для осмотра мероитских памятников и перечислил экспедиции, работающие в Судане (Английская, Германская, Польская, Мексиканская, Американская (Чикаго), Шведская, Итальянская (Пиза)).
Саадык эль-Нур — пожилой небольшого роста негр с большими карими глазами и совершенно «серебряной» головой. По музею нас водил д-р Мубарак (Мубароки) — молодой приятный негр, высокий и статный. Он выпускник Лондонского университета, ученик У. Эмери и Аркеля. Говорит по-английски и немного по-немецки, русского, конечно, не знает, но нам симпатизирует — сестра его учится в Москве, в Университете Дружбы народов, а дядя окончил МГУ.
Музей небольшой и скромный, но ряд комплексов, безусловно, интересен. Таковы погребения из Омдурмана, открытые в 1944 году и одновременные Хор-Дауду (рубеж IV и III тысячелетий до Р.Х.). Конечно, замечательными материалами представлены Напата и Мероитское царство. Повез нас Мубарак в чрезвычайно интересный этнографический музей, в создании которого (впрочем, как и археологического музея) значительную роль сыграл выдающийся английский исследователь Судана Аркел. Этот музей невелик, но уж воистину «мал золотник — да дорог»: изделия из самых различных материалов — от огромных деревянных барабанов до миниатюрных подвесок из раковин и камня — поражают своей оригинальностью и мастерством их создателей.
Памятником поразительного мастерства может служить огромный барабан, вырезанный из цельного участка ствола гигантского дерева и на разных своих участках дающий различное звучание. Выполнен он в форме быка, длина его более двух метров. Среди оружия характерно отсутствие сабель при распространении у нубийцев кривых ножей. Основной вид оружия — и боевого, и охотничьего, и ритуального — копье.
При общей примитивности культуры захватывают многообразие, а иногда и сложность музыкальных инструментов, среди которых есть и полные копии того египетского (нубийского) «тамбура», который украшал праздник в Курте посрамадена(?) 1962 года.
После музеев Мубарак отвез нас к Альберту, там обедали, а вечером бродили по городку, вернее, по его торговому центру, который, по сравнению с Каиром, выглядит миниатюрным. Магазины полны товаров из самых различных стран: здесь представлены и вся Европа, и Индия, и Япония, и США. Правда, фантастическая дешевизна, о которой мы наслышались в Египте, оказалась мифом.
26 марта
С утра вновь отправились в музей.
Доктор Мубарак обратил наше внимание на белое массивное здание, стоящее на небольшом возвышении среди огромных деревьев. На этом месте был убит генерал Гордон, знаменитый Гордон-Паша, английский диктатор Судана. Я уже не в первый раз вспомнил увлекательный роман Генриха Сенкевича «В пустыне и в дебрях», где в драматических красках изображались длительная осада Хартума огромной армией суданских повстанцев во главе с их вождем и религиозным лидером Махди, штурм и взятие города, а также смерть Гордо