Здесь Салтыков выделил сюжеты с богомольцами: «Я уже с неделю живу на гурдварской ярмарке, в сборном месте индийских племен, на берегах Ганга, у подошвы Гималаев. Здесь есть несколько пагод, вокруг которых беспрестанно купаются в Ганге тысячи индийцев и индианок. Священная река не очень глубока под Гурдваром, я въезжаю на моем слоне до половины реки и любуюсь оттуда, как толпы народа сходят в воду по каменным спускам. К берегам пристроено множество деревянных плотиков, на которых стоят маленькие дети, представляющие различные индийские божества и принимающие приношения от богомольцев. Мужчины, женщины и дети входят в воду, не снимая одежд и с громкими песнями; несмотря на страшную жару, они дрожат от холода, потому что вода в Ганге от близости нагорных снегов очень свежа. Вечером повторяется то же самое, и река освещается плавучими кострами».
Не мог не поразиться местным торжищем: «Здешний базар завален индийским оружием и мелочным металлическим товаром. На пригородной равнине расставлены тысячи лошадей на продажу, а в ближайшем лесу – сотни слонов. Дикие обезьяны уродливо кувыркаются на ветвях и дразнят слонов. Я хотел было купить слоненка ростом с небольшую собаку, да передумал, потому что его трудно было бы выкормить и притом он, вероятно, не перенес бы переходов в горах. За слоненка просили шестьсот франков: взяли бы и меньше. После обеда я взбираюсь на слона и дышу свежим вечерним воздухом, пробираясь по темным и тихим улицам. По временам до моего слуха долетают дикие песни, и где-нибудь в стороне попадается толпа, освещенная факелами: это плясуны, одетые женщинами, превосходно заменяют баядерок».
Кое-что об увлечениях англичан. Читаем: «Вчера меня звали на охоту с англичанами, но я отказался. Охотники отправились на 8 слонах в самый полдень и жар, а воротились поздней ночью при свете факелов; на одного из слонов был положен огромный тигр, на другого – кабан, лань и множество павлинов. Зажарили одного павлина; мясо похоже на фазанье. Тигр был длиной в 9 английских футов: парии сняли с него шкуру, а мясо было роздано по разным рукам: в некоторых случаях оно считается лекарством».
Новый город – новые впечатления. Посетил Бенарес и запомнилось: «Ходя по узким улицам Бенареса, думаешь, что видишь сон. Перед глазами пестреют точеные, наподобие шахматных башен, пагоды, в которых толкутся расписанные различными красками брамины и факиры, белые, горбатые телята с цветочными венками на рогах, полуобнаженные женщины в поручнях и кольцах, орошающие водой бесчисленное множество маленьких идолов и цилиндрических камней.
Порой проносятся чужеземные всадники на выкрашенных хной и индиго конях, с надетыми через плечо луком и стрелами без колчана за спиною, словно мифологические боги.
Посреди этой подвижной и живой толпы двигается иногда тяжелый слон в своей странной сбруе, с трудом и грохотом пробирающийся между теснящих друг друга храмов, домов, балконов и лавок, которых навесы, поддерживаемые шаткими бамбуковыми подставками, нередко опрокидываются неловким прохожим. Изредка мелькает и исчезает за одним из поворотов улицы легкий дромадер, покрытый ярким чепраком желтого, красного или зеленого цвета. Недавно мне пришло в голову прогуляться по городу на слоне. Три часа провел я в этой прогулке, объезжая улицы, переулки и базары; впереди меня сидел корнак (по-индийски – магут), сзади слуга с зонтиком: и спокойно, и весело!»
Запомнилось: «Ловкий всадник в чалме из золотого или серебряного газа, в кашемировой шали, накинутой на плечо, на бешеном коне, с целой ватагой рабов, вооруженных саблями и пиками, с длинными посеребренными палками и хукка в руках…»
Или: «Я встречал по временам таинственные экипажи, закрытые сверху донизу наметом из красных или испещренных цветами тканей, запряженные парой быков, то белых с позолоченными рогами, то окрашенных красной и зеленой краской, то испещренных хной с головы до копыт. В этих колесницах, окруженных толпою вооруженных людей, ездят женщины. Порой попадались ручные леопарды, украшенные подбитыми ватой чепраками и водимые по улицам на сворах или привязанные у дворцов раджей. Стены этих дворцов, выстроенных в мавританском вкусе и похожих на венецианские палацы, покрыты иногда изображениями фантастических птиц, плясок баядерок и раджей, сидящих на своих тронах. На некоторых домах, низеньких и обитаемых, вероятно, изуверными браминами, нарисованы самыми яркими красками боги индийской мифологии».
Письмо из Аллахабада. Отсюда пошли преинтересные строки о богине Кали: «К одному из лучших зрелищ этих процессий я отношу праздник богини Кали, богини смерти и разрушения. Ее представляла женщина, выкрашенная в синюю, почти черную краску, с распущенными волосами и стоящая на носилках; она топтала ногами мужчину, выкрашенного в белое и розовое, которого голова была спрятана между тряпьем, замаранным красной краской, так что все это было похоже на человека, которому бы отрубили голову.
В одной руке она держала за волосы картонную голову; другой махала мечом и опускала его над умершим. Рот ее был в красных пятнах. Был еще маленький ребенок, желтый: он сидел на носилках, поджав ноги, и представлял старичка, что-то вроде брамина, плешивого и с бородой совершенно белой.
Вечером при свете факелов показывались, между прочим, войны великанов, картонных уродов, вышиной с дом, из-под которых видна была беготня маленьких ножек. Эти ночные сцены происходили по соседству загородного дома раджи бенаресского, ибо есть еще и по сие время бенаресский раджа, толстый, черный юноша, улыбающийся, жующий бетель и разъезжающий на слоне. Я сам разъезжал на слоне среди толпы зрителей и действовавших лиц. Но уже в городе, увлеченный потоком одной из этих процессий, на которые бросают массы цветов со всех крыш, окон и балконов, ломящихся под бесчисленною толпою, – в городе я нечувствительно вмешался в процессию с моей белой шляпой и, только услышав смех зрителей, а наконец, целого Бенареса, заметил мое положение: можно было подумать, что мне хотелось играть роль в этой сцене».
Кое-что из других свидетельств. Опасными случались для Салтыкова индийские пути-дороги: «На девятый (день) дорога сделалась непроходимой даже для мула. Не было ни следа дороги; кругом – отверстые пропасти и острые скалы… Горцы взяли меня под руки, опутали веревками и принялись тянуть к небу, вдоль отвесной стены, скрывающейся в облаках, поддерживая друг друга и приглашая дрожавшими голосами осторожнее становится на выступе скалы».
Знать и беднота. Приметлив оказался русский князь: «Вельможи, все в золоте и драгоценных каменьях, сидели на слонах, покрытых парчевыми чепраками; за каждым из вельмож сидело по одному прислужнику. Прислужники были совершенно нагие, или кое-как прикрытые грязными лохмотьями».
Аристократ Салтыков и марксист Карл Маркс. Книга «Письма из Индии» многим оказалась полезной. Марксу тоже. Он прочитал ее в переводе на французский. Это и позволило первому в мире марксисту узнать кое-что нового об Индии и потом поведать миру. Ввот же как: русский аристократ обогатил марксизм. В статье Маркса 1853 года «Будущие результаты британского владычества в Индии» идут рассуждения – и острые, и глубокие – о тяжком положении индийского народа.
Здесь и нахожу имя Салтыкова. Марксу явно был нужен очевидец для подтверждения главного вывода: «Мы с уверенностью можем ожидать в более или менее отдаленном будущем возрождения этой великой и интересной страны, благородные жители которой даже у историков своих самых низших классах, по выражению князя Салтыкова, sout ulis fins et plus gue les italiens (являются более утонченными и более искусными, чем итальянцы) страны, которая является колыбелью наших языков, наших религий».
Истинно так, что непостижима Россия на людей необычных!
Глава 12. Лев Толстой: 63 года «индийского» навигаторства
Народ умных, сильных, любящих свободу людей.
Пять разделов о малоизвестном и забытом:
1. «Чувствую близость смерти, мне хочется сказать…»;
2. Почему Толстой был нужен Индии и персонально Ганди;
3. Толстой: Будда и буддизма;
4. Удивимся: Толстой – переводчик;
5. Благодарности и огорчения.
Лев Николаевич Толстой (1828–1910). Всяк в мире чтит этого гения. Но многие ли знают о его особых увлечениях Индией?
Я чту его как великого навигатора на магистралях любви и уважения к Индии.
Обиды. Поразительно: эта тема отсутствует во всех отечественных энциклопедиях – от дореволюционных изданий Брокгауза-Ефрона и Гранат до нынешних, хотя вообще о его творчестве и биографии статьи громадны (в одной из них, примеру,49 страниц мелко-ёмкого шрифта).
Почему так? Цензура! И политическая, и по равнодушию. Подробный ответ в заключительной главе.
В Индии – что при жизни Толстого? Жить там невыносимо. Один жуткий пример: с 1891 года по 1900-й здесь погибло от голода 19 миллионов человек, как это узнал Толстой по письму из этой страны при цитате из книги сэра Диглея «Процветающая Британская Индия».
Индийские современники нашего гения короновали самым в этой стране почтеннейшим именем Махатма, что значит Великая душа. Но почему?
Я разузнал когда Толстой увидел впервые человека из Индии, когда вывел первую «индийскую» строчку, когда получил самое первое письмо из этой страны и даже когда вспоминал её в последнем году своей жизни.
А многие ли знают, что наш великий прозаик стал переводчиком на наш язык многих индийских притч, крылатых выражений и даже сказок?
Одна из индийских мудростей в его переводе стала для меня как бы компасом в рассказе с каким настроем он сдруживал наши два народа: «Никогда не откладывай доброго дела, если можешь сделать его нынче, потому что смерть не разбирает того, сделал ли или не сделал человек то, что должно. Смерть никогда и ничего не дожидается».