И наконец заявил, что не является последователем политических идей своего наставника.
Не станем однако пугаться этого отзыва. Он ничуть не противоречит всем ранее высказанным восторженным оценкам, да это и не отступничество.
В этом высказывании логика освободительного движения. Ганди становится лидером партии Национальный конгресс. И его левое крыло во главе с будущим премьер-министром Дж. Неру требовало начинать борьбу не только с манифестами на устах.
И разве могло быть иначе? Толстой остался духовным апостолом идей освобождения – Ганди становится руководителем освободительного движения.
Итак, Толстой для Индии, как я выяснил, не икона, но однако и не крышка на гроб забвения. Есть у Ганди такое заявление о Толстом: «Он был велик даже в своих заблуждениях, и они являются критерием не тщетности его идеалов, а его успехов».
Противоречия советов Толстого вызывало противоречивые оценки не только у Ганди.
Спектр мнений и оценок. Толстым и его отношением к Индии восхищаются. Рамазесхан: «Поразительно, что человек, столь далекий от нас, чуждый нашим традициям и нашей истории, сумел так верно понять наши настоящие нужды».
С отрицанием «толстовства» уже упомянутый Дас, лидер радикального студенчества: «Горстка англичан объявила нам войну. Кто же будет удивляться, если мы – миллионы – объявим войну им… Мы хотим вырвать с корнем предрассудок фатализма, вытекающий из непротивления действием… Нам нужна активность в сопротивлении… Когда все средства спасения исчерпаны, должны ли мы обнять смертоносную змею, оставить ее в покое или сопротивляться?»
Без Толстого нельзя, он могучая поддержка. Тот же Дас: «Мы верим, что Вы являетесь сильной опорой… Вы гневно протестуете против угнетения большинства меньшинством…»
Толстого приглашают к совместной деятельности. Один из издателей: «Мы могли бы плодотворно сотрудничать и добиваться успехов в достижении высоких целей во имя справедливости».
Толстым запугивают. В газете вдруг провозгласили: «Гений Толстого как писателя неоспорим… Но, увы, тем глубже и ужаснее будет влияние его как философа-учителя, насадителя разрушительных теорий!.. Дай бог, чтобы доктрина изобретенной Толстым любви не разразилась трагическими последствиями».
Новые поколения. Итак, Индия шла к свободе в том числе с именем Толстого. Но не был ли сразу же после освобождения забыт? Я выбрал высказывания руководителей Индии двух новых поколений из ХХ века.
Дж. Неру, соратник Ганди, уже в роли самого первого руководителя независимой страны: «Лев Толстой принадлежит к числу тех европейских писателей, чье имя и произведения пользуются в Индии, пожалуй, наибольшей известностью. Объясняемся это не только высокими достоинствами произведений, но и духовным сродством между ним и нашим руководителем Махатмой Ганди».
Раджив Ганди (1944–1991), внук Неру, премьер-министр с 1984 до дня гибели от руки от руки террориста: «Переписка Льва Толстого и Махатмы Ганда являет собой совпадение исканий не только двух гениев, но и двух народов, породивших их».
1988. Фестиваль «СССР-Индия». Среди множества самых разных действ в Индии прошел общенациональный семинар «Толстой и Ганди».
2012. Бюст Льва Толстого установлен у Дома-музея Махатмы Ганди.
Раздел 3. Будда и буддизм в оценках нашего Творца
«Читаю буддийский катехизис. Всё подвигаюсь в внутренней работе…»
Свидетельства пролетарского писателя * Будда в сокровенных дневниках * Очерки с именем индийского пророка * В замыслах – книга * Противоречия в оценках
Будда и буддизм – это вторая тема, связавшая Толстого и Индию. Толстой – отмечу – пытался познавать религии Индии со всей ему присущей увлеченностью. В записках Маковицкого, к примеру, я прочитал: «Был Л. П. Горбунов с рукописью – переводом мест, указанных Л. Н., из Кришны и с жизнеописанием Кришны, смесью подвигов мудрых, смиренных наряду с богатырскими, разбойничьими и чудесными».
Свидетельство Максима Горького. Многие ли внимательно прочитали в пространных мемуарах этого писателя преинтереснейшую характеристику взглядам Толстого на две религии: «Христос был свободен, Будда – тоже, и оба приняли на себя грехи мира, добровольно пошли в плен земной жизни. А дальше этого – никто не ушел, никто. А ты, а мы – ну, что там! Мы все ищем свободы от обязанностей к ближнему…»
Свидельства дневников. Даже только в избранных толстовских дневниках хорошо изданного 22-томника имя Будды значится более 20 раз. Как обозначено? Не только упоминаниями. Далее несколько примеров. Вот 6 октября 1895 года: «Чудеса Будды /…/ это нравственное учение»; Будда в одном перечне с Магометом и Христом. Вот запись 20 октября 1996: «Искусство слова – в поучения Будды, Христа». Вот 22 мая 1907 года определяет себе задание «составить жизнеописание Будды».
Немало у Толстого пространных оценок буддизма, и – замечу – не только восхвалительные. К примеру, 17 ноября 1906 года: «Понятны верования буддизма о том, что, пока не дойдешь до полного самоотречения, будешь возвращаться к жизни (после смерти). Нирвана – это есть не уничтожение, а та новая, неизвестная нам жизнь, в которой не нужно уже самоотречение. Не прав только буддизм в том, что он не признает цели и смысла этой жизни, ведущей к самоотречению. Мы не видим его, но оно есть, и потому эта жизнь так же нереальна, как и всякая другая»
Будда в письмах Толстого. Даже в эпистллярии убедительны доказательства тому, что Будда и буддизм были естественным состоянием духовного развития нашего творца. Я принялся подкреплять этот свой вывод статистикой – вооружился двумя томами его избранной переписки 1882–1910 годы (тт. XIX,ХХ, 22-томник, ИХЛ.1984). Так имя Будды здесь прописано 12 раз.
Кто же удостоен напоминаний о Будде в письмах Толстого? Не только, как уже писал, супруга писателя, но и сын Лев или самый близкий ему идейный соратник В. Г. Чертков (не раз!). Но и помещик Г. А. Русанов, философ и литературный критик Н. Н. Страхов, писатель А. И. Эртель, друг и биограф писателя П. И. Бирюков и два просто корреспондента Толстого А. Н. Остольская и М. М. Ледерле.
Чаще всего величал его в письмах выдающимся мыслителем, или мудрецом, или проповедником.
Характерно, что это имя Толстой почти всегда вписывал один ряд с Христом, Мугометом и Лаотзе (оба имени я привожу в написании Толстого) но иногда перечень разрастался: Сократ, Эпиктет, Руссо, Кант…
Были, конечно же, и письма с оценками буддизма как религии. Выбираю одно, в котором познание этой веры подтолкнуло Толстого от Слова (прочитанного) к Делу (просветительскому). Письмо 1897 года П. Карусу, английскому издателю: «”Карма” так поразила меня своим глубокомыслием и вместе с тем простотой и занимательным иложением, что я тогда же, чтобы сделать ее доступной русским читателям, перевел ее и отдал в русский журнал, а потом в русское народное издание». Речь о буддийской сказке, которую Толстой прочитал в одном лондонском журнале. Так наш писатель еще и предисловием освятил эту сказку. Об этой сказке быть рассказу и дальше.
Будда в публицистике. Это проявились у Толстого. как я на свой риск и страх установил, в книге «Исповедь» (закончена в 1879, запрещена в 1882, напечатана в 1908). Здесь художнически завлекательно – в сценках – в 43 строках изложил свое понимание буддизма. Завершил так: «И Сакья Муни не мог найти утешения в жизни, и он решил, что жизнь – величайшее зло, и все силы души употребил на то, чтоб освободиться от нее и освободить от других. И освободить так. чтоб и после смерти жизнь не возобновлялась как-нибудь, чтоб уничтожить жизнь совсем, в корне». Потом еще несколько раз идёт имя Будды.
Меня особо впечатлила начитанность Толстого в древней литературы Руси по связи с Буддой. Писатель рассказал как один «безграмотный мужик-странник» подтолкнул себя познать «Житие Иосафа-царевича (история Будды)» – так здесь такое заключение: «Смерть не исключает жизни».
Когда же уже читатели впервые познали интерес Толстого к Будде через печать? 1882 год огромная статья «Так что же нам делать?» Здесь Будда дважды. Вот он возведен в одну строку с Конфуцием, Моисеем, Сократом, Магометом и Христом. Вот он вписан в в одну строку с Соломоном, Гомером, Исайей и Давидом. Что же их объединило по мысли Толстого? «Это истинные ученые и художники, производители духовной пищи». В этой же статье и переведенная им индийская притча с сюжетом как человек, чтобы достать из моря уроненную жемчужину, стал исчерпывать его. Мораль сей притчи по Толстому такова: «Если бы наше общественное зло угнетения человека было море, то и тогда та жемчужина, которую мы потеряли, стоит того, чтобы отдать жизнь на вычерпывание моря этого зла».
Обстоятельные размышления о буддизме проявились позже – тогда, когда Толстой попытался написать очерк «Сиддарта, прозванный Буддой, т. е. Святым. Жизнь и учение его». Какой интересный своей определенностью заголовок. И писался с превеликим изыском. Как начинается-то: «Если идти из середины России на зимний восход все прямо, то тысяч за десять верст от нас, через Саратов, Уральск, Киргизскую степь, Ташкент, Бухару, придешь к высоким снеговым горам. Горы эти самые высокие на свете. Перевали через эти горы, и войдешь в Индийскую землю».
Приметно: очерк не обошел современной беды Индии. Хватило 2-х кратких, но выразительных фраз: «Теперь управляются индусы англичанами: 150 лет тому назад англичане завоевали Индию. Но до этого времени индусы жили свободно и управлялись сами своими царями».
И затем пошел, пошел приобщать к буддизму – начало-то таково: «В этой-то земле и среди этого народа и родился, без малого за 2500 лет тому назад, за 600 лет до Р. Х. святой Сиддарта Будда; и от него пошла великая буддийская вера…»
Никакого как у иных европейцев высокомерия: «Вера индусская была та же одна вера, которая записана в сердцах всех людей и без которой не бывает человек на свете. Вера индусов была такая же, как и вера всех народов – и персов, и китайцев, и египтян, и греков, и всех людей, какие живут на свете, – вера