1915. Тема буддизма и упоминания Индии запечатлены в стихотворениях «Цейлон».
Появилась и «Автобиографическая заметка». Для меня здесь истинно сенсация: Соймонов упомянут в числе далеких родичей – так это же сподвижник Петра по увлеченности Индией (напоминаю о главе 4). Здесь же о том, что в детстве воспитателем Бунина был студент Лазаревского института восточных языков. Так два признания в этих Заметках: «Теперь люблю /церковные службы/ в древних цервках и иноверческие буддийские)» и /книгу/ «Поездки в Индию, могли принести мне, конечно, только пользу».
Но этим его влечение к Индии не ограничивается о чём еще не раз будем узнавать. И это-то – вновь замечу – так ни разу и не побывав в Индии.
1919. Напечатан в эмиграции рассказ «Готами» с раздумьями о Будде и буддизме.
1921. Написан рассказ «Ночь отречения». Здесь изложение проповедей Будды. В этом же году с этой же темой рассказ «В ночном море».
1924.Печатает рассказ «Город царя царей» с пространными рассуждениями о буддизме.
1937. В Париже издана книга «Освобождение Толстого» (увы, в СССР она вышла только в 1988 г.). Уже 1-й абзац отдан индийским чувствам этого великого творца и философа – идёт цитата из «Поучений Будды»: «Совершеннейший, монахи не живут в довольстве. Совершеннейший, о монахи, есть святой Высочайший Будда. Отверзите уши ваши: освобождение от смерти найдено». Таков как бы эпиграф к мыслям Бунина о том, как Толстой искал для себя полное освобождения от всего корыстного, чтобы обрести смысл существования.
Здесь более десятка отсылов к теме Толстой и Индии, в т. ч. с ее буддизмом. В выборе «толстово-индийских» фактов, естественно, проявились и запросы самого Бунина, и его познания культуры Индии. Цель книги – показать: чем философия этой страны как показалось Бунину, духовно обогащало его кумира. Вот упоминанание «царевича Готами» – так это Будда. Вот высказывание Будды, чтобы обосновать побег Толстого из дома в Ясной поляне: «Тесна жизнь в доме, место нечистоты есть дом». Вот приобщение к древней мудрости, что человек должен жить и для себя, и для своей семьи, своего племени, своего народа, растя свою совесть с таким вот установлением: «Кончается жажда брать – и все более растет жажда отдавать (взятое у природы, у людей, у мира)». Вот ссылка на «мудрость Индии», которую разделял Толстой: «Люди, одаренные великим богатством восприятий, полученных ими от своих бесчисленных предшественников…» Вот упоминание книги «Мысли мудрых мыслей на каждый день», которую составил Толстой, с использованием буддийских изречений. Вот о том, что Толстой знал «древние священные книги Индии» и «поучения Будды». Вот отсылы к Ригведе, религиозным гимнам конца II тысячелетия до новой эры. Вот упоминание Брамы-Атманы – однолго из понятий индийской философии: единство божественного и человеческого. Вот цитата из обличения Будды: «Горе вам, князья властвующие, богатые, пресыщенные» – характерно, что это напечатано вослед обличениям Христа. Вот приобщение к жизнеописанию Будды.
1942. Дневник Бунина. С датой 10 августа идет запись: «Беспорядки в Индии – арестован Ганди и весь индийский конгресс, позавчера потребовавший ухода англичан из Индии».
1944. Написаны рассказы «Камарг» и «Чистый понедельник». В обеих эхо индийским познаниям. Но во втором рассказе они, пожалуй, впервые в новеллистике Бунина становятся именно «русско-индийскими». Это о портрете героини из русских: «А у нее красота была какая-то индийская, персидская: смугло-янтарное лицо, великолепные и несколько зловещее в своей густой черноте волосы, мягко блестящие, как черный соболий мех, брови. черные, как бархатный уголь, глаза, пленительный бархатисто-пунцовыми губами рот оттенен был темным пушком; выезжая, она чаще всего надевала гранатовое бархатное платье и такие же туфли с золотыми застежками…» Или: при виде красоты этой женщины у героя рассказа воображается диковинный маршрут – «Москва, Астрахань. Персия, Индия!» И даже такая строчка из уст героини: «Богородица Троеручица. Три руки! Ведь это Индия!»
Да, русский писатель Иван Бунин был в немалой степени причастен к лику истовых пропагандистов для России индийской культуры.
Глава 21. Отец Андроник: «одинокий подвиг…»
Миссионер, сеятель и наставник своего вероисповедания среди инаковерующих.
53 сюжета:
Бегство из РСФСР * Как сокамерник напутствовал на Индию* Записки о Таванкорском монастыре * Миссионерство в невзгодах* Билет в русский цирк * Помощь от армян * Пролетающие пули… * Слово об Индии* Грустный итог. И другое.
Действующие лица кроме героя этой главы:
Священники-христиане из местных. Индийцы-монахи Лука, Джон, Филипп и Даниил. Соотечественники в чужеземье: Трофим из кубанских казаков, Рерих и его секретарь, художник Сафронова, княгиня Мария Павловна. Отец Константин – благодетель каникаренов. Великий Ганди. И другие.
Напомню: уже по первым главам этой книги знаем, что Русская Православная Церковь с древних времен интересовалась Индией.
Что после революции 1917 года?
1931–1948.Архимандрит Андроник (Елпидинский;1894–1959). Для чего же устремился этот русский пастырь в Индию, не пожелавший оставаться эмигрантом в Европе после того сбежал из Советской России? Ответ в кратком, но впечатляющем отзыве православного публициста и профессора Оксфордского университета Николая Зернова, после того как прочитал книгу этого священника: «Она рассказывает об одиноком подвиге русского священника, отдавшего себя мало понятной большинству миссионерской работе».
Речь о книге Отца Андроника «18 лет в Индии», которая появилась, к превеликому сожалению, уже по его кончине и почему-то в Аргентине, хотя писалась в США.
Чтобы заинтересовать ею, назову хотя бы некоторые главы: «В индийском монастыре», «Война с обезьянами», «Мое уединение и духовный мир», «Отношение к иноверцам», «Русские в Индии», «Место мученичества св. Апостола Фомы», «Поездки по Индии».
Как же поубедительнее приобщить нынешнего читателя к поразительно своеобразной жизни отца Андроника? Начинаю путешествие по его книге – знакомство из первых уст! Но также с помощью трех доброхотов, которые гордились о. Андроником.
Кое-что из биографии. Родился он в Олонецке, ныне это Петрозаводск, в семье потомственного священника. Эпиграфом к познанию его жизни может послужить признание в книге: «Наша семья жила по строго христианским обычаям».
Это откликнулось даже в Первую мировую войну. Был призван военным санитаром для «прохождения воинской службы» в гарнизоне Севастополя. Однако после тяжкой болезни распрощался с армией: «У меня возникла мысль отдать себя службе Богу…»
Но нагрянули Революция и Гражданская война. Он не остался в стороне. Снова в армии – на этот раз юнкер-доброволец в строю 2-го Туркестанского стрелкового полка. Не отсюда ли некие первые влечения к Востоку и восточному?
В конце войны он очутился в Финляндии и тут неизвестно почему и за что сразу же угодил в тюрьму. Удалось вырваться – и тогда Германия. затем Париж. Здесь и сбылась мечта – выделился из множества потерявших цели жизни эмигрантов и вошёл в православное монашество. Нынешний биограф о. Андроника архимандрит Августин (Никитин) разыскал примечательное свидетельство тогдашнего эмигрантского митрополита Евлогия: «Монашеская нестяжательность у о. Андроника доходила до смущения принимать деньги за требы. Он решил добиться материальной независимости от прихожан и для этой цели снял дом с большим огородом, который его и питал. Технические его познания давали ему возможность кое-что подрабатывать на заводе Пежо, где он выделывал какие-то гайки. Тем временем зрела в нем мысль о миссионерстве в какой-нибудь дальней стране». Таково первое в моём очерке обозначение, чтобы знать с каким прошлыми станет о. Андроник миссионером в Индии.
Почему Индия? Неспроста влечение в эту нехристианскую и при этом далёко заокеанскую страну. Читаю в его книге: «Впервые мысль о поездке в Индию у меня появилась в семинарии, при чтении учебника церковной истории Смирнова. В нескольких строках там говорилось, что на юге Индии есть христиане, близкие к нам и желающие единения с нами».
Мысль превратилась во влечение самым причудливым образом: «Когда я сидел в тюрьме в Гельсинфорсе, то однажды еврей (сокамерник.-В. О.), обращаясь ко мне сказал: ‘‘Вот это я бы понял, если бы кто-нибудь из вас, русских, поехал миссионером в Индию”».
Понятие таки пришло. Да при благословении Евлогия. Отринул то, что ему попытался внушать один эмигрант из русских: «Индия очень плохая страна». Замечу: в сборах в дорогу никто ничем ему не благодетельствовал – снарядил свое неблизкое путешествие на свои собственные – скудные – эмигрантские денежки.
…Евлогий. Стоит хотя бы кое-что вспомнить об этом наставнике о. Андроника. Мирское имя – В. С. Гергиевский (1868–1946). Член II и III Гос. думы. В послереволюционной эмиграции в чине митрополита Западной Европы возглавляет Тихоновское духовенство. В 1945-м, после Победы своей родины, принял советское гражданство.
Первые впечатления. Приплыл. И тут же снова выслушивает об индийцах презрительное, да снова от русского: «Посмотрите: они ходят по делу и без дела». Добавлено пренебрежительное предостережение «Первое правило для белых – ничего не покупай съестного у индусов…»
Для начала он стал искать знакомства, как запечатлел в книге, «с главными частями Сирийской Церкви на юге Индии, представляющими для нас интерес”. Отметим: не с католиками! Почему? Она была близка православной вере и недаром именовалась Сирийская ортодоксальная церковь.
Отправился в Траванкор – это нынешний штат Керала. Он избран не случайно. Наш миссионер узнал поразившее его: здесь обрели христианство – пусть и не православие – больше трети местных жителей.
Для начала его приютил на своей ферме – вот повезло на встречу! – один соотечественник. Так постоялец прямо у него дома, в второй выделенной комнате, устроил церковку с двумя-тремя в неделю службами. И надо же: без никаких подношений от прихожан, впрочем, их и было-то совсем немного. Замечу: гость отказался быть приживалой у своего хозяина. Занялся садоводством. Что-то продавалось и появился даже кое-какой доход, часть которого непритязательный Андроник – внимание! – отсылал в Париж на нужды российско-эмигрантского Союза инвалидов.