Кисада не стал выяснять, в чем проявилась щедрость мадридского двора, он смотрел в тесное патио своего дома и пытался отогнать навязчивый образ монастырских стен Юсте. Магдалена проворно разобрала и разложила по местам немногочисленный мужнин скарб, избавив его от лишних усилий. Он присел передохнуть на край кровати, и она подошла к нему с большим свертком, обнаруженным среди вещей. Она разглядывала незнакомый предмет с удивлением.
— Магдалена, это старая папка, не имеющая никакой ценности, будет лучше, если я ее сожгу. В кухне есть огонь? — Он встал, взял у нее королевский манускрипт, тот самый, который по приказу дона Гастелу искали во всех углах и закоулках монастыря.
Огонь в камине погас, но угли были горячими, на них грелась вода в котелке; идальго сдвинул его и разжал руки — рукопись упала на раскаленные угли. Языки пламени мгновенно взметнулись вверх, заплясали перед глазами Кисады, то опадая, то поднимаясь вновь, наконец все прогорело, и угли снова тускло замерцали.
Дон Луис передвинул котелок на место и вышел из кухни. Ставни в зале были прикрыты, чтобы полуденное летнее солнце не перегревало помещение, большой, аккуратно вычищенный камин был пуст, на блестящей подставке — два полена, которые так и пролежат нетронутыми до поздней осени. Идальго сел перед камином, упершись изношенными пыльными сапогами в его каменный бортик, наклонился и безуспешно попытался руками стереть с них пыль.
Когда Магдалена спустилась вниз, муж ее сидел, устремив невидящий взгляд в темный зев камина.
— О Луис! — произнесла она и обняла его за плечи.