На западе тем временем продолжал тяжело ворочаться, громыхая канонадой и истекая кровью, огромный темный зверь по имени Война. На подступах к Москве враг был остановлен и отброшен где на сто, а где и на двести пятьдесят километров. Ценой немалых потерь Красная армия нанесла первое серьезное поражение гитлеровской военной машине: «блицкриг» по плану «Барбаросса» был сорван.
К лету сорок второго основные военные действия разворачивались на юго-западном направлении: немцы рвались к Волге и на Кавказ, намереваясь захватить хлебные районы Кубани и Дона и кавказскую нефть. 21 августа 1942 года альпийские стрелки, щеголявшие эмблемой эдельвейса на своих кепи, подняли над Эльбрусом флаг нацистской Германии. Двумя днями позже немецкие танки прорвались к Волге – впереди были самые трудные дни и месяцы Сталинградской битвы, начавшейся в середине июля. Несмотря ни на что, враг был еще очень силен и опасен…
В ноябре 1942 года Красная армия перешла в контрнаступление. Части Сталинградского и Юго-Западного фронтов замкнули в кольцо двадцать две дивизии врага. На весь мир прогремело название города на Волге – Сталинград. Гитлеровский вермахт потерпел настолько серьезное поражение, что в Германии был объявлен траур. Гитлеру было о чем печалиться: огромные потери в людях и технике, больше девяноста тысяч попавших в плен – из них двадцать четыре генерала во главе с генерал-фельдмаршалом Паулюсом.
Пока фюрер «непобедимого Рейха» печалился под вопли Геббельса и размышлял о страшной мести Сталину и его генералам, части Красной армии в январе 1943 года прорвали блокаду Ленинграда на северо-западе и пытались разбить немецко-фашистские армии на Кавказе. Правда, на юге гитлеровцам повезло чуть больше, чем под Сталинградом, – основные силы в итоге смогли отойти в районы севернее Ростова и западнее Краснодара… Впереди было еще много сражений лета и осени сорок третьего, самыми известными из которых станут бои на Курской дуге и битва за Днепр.
А в жизни Миронова-младшего наиболее важное событие произошло в начале февраля 1943-го. Недаром говорится, что если радостную весть ждешь слишком долго, то когда она наконец приходит, сил и желания радоваться часто просто не остается.
Так случилось и с Алексеем. Пожилая комендантша общежития передала ему листок повестки из военкомата и, вопреки обыкновению, смотрела не враждебно, а сочувственно и даже чуток виновато.
– Вот, сынок, бумага тебе казенная пришла, – тетка отвела взгляд и вздохнула, – велено завтра явиться! Видно, и до вас, милок, очередь-то дошла. Ох, хосподи-хосподи, и когда ж это все кончится…
Лешка почти равнодушно посмотрел на желтоватый листок, пожал плечами и отправился отсыпаться.
Еще через сутки Миронов, сквозь дрему прислушиваясь к перестуку вагонных колес, ехал в теплушке из Оренбурга в Омск. В Омске его уже поджидали новые сапоги и солдатская койка в казарме военно-пехотного училища.
Глава 4. Март 1943 года
Учебу в военном училище Миронов-младший представлял себе весьма смутно. Ему казалось, что направленных на командирские курсы парней непременно встретит пожилой генерал с орденами на груди и со шрамом на суровом лице. Шрам, оставшийся после сабельного удара, нанесенного белым казаком во время лихой сшибки где-нибудь под Каховкой, должен быть обязательно – какой же комдив без шрама?! Генерал, гарцуя на тонконогом дончаке, орлиным взором окинет новобранцев и хорошо поставленным командирским голосом крикнет: «Сынки! Вот и пришел ваш черед постоять за нашу Советскую Родину! Не подведите старика, я на вас надеюсь!» И «сынки», расправляя плечи и хмуря брови, пообещают не подвести, научиться мастерски бить фашистов и гнать их, проклятых, до самого Берлина. После этого старый боевой командир слегка улыбнется в пышные усы и распорядится: «А теперь приказываю накормить будущих героев по наипервейшему разряду!»
На деле же все оказалось совсем не так, как мечталось Миронову. В Омске эшелон загнали на запасные пути, быстренько выгрузились, и разношерстную толпу новобранцев на полуторках отвезли куда-то на окраину, где за высоким забором и расположилось их военно-пехотное училище.
Именно забор и КПП с двустворчатыми воротами и нарисованные на них красные звезды запомнились Алексею в первую очередь. На территории училища никакого генерала на лихом скакуне, естественно, не оказалось. Несколько двухэтажных казарм, здания штаба и учебных классов, столовая, медчасть и – самое главное, что прячется за забором любой воинской части, – строевой плац.
Толком рассмотреть и понять, что к чему и где, новому набору не дали – всех быстренько рассортировали-распределили по подразделениям и отправили в баню.
Едва нестройная колонна подошла к длинному и низкому кирпичному зданию с лениво дымившей трубой, прозвучала команда отправляться на помывку первой партии. Алексей попал во вторую.
Для начала новобранцам приказали раздеться догола и построиться в одну шеренгу. Для чего – выяснилось через минуту, когда появилась молодая женщина в белом медицинском халате. Врач с абсолютно бесстрастным лицом прошлась вдоль строя слегка ошалевших парней, внимательно высматривая ей одной ведомые признаки болезней, удовлетворенно кивнула и величественно удалилась. Наверняка женщина ничуть не сомневалась, что все сто с лишним пар глаз в эту минуту провожали ее, а не рассматривали бетонный пол. Правда, скорее всего, голые мальчишки, смотревшие то смущенно, то с затаенной жадностью, волновали ее не более чем аквариумные рыбки, хлопающие губами за стеклом.
Следующим шагом к военной жизни стала массовая стрижка. Никаких полек, полубоксов и прочей красоты из гражданской жизни – только под ноль! Сыто чикала в умелых руках блестящая машинка, русые всех оттенков, черные и рыжие волосы устилали грязный бетон, и молодые ребята превращались в смешных лопоухих мальчишек, напоминавших круглоголовые пешки из шахматных наборов.
Наголо стригли отнюдь не из глупого каприза командования – считай, каждый таил в своей шевелюре добрую роту бойких откормленных вшей. Что поделаешь, веками складывался простой закон: где война, там и грязь, а где грязь, там непременно и вши рядышком…
Лишь после стрижки пацаны, до смешного похожие друг на друга, попали наконец-то в моечное отделение. Помывка особого удовольствия не принесла: вода оказалась чуть теплой, а парень с красными полосками сержанта на погонах неустанно повторял: «Быстрее моемся, не задерживаем! Там еще роты ждут! Шевелитесь – не у мамки в баньке!» Да какое уж там у мамки, сердито прикидывал Алексей, торопливо смывая жиденькую пену. Да и вообще, какая это баня? Ни пара крепкого, ни веника – так, название одно…
Закончившие помывку выстраивались в очередь и получали у старшины обмундирование и сапоги с портянками. Миронов и не предполагал, что солдату положено столько вещей: кальсоны и рубаха нательная, брюки, гимнастерка, зимняя шапка и шинель и целых два ремня – узенький поясной для брюк и широкий с пряжкой, подпоясывать шинель или гимнастерку. Не успели новобранцы разобраться, что к чему и как что надевать-застегивать, прозвучала команда строиться.
Старшина, поскрипывая идеально вычищенными сапогами, прошелся вдоль строя, осмотрел будущих курсантов, раздраженно дернул щекой и сквозь зубы проворчал: «М-да, орлы… Ну ничего, старшина Хоменко и не таких зайцев курить учил!»
Вечером, после ужина, который почти нисколько не успокоил вечно голодные молодые желудки, новобранцы занимались своим обмундированием: подгоняли, примеривали, пришивали погоны к гимнастеркам и шинелям, а кое-кто, вполголоса матерясь, без особого успеха мучился с навертыванием портянок…
Когда Миронов-младший сделал последний стежок и с жалостью посмотрел на свои исколотые непослушной иголкой пальцы, то, несмотря на страшную усталость, нашел-таки силы пошутить:
– Ну вот, в бою еще не был, а уже весь изранен. Швея из тебя, Леха, скажем прямо, дрянь!
Команда «отбой!», прозвучавшая из уст дежурного по роте сержанта после вечерней поверки, заставила оживиться всех и отныне стала, пожалуй, самой любимой командой курсантов…
Алексей аккуратно, как научили, уложил обмундирование на табурете, забрался в койку на втором ярусе, прикрыл глаза и чуть ли не застонал от наслаждения – настолько он устал за этот суматошный бесконечный день. Прежде чем провалиться в черную яму сна, Миронов успел подумать, что в этом училище, пожалуй, будет еще труднее, чем во время учебы и работы на заводе. Следующую мысль об отце Лешка так и не додумал – уснул.
Через неделю новобранцы, успешно прошедшие, как посчитало командование, краткий курс молодого бойца, приняли присягу.
«Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Рабоче-Крестьянской Красной армии, принимаю присягу и торжественно клянусь быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным бойцом, строго хранить военную и государственную тайну, беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказы командиров, комиссаров и начальников.
Я клянусь добросовестно изучать военное дело, всемерно беречь военное и народное имущество и до последнего дыхания быть преданным своему народу, своей Советской Родине и Рабоче-Крестьянскому Правительству.
Я всегда готов по приказу Рабоче-Крестьянского Правительства выступить на защиту моей Родины – Союза Советских Социалистических Республик и, как воин Рабоче-Крестьянской Красной армии, я клянусь защищать ее мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами.
Если же по злому умыслу я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение трудящихся…»
И началась учеба!
Строевая подготовка, огневая и изучение матчасти стрелкового оружия, стоящего на вооружении РККА, зубрежка уставов – да чтоб каждая буковка от зубов отскакивала! Физическая подготовка – многие из курсантов толком и подтянуться-то на перекладине-турнике не могли, поскольку силенок у мальчишек от постоянного недоедания отнюдь не прибавлялось. Тактика, военная топография – больше половины новобранцев ни карту, ни простой компас до училища и в глаза не видели! Политзанятия, на которых курсанты так и норовили незаметно уронить голову на руки и хотя бы несколько минут поспать. Кроме муштры и учебы на плечи курсантов ложились и бесконечные наряды на работы: по кухне, по распиловке и колке дров – как для кухни, так и для отопления казарменных и прочих помещений, по уборке территории и многие другие. Плюс несение караульной службы – в качестве часового, охраняющего указанные командованием военные объекты на территории училища.