С другой стороны, взаимоотношения с сослуживцами только служебные, деловые. Разговоры о женщинах, о политических интригах, анекдоты и т. п. им не воспринимались. История не оставила нам имена его друзей — все товарищи, все приятели, все сослуживцы, и не ближе. Работа и семья. И в то же время он чутко отслеживает политику партии, отдельные зигзаги в этой политике, но всегда идет в ногу с линией партии, на всех этапах. Он идет за вождем убежденным коммунистом. В этом он похож на Анастаса Ивановича Микояна — «колебался? Да, колебался, но вместе с партией». И мы не вправе его осуждать, ибо это житейская мудрость приспособившегося к жизни в труднейшее время для страны и народа. Он не приспособленец, он профессионал и политик.
Во время войны он видит цену жизни отдельно взятого солдата, офицера, генерала и даже маршалов. Он даже понимает, что Мехлис совершает преступления. Первое знакомство с ним произошло во время Советско-финляндской войны, и потом судьба будет сводить их по дорогам баталий. Он принимает, возможно, единственно правильное решение выжидать. Это качество, это свойство характера потом часто будет выручать его, сохранять жизнь и рост по служебе. Да, это расчет, но в то же время это и оптимизм, это вера в мудрость времени. Его никогда не покидают благоразумие и трезвость мысли.
Во время войны Ивашутин четко уяснил — высокая нравственность является хранителем от всяких бед. Возможностей и соблазнов много, особенно на территории противника, но «чистые руки, холодная голова и горячее сердце» для него были не лозунгом и не пустыми словами.
Проницательность и умение выжидать, а затем уже выводить умозаключения и принимать правильные решения. Эти качества позволяли правильно строить отношения с сослуживцами, с генералитетом в армии и представителями партийного руководства. Послевоенный период очень сложный в жизни страны, — борьба с разрухой, восстановление народного хозяйства, борьба с бандитизмом. Партия и руководство органов госбезопасности направляют его на самый тяжелый участок — на Украину для борьбы с националистическим подпольем. Судьба дала возможность там работать и с И. А. Серовым, и с будущим генсеком партии Н. С. Хрущевым. Здесь не просто работа, здесь личное общение на совещаниях, собраниях, митингах, на отдыхе, приемах и т. п.
Надо полагать, Петр Иванович был не просто хороший собеседник, сведущий в вопросах внутренней и внешней политики, он был тем человеком, от которого Никита Сергеевич заряжался уверенностью, дополнительной информацией, решительностью. Интересную позицию занял Ивашутин П. И. при сокращении Вооруженных сил СССР на 2 140 000 человек. Такое количество людей в армии было уже обузой для государства, и сокращение являлось закономерным и своевременным. Но его нужно было подготовить, найти место уволенным под солнцем Родины, а этого как раз и не сделали. Он по указанию Серова И. А. подготовил в Политбюро ЦК КПСС аналитическую справку недовольных сокращением офицеров (100 человек). Исполнитель не сделал в документе выводов, предложений, не высказал мнения руководства КГБ или своего мнения, а мог бы, учитывая отношения с Серовым И. А. и Хрущевым Н. С., — нет, не высказал. А ведь тысячи особистов были уволены без пенсии, без жилья, без профессий вместе с миллионами военнослужащих.
Но вернемся к событию 1963 года — смене первым заместителем председателя Комитета госбезопасности генерал-лейтенантом Ивашутиным привычной работы в чекистских органах. Именно с этого высокого поста в ГБ он переводится на должность руководителя ГРУ Генштаба ВС СССР.
Хочется заметить, первый заместитель председателя КГБ, проведший всю войну на фронтах, и всего лишь генерал-лейтенант. Это ли не признак холодного отношения к органам госбезопасности со стороны Хрущева, который хотя и уважал немногословного первого зампреда, но не давал роста в воинских званиях. Это потом, при правлениях Брежнева, Горбачева и Ельцина своим выдвиженцам венценосцы давали более высокие звания, заместители становились генералами армии.
Надо сказать, что пришедший с Лубянки руководитель довольно быстро адаптировался, войдя в курс дел Главного разведывательного управления, — времени на раскачку не оставалось. Как известно, когда П. И. Ивашутин пришел в ГРУ, то привел с собою «большую корпоративную команду» в составе… двух офицеров: полковника И. А. Чистякова (порученца) и старшего лейтенанта И. А. Попова (адъютанта). Потом присоединился к ним и начальник секретариата майор В. Н. Лукашов. Никаких кардинальных перестановок в центральном аппарате военной разведки не последовало.
П. И. Ивашутин руководствовался правилом Николо Макиавелли:
«Многие полагают, что кое-кто из государей, слывущих мудрыми, славой своей обязаны не себе самим, а добрым советам своих приближенных, но мнение это ошибочно. Ибо правило, не знающее исключения, гласит: государю, который сам не обладает мудростью, бесполезно давать благие советы».
Он понимал, что время имеет только направление, оно не имеет ни начала, ни конца, — время произошло от времени. А он частичка природы, вкрапленная в бесконечный поток этого гигантского течения, а потому продолжал работать с прежним составом, привнося в него элементы своего виденья проблем. При переходе в ГРУ П. И. Ивашутину было присвоено очередное воинское звание — генерал-полковник.
Новому начальнику надо было быстрее осваивать свой «объект» — разобраться в структуре, организации и функциях центрального и периферийного аппаратов, воинских частей и служб, изучить количественный и качественный состав, техническую оснащенность, формы и методы работы военной разведки.
Связано это было с начавшейся и быстро развивающейся научно-технической революцией в военном деле, появлением ракетных войск стратегического назначения (РВСН) с межконтинентальными баллистическими ракетами (МБР) и обострением «холодной войны». В это же время стала разваливаться колониальная система империализма через распад многовековых империй и появление новых независимых государств, особенно на Ближнем Востоке, африканском и азиатском континентах. Это тоже надо было учесть в организации работы.
На фоне перестроечных процессов возникла задача создания новых видов военной разведки с оснащением этих подразделений самой современной специальной техникой. Натовские страны во главе с США ввели режим полного эмбарго на приобретение новейших технологий, необходимой техники и деталей к ней. Янки всячески науськивали руководителей других стран и различных фирм отказывать представителям внешнеторговых организаций в продаже СССР подобных товаров, особенно вычислительной техники. Нужно было не только расширять зарубежные резидентуры ГРУ, но и укреплять их высококвалифицированными кадрами, подготовку которых следовало совершенствовать и доводить до уровня требований и вызовов нового времени.
Все эти проблемы легли на плечи «новичка», армейского чекиста — военного контрразведчика, закаленного годами «незримыми боями» зримой войны. Но он с ними справился и доказал, что при серьезном подходе к делу можно «обжигать любые горшки». Как и что он делал для этого, покрыто мраком, тайной. Для любой разведки любые «ремонтные работы в своей системе» — святая святых! Как и любая гласность губительна для разведки. Об этом знают все руководители и рядовые сотрудники разведок мира. В документе Национального стратегического центра США под названием «Требования к разведке в 80-е годы» говорилось:
«Необходимо обеспечить более надежную защиту наших источников информации и методов работы, уменьшить количество и номенклатуру информационных материалов, публикуемых в соответствии с законом о свободе печати…»
Так считали и считают до сих пор в отношении разглашения даже отдельных сторон разведывательной деятельности в самой «свободной» стране западного мира — США. Наши же отдельные либералы от истории и журналистики сегодня пытаются бить кулаками в двери архивов МО и ФСБ, в том числе и ГРУ, чтобы им предоставили право «копаться в историческом прахе». Но для разведок и контрразведок это требование неприемлемо, — там нет праха, там есть секретная информация, завязанная на людей, живых и ушедших от нас, и их родственников. Здесь работает и гуманный фактор. Но, к великому сожалению, этого не понимают некоторые горячие головы с холодными сердцами.
Открываются секреты разведслужб только тогда, когда уже не смогут наступить даже косвенные последствия для людей, связанных с конкретными негласными событиями. Ни одна страна не раскрывает полностью своих государственных тайн, тем более не обнажает ту информацию, обнародование которой может нанести ей политический и оперативный урон или создать угрозу своим еще живым негласным помощникам, а если и ушедшим в мир иной, то близким их родственникам.
В архивах английской разведки до сих пор полно засекреченных документов по времени Первой мировой войны, и на требования некоторых репортеров открыть их власти отвечают категорическим отказом, ссылаясь на соблюдение национальных интересов. Такие же подходы к архивам разведки и контрразведки мы видим и в других цивилизованных странах.
Со слов многих сотрудников ГРУ, соратников и подчиненных генерала, Петр Иванович уважал трудоголиков в разведке. Давал им «зеленый коридор» в продвижении по службе, хотя такое качество, как требовательность, было у него на первом месте в оценке труда офицера-разведчика. Терпеть на дух не мог приспособленцев. У него не водились офицеры-любимчики. Он мог отчитать любого подчиненного за допущенную ошибку, а потом похвалить за удачно проведенную им же операцию. Его служебным кредо было — не обещай великого, а делай его и соблюдай умеренность в усердии.
Офицеры центрального аппарата ГРУ уважительно называли за глаза своего шефа — дядя Петя, Петр Великий, дед, полководец разведки, шеф, папа. Или часто величали просто — Петр Иваныч. Такие псевдонимы и обращение по имени и отчеству военные разведчики могли дать исключительно из уважения, высокой степени признания его профессиональной компетентности, огромного опыта и человечности в отношениях с подчиненными.