Мистер Майлсон старательно отрезал кусок бифштекса — треугольный, сочный, в меру прожаренный, нагрузил на него грибов и горчицы, добавил ломтик картофеля и отправил все сооружение в рот. Прожевал и запил вином.
— Вы его знаете?
Миссис да Танка зло рассмеялась — звук был похож на треск льда.
— Как я могу его знать? Я, как правило, не вожу знакомства с официантами. А вы его знаете?
— Вы сказали, что он вам не нравится, поэтому я и спросил.
— Могу я почувствовать к нему антипатию, не будучи с ним близко знакома?
— Это ваше личное дело. Мне показалось, что вы делаете слишком скоропалительные заключения, вот и все.
— Какие заключения? Что тут скоропалительного? О чем это вы толкуете? Вы что — пьяны?
— Заключение, что этот официант вам не нравится, кажется мне скоропалительным. Я не пьян, по-моему. Может быть, слегка. Немного подбодриться никогда не мешает.
— Вы не пробовали носить черную повязку на глазу, мистер Майлсон? Мне думается, вам бы это было к лицу. Вам не хватает индивидуальности. Ваша жизнь прошла впустую? У вас вид человека, впустую прожившего жизнь.
— Моя жизнь была не хуже всякой другой. Чего-то в ней не было, чего-то хватало за глаза. А зрение у меня, между прочим, в полном порядке. И глаза мои собственные, не стеклянные. Оба. Так что не вижу необходимости в повязке на глазу.
— Я чувствую, что у вас нет влечения ни к чему. Вы никогда не жили по-настоящему, мистер Майлсон.
— Я не понимаю, что это значит.
— Велите принести еще вина.
Мистер Майлсон поманил официанта, тот направился к ним.
— Пожалуйста, пусть пришлют другого официанта, — вскричала миссис да Танка. — Не может разве обслужить нас другой официант?
— Мадам? — произнес официант.
— Вы нам не подходите. Пришлите к нашему столику другого официанта.
— Сегодня я один на дежурстве, мадам.
— Ничего, все в порядке, — сказал мистер Майлсон.
— Вовсе не в порядке. Я не хочу, чтобы этот человек нас обслуживал, чтобы он откупоривал бутылки и разливал вино.
— Тогда нам придется обойтись своими силами.
— Сегодня я один на дежурстве, мадам.
— Есть же в этом отеле другие служащие? Пришлите администратора или регистраторшу.
— Это не входит в их обязанности, мадам…
— Вздор, вздор! Принесите вина, любезный, и больше нам ничего от вас не требуется.
Официант невозмутимо зашагал прочь. Миссис да Танка принялась напевать популярную песенку.
— Вы женаты, мистер Майлсон? А раньше были когда-нибудь женаты?
— Нет, никогда.
— Я была замужем дважды. Я и сейчас замужем. Теперь я бросаю жребий в последний раз. Бог весть, чем это для меня обернется. С вашей помощью я перекраиваю свою судьбу. Какой шум поднял этот официант из-за бутылки вина!
— Это не совсем справедливо. Вы же сами…
— Ведите себя как джентльмен, если вы в состоянии. Держите мою сторону, раз уж вы со мной. Почему вы против меня? Разве я вас чем-нибудь обидела?
— Нет, нет. Я просто хотел восстановить истину.
— Этот человек опять здесь. С вином. Точно птица. Вам не кажется, что у него под курткой крылья? Вы похожи на птицу, — повторила она, впиваясь взглядом в официанта. — У вас в роду кто-то был птицей?
— Мне думается, нет, мадам.
— Однако вы не можете поручиться. Ну как вы можете поручиться? Почему вы говорите, "мне думается, нет", когда вы ничего не можете об этом знать?
Официант молча разливал вино по бокалам. Он нисколько не потерял самообладания, отметил про себя мистер Майлсон. Он даже не был рассержен.
— Подайте кофе, — распорядилась миссис да Танка.
— Да, мадам.
— Как эти лакеи угодливы! Как я ненавижу угодливость, мистер Майлсон! Я не могла бы выйти замуж за угодливого человека. Я бы не стала женой этого официанта за все сокровища Голконды.
— Да, трудно себе представить, чтобы вы могли стать его женой. Он совсем не в вашем вкусе.
— Зато он в вашем вкусе. Мне кажется, он вам нравится. Может, мне удалиться, чтобы вы побеседовали с ним наедине?
— Тоже выдумаете! О чем мне с ним беседовать? Я ничего не знаю об этом человеке, за исключением его профессии. И знать не стремлюсь. Это не в моих привычках — разводить тары-бары с официантом, после того как он меня обслужил.
— А мне это не известно. Я не обязана знать, что вы за человек и какие у вас привычки и тайные склонности. Откуда мне знать? Мы ведь только что познакомились.
— Вы нарочно затемняете предмет разговора.
— Вы такой же напыщенный, как да Танка. Да Танка тоже бы сказал: "предмет", "затемнять".
— Меня совершенно не интересует, что сказал бы ваш супруг.
— Предполагается, что вы мой любовник, мистер Майлсон. Не могли бы вы немножко войти в роль? Мой супруг не может вас не интересовать. Вы должны гореть желанием разорвать его на куски. Есть у вас такое желание?
— Я ни разу в жизни не видел этого человека. Я ничего о нем не знаю.
— Ну так притворитесь. Притворитесь хотя бы перед этим официантом. Выкрикните что-нибудь неистовое, когда он будет поблизости. Разразитесь бранью, сквернословьте. Стукните кулаком по столу.
— Меня не предупредили, что я должен буду вести себя подобным образом. Это не в моем характере,
— А что у вас за характер?
— Я застенчив и не люблю показухи.
— Вы мой антагонист. Я не понимаю таких людей, как вы. Вы ничего не добились в жизни. И взялись за такое сомнительное дельце. Где ваше самоуважение?
— Оно проявляется в другом.
— Вы лишены индивидуальности.
— Это пустые слова. Они ничего не значат.
— Любовники всегда лепечут всякий ничего не значащий вздор, учтите это, мистер Майлсон!
Они покинули дежурный зал и в молчании поднялись по лестнице. В спальне миссис да Танка достала из чемодана пеньюар.
— Я переоденусь в ванной комнате. Буду отсутствовать минут десять.
Мистер Майлсон снял костюм и надел пижаму. Почистил зубы, ногти, ополоснул водой лицо. Когда миссис да Танка вернулась, он лежал в постели.
Без платья, в пеньюаре, она показалась мистеру Майлсону малость погрузнее. Мелькнула мысль о корсетах и прочих принадлежностях дамского туалета. От комментариев он воздержался.
Миссис да Танка выключила свет, и они лежали в двуспальной постели под прохладными простынями, не соприкасаясь.
Мистер Майлсон размышлял о том, что после его смерти не так уж много чего сохранится. Он умрет, и в комнате останутся разные вещи — в общем-то, набор бесполезных, никому не нужных предметов, вся ценность которых — в сентиментальных воспоминаниях. Безделушки, папоротники в горшках. Репродукции картин. Коллекция яиц. Птичьих яиц, которые он собирал мальчишкой. Весь этот хлам сгребут, верно, в кучу и попытаются сжечь. А потом станут небось окуривать комнату, зажгут благовонные свечи — люди ведь всегда ведут себя оскорбительно по отношению к покойникам.
— Почему вы не женились? — спросила миссис да Танка.
— Потому что меня не так уж сильно тянет к женщинам, — ответил он, отбросив всякую осторожность и приготовившись к нападению с ее стороны.
— Вы педераст?
Он был шокирован.
— Нет, конечно.
— Я просто спросила. Эти типы легко соглашаются на такие услуги.
— Из этого еще не следует, что я из их числа.
— Мне не раз казалось, что Хорес Спайр больше по этой части, чем по женской. Невзирая на внимание, которое он мне оказывал.
В детстве она жила в Шропшире. И с той поры полюбила деревню, но не знала ни названий цветов, ни птиц, ни деревьев, да и не хотела знать. Про нее говорили, что она как Алиса в Стране чудес.
— Вы бывали когда-нибудь в Шропшире, мистер Майлсон?
— Нет. Я коренной лондонец. Всю жизнь прожил в одном и том же доме. А теперь этого дома больше нет. На его месте многоквартирные дома. И я живу в "Швейцарском коттедже".
— Я так и предполагала. Мне казалось, что вы должны жить в "Швейцарском коттедже".
— Порой мне не хватает моего садика. В детстве я собирал птичьи яйца на пустырях. Я их и сейчас храню.
Она не хранила ничего. Она слишком часто ставила крест на своем прошлом и если порой и вспоминала его, когда припадет охота, то делала это, не прибегая к помощи материальных свидетельств.
— Суровые факты жизни не пощадили меня, — сказала миссис да Танка. — Впервые я столкнулась с ними в двадцать лет. С тех пор они были моими спутниками всегда.
— Когда срок аренды истек, мне нелегко пришлось. Да, в первое время свыкнуться с этим было нелегко. Мне до последней минуты все как-то не верилось. Той весной я только что посадил новые дельфиниумы у себя в садике.
— Мой отец советовал мне выйти замуж за хорошего человека. Народить детей и жить счастливо. Потом он умер. Я не сделала ни того ни другого. Не знаю почему — просто не было желания. А потом старина Хори Спайр облапил меня как-то раз, и вся недолга. У каждого такая жизнь, какую он себе уготовил, надо полагать. А насчет гомосексуализма — это я потому, что вы заинтересовались этим официантом.
— Нисколько я им не заинтересовался. Я считал, что вы с ним дурно обошлись. Только и всего.
Миссис да Танка курила, и мистер Майлсон нервничал. Из-за создавшейся ситуации вообще и из-за тлевшей во мраке сигареты в частности. Что, если эта женщина вдруг заснет? Ему приходилось слышать о пожарах, возникших в результате небрежного обращения с сигаретой. И в таком состоянии, как у этой особы, с нее еще хватит ткнуть сигаретой куда попало прямо в него. О том, чтобы уснуть, не могло быть и речи: разве уснешь с мыслью, что проснешься объятый пламенем, под звуки пожарной сирены, возвещающей твою гибель?
— Я сегодня не усну, — заявила миссис да Танка, еще больше напугав этим мистера Майлсона. Значит, всю ночь до рассвета эта женщина будет ворочаться здесь рядом с ним и дымить сигаретой в темноте. "Я сумасшедший. Я сошел с ума, когда согласился на такое". Эти слова отчетливо прозвучали у него в мозгу. Он видел их черным по белому, написанными его собственной рукой. Он видел их отпечатанными и повторенными еще раз, как в телеграмме. Буквы прыгали и теряли свой порядок. Слова лишались смысла и расплывались в тумане.