что родники заструятся,
что мечта откроется нам,
что однажды утром мы заскользим
на волнах, о которых не знали.
(Перевод Е. Аксельрод)
ХАНС БЕРЛИ родился в 1918 году в семье бедного арендатора, в маленькой усадьбе, затерянной среди лесов Хедмарка. С двенадцати лет он начал работать лесорубом вместе с отцом и старшими братьями, занятия в школе не препятствовали этому. Они велись так: ученики округи собирались в усадьбе одного из арендаторов, туда приезжал учитель и две недели занимался с ними. На следующие две недели ученики распускались по домам. Учебных пособий в школе почти не было. Берли рассказывал, например, что у них была только половина карты Норвегии, до Тронхейма, о существовании Северной Норвегии ученики узнали много позже. Все свободное время Берли трудился в лесу наравне со взрослыми лесорубами, жил с ними в бараке, где по вечерам при свете керосиновой лампы писал свои школьные сочинения.
Лес стал судьбой Берли - и местом, где он добывал средства к существованию, и источником вдохновения, и героем стихов. До 1981 года Берли ежедневно отправлялся в лес с пилой и топором, и только тяжелый инфаркт отлучил его от этой работы. В интервью, опубликованном 19 июля 1984 года в газете «Афтенпостен», Берли сказал: «Лес - это та действительность, которую я знаю. От леса я получал все, что мне было необходимо для поддержания жизни. Он питал и меня, и мое творчество». Не зря поэт писал, что его стихи «пили корнями силу и соки из каменистой почвы Фьеллскугена».
Именно потому, что Берли так хорошо знал лес, в годы немецкой оккупации он выполнял обязанности «пограничного лоцмана» - переправлял через шведскую границу норвежских беженцев, спасавшихся от преследований гитлеровцев.
«Многие не принимают всерьез мою работу в лесу, - сказал он в другом интервью. - Они считают, будто я прогуливаюсь по лесу, когда мне хочется оживить воображение. Сижу на пеньке, умильно гляжу на шишку и, как наседка цыплят, высиживаю стихи. Нет, на стихи в нашей стране не проживешь. Все эти годы я работал в лесу как каторжный и в то же время написал шестнадцать поэтических сборников...»
Только поэзия, которую Берли видел во всем, что его окружало, помогала ему выдерживать тяготы, связанные с трудом лесоруба. Он писал в стихотворении «Анемоны в тундре»:
Чувства мои
принюхиваются к миру,
словно лесной зверь.
Пьют живой запах
обнаженной сути
Творения.
И робкие слова
пробиваются в моей душе,
как анемоны в тундре.
Единственное счастье,
единственное блаженство
из всех мне известных.
В лесу ему являлись слова, которые были для него «точно горький вкус в сердце», там он понял, что лишь в человеческом сердце обретается милосердие и что будни вдруг могут обернуться к человеку праздничной стороной. Он видел, что родник - это «зеркало, в котором жизнь целует свое изображение пересохшими губами», что «шорохи леса - это мысли души, покинувшей оболочку и летящей по звездным тропинкам Вселенной», деревья, падающие под его топором, казались ему похожими на «изодранные знамена на редуте после неприятельского штурма», и каждый топор имел «неповторимый свой стальной профиль, который не спутать с прочими».
Берли никогда не работал за письменным столом, дома он лишь записывал стихи, сложенные им, пока он валил деревья или обрубал сучья, отдыхал у костра или шел по лесу. Нужные слова давались не так-то легко:
Случалось, ты находил верное слово, но
этот праздник длился недолго
и не мог насытить тебя,
так лисица, упорно разгребая наст,
хватает наконец тощую полевую мышь
и жадно глотает крохотный теплый комочек
среди белой вечности
зимнего голода.
(Перевод Ю. Вронского)
Берли сказал о себе: «Писать стихи было для меня единственным способом жить. Стихи были моей формой общения с внешним миром». И в них он рассказывал миру о том, что составляло смысл его жизни.
АНДРЕ БЬЕРКЕ (1918-1985), единственный из представленных здесь поэтов, всю жизнь был верным последователем и хранителем традиционных поэтических форм. Творчество его питалось классической норвежской и европейской поэзией, а также в большой степени норвежской народной поэзией. Веря в возрождение рифмованного стиха и полемизируя со сторонниками модернизма, которые отказывались от рифмы и размера, а нередко в безудержном словесном потоке теряли даже смысл, Бьерке не без сарказма писал:
«Стиха искусство? Да оно мертво
и старомодно - портит вкус народный,
оно и ретроградно и бесплодно».
...Стихосложенья чахнет мастерство.
Но бесконечно песни волшебство
и не исчезнет стих бесповоротно!
Пускай над ним палачествовать модно,
жизнеспособны призраки его.
Под перебор гитар и мандолин
справляют ритм и рифмы возрожденье,
хоть два десятка лет стих был расколот.
И в сочиненьях Битлов evergreen,
в считалках детских и в батрацком пенье
стих зиму пережил и снова молод.
(Перевод Е. Аксельрод)
Бьерке часто обращался к сонету. Строгая композиция сонета понуждала к поискам безошибочных слов, и он блестяще справлялся с этой задачей. Отточенность формы и четкость мысли - вообще главная особенность поэзии Бьерке.
Он вырос в литературной семье - его отец, Эйлерт Бьерке, был писателем и переводчиком. Здесь слову, в котором «дышит океан времен», и работе над ним придавалось огромное значение. С ранних лет и до самой смерти Бьерке увлекался словесными упражнениями и играми - шуточными стихами, каламбурами, буриме. Эти упражнения помогли ему стать виртуозом, его мастерство так велико и форма стихов так безупречна, что читатель не замечает труда, вложенного в них поэтом.
Бьерке оставил огромное и разностороннее литературное наследие. За сорок пять лет, отданных литературному труду, он выпустил сто пятьдесят книг. Среди них тринадцать сборников лирики, стихи для детей, сборники песен и баллад, рассказы, романы, эссе по разным вопросам культуры, науки, искусства и языка, переводы стихов, драматургии и прозы таких классиков, как Шекспир, Гете, Гейне, Мольер, Рильке и другие.
Велико многообразие насущных проблем современной жизни, которые нашли свое место в изящной, ироничной и искрометной поэзии Андре Бьерке. Его интересовало решительно все, все служило ему материалом для стихов. И даже такую официальную форму поэзии, как стихи, посвященные торжественным датам, Бьерке использовал для защиты вечных ценностей - искусства, языка, нравственности и т.п. -от расхожих обывательских суждений. Его возмущало мещанское отношение к художнику:
Он ничего не производит,
а просто дышит, просто ходит
(пора ужесточить закон),
живет без дома и без денег
и тем, что он такой бездельник,
наносит обществу урон...
(Перевод Т. Бек)
Для Бьерке художник, следующий своему призванию, «себя ножом до крови ранит», художники - «органы чувств для души всенародной». Поэт пишет:
Захочешь отнять у народа искусство - и что же?
Лишишь его слуха и зрения, нюха и кожи.
И соки иссякнут, и высохнет бренное тело -
лишь робот незрячий во тьме будет шарить несмело.
Искусство - не навык, не чья-нибудь частная сила,
а та сердцевина, которая нас породнила.
(Перевод Т. Бек)
Его стихи на случай, полные иронии и сарказма, а порой и откровенной горечи, пользовались в Норвегии огромной популярностью, и актеры спорили за право исполнять их. Бьерке неутомимо повторял, что поэзия играет одну из главных ролей в жизни общества и служит ему на благо, ибо помогает людям понять друг друга. В одном из своих многочисленных интервью он говорил: «Главная задача поэзии - питать истощенную духовную жизнь общества. Поэзия предупреждает даже такие болезни, как язва желудка и рак».
Первый сборник стихов ГЮНВОР ХОФМУ (род. в 1921 году) вышел в 1946 году и сразу привлек внимание всех любителей поэзии пронзительной обнаженностью чувств. Стихи несли на себе печать страшного духовного потрясения, каким вторая мировая война явилась для всего поколения Гюнвор Хофму. «Расхожие сплетения ума распороты, как сполохами - тьма», - писала она в стихотворении «К скорби». Рухнули все представления о человеке, о мире, о нравственности, о дозволенном и недозволенном, о неприкосновенности жизни и незыблемости культурных ценностей. Казалось, человечество лишилось самой основы своего духовного существования. Трагизм этого мироощущения усиливался от сознания того, что вернуться к довоенному восприятию жизни, «к людям» было уже невозможно. В этой новой действительности человек стал непоправимо одинок.
Начиная с 1946 года Гюнвор Хофму выпустила тринадцать сборников стихов. В 1955 году, после своего пятого сборника, поэтесса из-за тяжелой депрессии замолчала на шестнадцать лет. Следующая ее книга - «Гость на земле» - вышла только в 1971 году. Однако суть творчества Гюнвор Хофму не изменилась. Поэтесса как была, так и осталась обнаженным нервом мира. Мира, где
повсюду сон,
обывательства сонное зелье
от бессонницы мирозданья.
(Перевод Е. Чевкиной)
Свои чувства она переводит на язык образов - точных, неожиданных, неповторимых; у ноябрьских дней «на пальцах снег, а под ногтями грязь», ночь - миротворец, который может примирить «дребезжанье открытых окон надежды с подвалами тоски», статуи - «спрессованное эхо времени», жизнь рассказывает о человеке «дрожью тонких стрел одиночества в мишенях лиц» и только камень может выстоять под «бременем пустоты».