Десятки ламп освещают трапезную теплым желтым светом. В большой чаше у дальней стены горит огонь. Его языки поднимаются ненамного, едва выглядывают за толстые золотые края – как любопытные дети, что высовывают нос из-за оконной рамы, подсматривая с улицы за праздником в доме.
Я глубоко вдохнула и улыбнулась. Пахнет вкусно.
Будто подумав о том же, Арила фыркнула:
– Если Найра внезапно научилась готовить, честное слово, это будет чудо. Самое настоящее божественное чудо.
Я с ухмылкой посмотрела на подругу.
– Хлеб и похлебку трудно испортить.
– Шутишь, что ли? В прошлый год Маркеш сломал зуб о горелую корку! Благо зубов у него как у дракона. Поди, и не заметил потерю одного!
Смеясь, мы дошли до раздачи, получили по жестяной миске с похлебкой, по куску хлеба. Забрали кружки с компотом и устроились за столом. К моему удивлению, рядом сели Гарвен, Дармир, Шарита и Лорки. Те самые, с кем недавно разговаривала Арила.
На мой вопросительный взгляд подруга пожала плечами, без слов говоря, что не при делах – они сами так решили. Однако ребятам кивнула. Я тоже поприветствовала их, взмахнув ложкой, как дайгенором. Шарита и Лорки улыбнулись, но не широко или открыто, а скорее робко. Видимо, сами до сих пор не уверены, правильно ли поступили, подсев к нам.
Тихое покашливание Арилы заставило отвлечься. Посмотреть сначала на нее, а потом на выход из трапезной.
Пришел Айкир. Как всегда, в компании дружков. Правда, что странно, без Эварика. Неужели они до сих пор в ссоре? Интересно, из-за чего? За столько лет я впервые вижу их порознь.
Айкир вдруг остановился, будто что-то почувствовав. Отмахнулся от друзей, полезших с расспросами, медленно обвел трапезную взглядом и прищурился, заметив меня. Я спешно отвернулась.
Нам не стоит общаться. Ни здесь, ни за пределами тренировочной площадки. Пусть он спас мне жизнь, но он – не Арила, первая охота не вызвала у него отторжения. Еще почти дюжину раз он поднимался в горы и трижды возвращался с трофеями.
– Похлебку надо есть, а не гипнотизировать, – заметила Арила, тыкая меня обратным концом ложки. – И кстати, чуда не свершилось.
Ребята нахмурились, явно не понимая, о чем речь, и Арила пояснила:
– Найрина стряпня лучше не стала. Недосолено.
Дармир фыркнул. Шарита и Гарвен синхронно покачали головами, будто удивляясь, как Арила вообще смогла понадеяться на такое чудо. Лорки остался невозмутим: пожал плечами и молча принялся за еду. Я последовала его примеру.
Ужин прошел спокойно. После очищения травами я больше не чувствовала ни прожигающих спину взглядов, ни настороженности собратьев. Даже шепотки и те стихли. В отличие от Мадека, охотники мне верили. Точнее, верили ритуалу и решению отцов. Раз меня признали чистой перед Орденом – значит, так и есть.
За едой мы разговаривали мало. Только Дармир с Гарвеном уточнили, знаем ли мы, кого пошлют строить снежную площадку.
По правде сказать, площадка, которую возводят каждый год к празднику, не совсем снежная. В большом сарае за рабочим корпусом лежат качели-весы и разобранная стенка-домик. Но рядом с ними всегда лепят большую горку, которую потом заливают водой. Ставят несколько шаров разного размера, выстраивая их на манер полосы препятствий: где-то надо протиснуться между круглыми боками, где-то перелезть, а где-то обойти по большой дуге.
И каждый раз такую площадку устраивают в ночь перед праздником. Причем по негласному правилу мы не говорим об этом, пока все не будет закончено – чтобы не портить сюрприз первогодкам. Поначалу, помню, я считала это правило решением отцов. Будто это они так заботятся о детях. Потом узнала, что обычай сложился сам собой: старшие охотники пытаются сохранить хотя бы толику чудес для младших, которых слишком рано лишили детства.
Я улыбнулась и попыталась вспомнить себя, впервые увидевшую игровую площадку. Однако вместо нее в памяти всплыла другая. Притаившаяся где-то в горах, с широким плоским уступом по одной стороне, с качелями, горками и гигантскими железными сферами.
– Кинара, ты где витаешь весь ужин? – Меня тронули за локоть.
Вздрогнув, я повернулась к Ариле:
– Нигде. Прости, задумалась.
Она прищурилась, причем так, словно понимала намного больше, чем должна. Намного больше, чем я сама. Потом хмыкнула:
– Как скажешь. Мелкие уже разнесли обрезки. Я нам дернула два светлых. Вот, гляди какие!
Арила отодвинула мою миску с недоеденной похлебкой и выложила два куска плохо выделанной кожи. Один светло-коричневый, второй почти белый.
– Который мне?
– Любой. Но на твоем месте я бы взяла этот. – Она пододвинула первый обрезок. – Он почти рыжий. Ну, если приглядеться. При правильном свете. И небольшой доле фантазии.
Я прыснула. Забрала его, порезала ножом указательный палец и принялась выводить свое имя. Арила с остальными охотниками сделали то же самое. Потом отодвинули измазанные кровью обрезки и повернулись к чаше с огнем.
Возле нее уже стоял Кадер. Дождавшись, когда все охотники посмотрят на него, он заговорил:
– Дети Ордена! Сегодня по традиции мы воззовем к светлым силам. Для новых послушников я поясню: друг за другом мы бросим в пламя обрезки кожи, напитанные нашей кровью. Тот, чей обрезок вспыхнет, считается отмеченным богами. Избранным. Только ему даруется право пройти испытание веры. Скажу сразу, на многое не рассчитывайте: боги нечасто проявляют благосклонность. Но если их выбор падет на вас – будьте достойны оказанной чести!
Повинуясь его жесту, к чаше приблизились младшие послушники. Робкие, неуверенные, оглядывающиеся друг на друга, они выстроились неровным полукругом. Дождались нового кивка и по одному принялись бросать обрезки в пламя.
Я видела напряжение на детских лицах, слышала полные облегчения вздохи, когда огонь, проглотив очередной кусок кожи, оставался спокойным. Губы против воли дрогнули в улыбке.
Мы с Арилой тоже были такими – напуганными, словно зайчата. Едва не тряслись перед чашей. До сих пор помню, как зажмурилась, кидая свой обрезок. Еще бы! После рассказов Айкира немудрено! Его приняли в Орден на три года раньше нас, и он видел, как проходит священный обряд. А точнее, что случается с теми, в чьих сердцах боги не нашли веры в наше великое дело.
– Не стоит бояться! – с улыбкой произнес Кадер, будто подслушав мои мысли. – Это шанс, о котором мечтают многие!
В подтверждение его слов охотники закивали. Я огляделась. Братья и сестры по дайгенору смотрели на пламя с надеждой. Большинство с видимым трудом сдерживались, чтобы не сорваться к чаше бегом. Некоторые косились по сторонам с ревностью, будто опасаясь, что вместо них боги выберут другого. Даже Арила и та покусывала губы в нетерпении.
– А представь, если вспыхнет мое имя? Тогда я стану первой праведной матерью! – мечтательно прошептала она. – О-о, сколько всего я смогу сделать! Первым делом отправлю на покой Найру. Нет, захочет – пусть остается в Ордене. Но готовит только для себя.
Я хмыкнула. Кто о чем, а Рил о еде.
Когда последний из младших послушников бросил обрезок в огонь, настал черед старших. Я тоже хотела к ним присоединиться, но подруга удержала.
– Вместе пойдем.
– Нельзя. Я ведь не прошла новое рождение.
– Пфф, будто кто-то об этом вспомнит! Прости, дорогая, но сейчас даже о твоем цвете волос все забыли. Каждый молит богов об удаче.
Я помешкала еще секунду, потом согласилась.
Среди старших тоже не нашлось счастливчиков. Один за другим раздавались разочарованные вздохи, а то и стоны. Хмурые послушники потянулись к выходу, уступая место охотникам. Арила умудрилась в числе первых пробиться к пламени, а поскольку моей руки она так и не выпустила, я тоже оказалась у золотой чаши.
Первым шести охотникам не повезло: их молитвы остались неуслышанными. Настал черед Арилы. Веселость и нетерпение слетели с нее вмиг; взгляд стал сосредоточенным, движения выверенными. Подняв руку над чашей, она замерла. Выждала секунды три, явно мысленно взывая к богам, и разжала пальцы.
Белый кусок кожи полетел вниз, словно гусиное перо. Крутанулся в воздухе, на миг показав выведенное кровью «Арила», стремительно почернел – и скрылся из виду в голодном пламени чаши.
Арила разочарованно вздохнула. Глянула левее и застонала:
– Ну почему сразу после меня-я?
Я понимающе похлопала ее по плечу и сосредоточила внимание на Айкире. Если сегодня боги выберут его, клянусь, не удивится никто. Даже сам Айкир.
Он протянул руку над пламенем, прикрыл глаза и замер, словно статуя. Прошло пять секунд. Десять… Когда Айкир наконец разжал пальцы, меня кто-то задел. Острый локоть врезался в спину, толкнул. Я шагнула вперед, взмахнула рукой, пытаясь удержать равновесие… и выронила обрезок. В огонь. Испуганно посмотрела на Айкира, поймала его удивленный взгляд, но сказать ничего не успела.
Пламя, до этого спокойное, взметнулось столбом.
Глава 23
Я повернулась к Кадеру.
Это ведь ошибка, он знает это. Должен знать! Из нас двоих только Айкир достоин испытать веру. Однако Кадер не спешил с решением. Он переводил хмурый взгляд с Айкира на меня, задумчиво косился на чашу, будто надеясь, что она подскажет ответ.
Наконец, спустя минуты три, заговорил:
– Зачем ты это сделала, Кинара? – В хриплом голосе отчетливо прозвучало недовольство. – Разве не видела, что Айкир готовится воззвать?
– Видела…
– И все равно бросила свой обрезок?
Теперь к недовольству примешалось раздражение.
– Это вышло случайно. Я не собиралась вмешиваться. Клянусь богами!
– П-прошу прощения, – пискнули тихо у меня за спиной. Я обернулась и увидела Мирику, белую как полотно. – Б-боюсь, вся вина на мне. Это я задела Кинару локтем и… и…
Под тяжелым взглядом Кадера она втянула голову в плечи.
– П-простите.
Мирика сжалась, обхватила себя руками, будто пытаясь отгородиться ото всех; тонкие пальцы побелели от напряжения. Ее эмоции ощущались так отчетливо, что многие из охотников скривились. Еще бы! Нам надлежит сохранять самообладание в любой ситуации, а Мирика будто даже не пыталась этого сделать. Хотя сомневаюсь, что она умеет. Ее приняли в Орден два года назад – слишком короткий срок, чтобы отточить главный навык охотника.