– Кто? – спросила Сен-Клер.
Рене провел рукой по усталому лицу.
– Трактирщик, – сказал он, смерив женщину невеселым взглядом. – Разве я тебе уже не говорил этого, chère[1]? Заводи друзей. Они куда более полезны, чем враги.
Сен-Клер фыркнула, затем протиснулась мимо них и вышла из часовни.
– Мы и правда отправляемся в Тютёр? – спросил Рене.
Шарлотте показалось, что он с куда большим удовольствием отправился бы исследовать двенадцать кругов преисподней Безмолвных Богов.
Уорт устремил взгляд в стену часовни, словно сквозь камень мог разглядеть столицу.
– Да, – сказал он. – Если мы хотим обратить чудовищ в бегство, сперва нам нужно их отыскать.
11. Шарлотта
Солнце уже начинало клониться к закату, когда они впятером выехали из-под покрова деревьев и увидели столицу, расположившуюся в долине. Шарлотте нравилась река Буклье. Течение было бурным, вода потоком сбегала вниз по булыжникам, огибая Тютёр и скрываясь в гуще призрачного леса на западе.
Поль и Рене поравнялись с Уортом и Шарлоттой, а Сен-Клер держалась позади, копаясь в одной из своих седельных сумок. Уорт, прищурившись, наблюдал за потоком людей на дорогах, каждая из которых вела к разным воротам городских стен.
– Мы разделимся, – решил он. – Так нам будет легче оставаться незамеченными.
Поль и Рене кивнули, а Сен-Клер приложилась к горлышку бурдюка с вином.
– Мы с Шарлоттой пойдем на запад и въедем в Тютёр со стороны призрачного леса, – продолжил Пастор. – Встретимся в Пуант-де-Жют.
Рене кивнул и без дальнейших обсуждений направил лошадь на восток, но Поль мягко обхватил запястье Шарлотты своей огромной ладонью.
– Подожди, – сказал он, оглядывая ее раны: царапину, тянувшуюся вдоль линии роста волос, синяк, оставленный кулаком Грандье.
Взгляд его красно-желтых глаз остановился на ее плече, в котором еще звучали отголоски боли после их последнего тренировочного сражения с Уильямом. Поль коротко улыбнулся Шарлотте, затем ладонью коснулся ее лица. Его большой палец сперва скользнул по царапине, затем по покрытому синяками подбородку, и аромат клена хлынул из Стража, обволакивая ее тело. Боль постепенно стихла.
– Спасибо, – поблагодарила Шарлотта.
– Врачевание – еще один способ наделять людей силой, – объяснил он, дернув плечом.
Но когда Страж потянулся к ее плечу, Шарлотта остановила его.
– Оставь это.
Поль внимательно посмотрел на нее, а затем направил лошадь следом за Рене на восток к подножью холма. Сен-Клер направилась к самой прямой дороге, протиснувшись между Шарлоттой и Уортом.
– Тебя не должны увидеть, – крикнул ей Уорт.
Женщина, не оглядываясь, показала ему неприличный жест и пустила лошадь рысью. В лучах солнца серо-голубая коса подпрыгивала на ее плечах. Сен-Клер натянула на голову капюшон и исчезла из виду.
– Если она напьется до беспамятства в какой-нибудь таверне, гвардия кардинала с ее помощью отследит нас, – сказала Шарлотта.
Уорт тоже натянул капюшон и развернул лошадь навстречу заходящему солнцу.
– Ракель Сен-Клер, может, и заноза в заднице, – вздохнул он, – но ее нельзя назвать глупой.
Шарлотта следом за ним направилась к тропе, ведущей на западную дорогу. Она надеялась, что Уорт прав. Прошло уже четыре года с тех пор, как она в последний раз вместе с Уильямом ездила в столицу. В то время она куда больше времени проводила с бабушкой, которая обучала ее упокоевать призраков, и от обрывков воспоминаний в ее сердце вспыхнула боль: улыбка брата, когда он показал ей свою любимую пекарню, ноги, ноющие после целого дня прогулок по местным достопримечательностям. К глазам подступили слезы, и Шарлотта прикусила язык, чтобы справиться с эмоциями.
Даже издалека она видела, как изменился Тютёр. Обычно путники сперва ощущали запах столицы, и лишь потом перед ними появлялся сам город – детские воспоминания Шарлотты были пропитаны ароматом лаванды, шалфея и сладостью клевера. Но теперь ей в нос ударил лишь слабый запах овец, обитавших на ферме неподалеку. Травы, которые прежде покрывали поля, выпололи, но тот, кто сделал это, был совсем незнаком с северными землями. Земледелием здесь заниматься нельзя: растения будут слабыми и болезненными. Шарлотта очень удивится, если на полях удастся вырастить достаточно, чтобы обеспечить продовольствием хотя бы дворец, тогда как на деньги от продажи трав можно было бы прокормить не только деревни, окружавшие столицу, но и армию. Будь ее отец жив, он пришел бы в ужас.
Уорт грустно улыбнулся.
– Когда он скучал по фруктовым рощам… когда он скучал по семье, я всегда мог найти его здесь, – сказал Страж.
Шарлотта проигнорировала боль в груди и обратила взор на лес, застилавший горизонт. Дома, на юге, маленький лес для упокоения располагался в одной из старейших фруктовых рощ, принадлежавших роду Сэндов. Лес же рядом со столицей был древним и необъятным. Он растянулся на сотни акров: высокие деревья – в основном дубы и буки – заполнили всю западную часть долины. До Войн Призраков этот лес звался Дубовым, и многие любили здесь охотиться или рыбачить.
Шарлотта бросила взгляд на Уорта, который ехал подле нее. Она впервые узнала об этом лесе на уроках истории, но ей куда больше нравилось, когда об ушедших веках ей рассказывал отец. Или, еще лучше, сам Страж. Некоторые Стражи становились немногословными, когда речь заходила о тех временах – временах триумфа, отягощенного болью потерь, а порой и сожалением, но Пастор лишь пожимал плечами. «Прошлое может многому научить нас» – так он часто говорил.
«Даже когда оно печальное? Или болезненное?» – спросила Шарлотта, когда ей было пять или шесть лет. В тот день она прогнала деревенских хулиганов, которые обижали котенка одного из местных ребятишек. Уорт слово за словом вытянул из нее рассказ о том, что произошло, хотя Шарлотта не хотела вновь переживать те события. Услышав ее вопрос, он улыбнулся.
«Особенно когда прошлое печально или болезненно».
Начало жизни Уорта было крепко связано с призраками. Как Шарлотта и ее бабушка, он упокоевал души. Но дело было не только в том, чтобы сделать жизнь живых более спокойной, – Уорт хотел помочь самим призракам. Он искал способ создать призраков света, которые могли бы сражаться с тьмой, а еще пытался понять, как полностью выпустить духов из их костей, чтобы те могли обрести вечный покой. Но оба вопроса завели его в тупик.
Позже, когда королевство Ниво оказалось под осадой заклинателей из Бруйяра, вражеская армия преодолела горную гряду Буклье, убивая всех, кому не посчастливилось оказаться на пути, и порабощая их души с помощью костей. К тому времени, как заклинатели добрались до столицы, они сумели создать армию призраков, которая состояла из жителей Ниво. Когда несколько заклинателей погнались за королевской стражей и принцессой к пасторской хижине Уорта, история изменила свой ход.
Письменные источники называли то сражение Битвой Пастора, и, хотя она началась с поражения, ее конец ознаменовался триумфальным созданием Ордена Стражей. Шарлотта любила слушать рассказы отца о первом преображении Уорта. В отличие от остальных, он погиб, защищая не принцессу или своих соратников, а горку костей, в которых были заключены призраки. Не желая отдавать их заклинательнице, его дух принял решение остаться. Он решил сражаться.
Барды и историки на этом заканчивали свое повествование, но, если верить словам Шарис, заклинательница, убившая Уорта, допустила огромную ошибку. Когда его тело растворилось дымом и превратилось в сердце, заклинательница замешкалась. А потом подняла сердце.
На этом месте отец Шарлотты всегда широко улыбался, не в силах скрыть гордость в глазах.
«Но Уорту это пришлось не по нраву, – говорил он. – Первый выброс силы Пастора – у него тогда даже тела не было – взорвался пушечным ядром. И отшвырнул заклинательницу. Она врезалась в дерево на другом конце двора, и ветка пронзила ей горло».
Белла Шарис нашла для Уорта чучело, выбрав то, что было набито лавандой, потому что прежде всего он являлся человеком мира. Когда у него не осталось выбора, он предпочел стать бессмертным воином, чтобы после гибели защищать тех, кому служил при жизни.
Пять лет спустя, когда армии Бруйяра вернулись за горную гряду, этот лес стал последним пристанищем для призраков, созданных в погоне за властью. Не существовало способа полностью избавиться от них. Даже огонь не мог отделить призраков от костей. Сжечь кость – все равно что истолочь ее в пыль: так появлялось лишь больше маленьких осколков. Больше возможностей захватить власть над призраком, так как даже самые маленькие песчинки можно контролировать.
Именно поэтому в Ниво никогда не сжигали тела до тех пор, пока не становилось ясно, что души погибших не вернутся.
Когда путники подобрались достаточно близко к лесу, чтобы его тень их поглотила, Шарлотта поежилась. Она никогда не боялась призраков, но чувствовала себя не готовой к встрече с настолько древней и огромной чащей.
– Ты справишься, – сказал Уорт. Аромат лаванды на мгновение заполнил воздух между ними, и Шарлотта раздраженно покосилась на Стража. Тот усмехнулся. – Если хочешь, чтобы твои мысли принадлежали только тебе, охраняй их.
Не дожидаясь ответа, он подстегнул свою лошадь и направился вглубь призрачного леса.
Лучи послеполуденного солнца просачивались сквозь кроны, усеивая подлесок рваными лужицами света. Из-за деревьев доносилось отдаленное журчание реки. Этот лес был легендой, его обитатели, вселявшие ужас в простых людей, служили еще одной преградой для врагов на пути к столице. Кроме членов Гильдии Упокоения, немногие забредали в эти места.
Шарлотта глубоко вдохнула, успокаивая разум, и удивилась окутавшему ее умиротворению. Она ожидала почувствовать беспокойное трепетание призраков: когда так много духов – пускай даже упокоенных – собираются в одном месте, живые ощущают недомогание и мертвенную прохладу. Но здесь, в тени деревьев, витало весеннее тепло.