Камердинер поклонился, позволив Люку самому развесить по перевязи набор маленьких метательных ножей. Затем капитан вышел из комнаты и спустился на офицерский этаж, который располагался между его покоями и нижними уровнями Казарменной башни.
Вместо того чтобы бросить Грандье в темницу, где тот мог бы обдумать свои проступки в относительно неприятном положении, кардинал заперла лейтенанта в его собственных покоях. Четверо членов гвардии постоянно охраняли его дверь, но мысль о том, что Грандье в тепле и покое ожидает своей участи, заставила Люка стиснуть зубы. Увидев своего капитана, старший стражник отпер дверь Грандье и отступил в сторону.
– Оставьте нас наедине, – пробормотал Люк, и солдаты разделились на две группы и отошли на двадцать футов дальше по коридору в обоих направлениях.
Люк вошел и закрыл за собой дверь. Голос Грандье разнесся по комнате:
– Капитан. – Мужчина полулежал на боку на кушетке. Он медленно сел, поморщившись, когда его рубашка, а также исполосованная кожа на спине туго натянулась. – Я бы двигался быстрее, – прорычал Грандье, – но благодаря вам делать это теперь тяжело.
– Прошу вас, лейтенант, не поднимайтесь. – Люк подтащил деревянный стул к кушетке и сел настолько близко к Грандье, что их колени соприкоснулись. – Я пришел за информацией.
Веселье отразилось на покрытом шрамами лице Грандье, но, подавшись вперед, Люк увидел, как под этой маской мелькнул страх.
– Как к тебе попала рапира Джонаса Сэнда?
Грандье пожал плечами:
– Ее мне отдал принц.
– Не прикидывайся дурачком. Это тебе не идет, – сказал Люк. – Ты был там в ночь, когда умерли его родители, но не принимал непосредственного участия в его защите. С чего ему давать тебе эту рапиру?
Грандье ощетинился, когда кто-то без стука ворвался в комнату. Люк оглянулся и увидел Кормака – лейтенант отвечал за охрану дворцовых стен.
– Капитан, – обратился к нему Кормак, но Грандье перебил его, понизив голос:
– У вас все еще не отросли яйца, чтобы задать настоящий вопрос, капитан. Вы хотите знать, не я ли убил Джонаса Сэнда.
– Капитан, – снова позвал лейтенант.
Люк проигнорировал его и наклонился вперед, Грандье подался ему навстречу и прищурился.
– Хорошо подумайте, прежде чем угрожать мне, капитан. Что вы можете здесь сделать? Прямо под носом у кардинала.
– Капитан Монтень.
Тревога в голосе Кормака наконец заставила Люка перевести взгляд, и он побледнел, увидев панику, написанную на лице подчиненного.
– Что такое? – спросил он, и ужас наполнил его живот горкой речной гальки.
Взгляд Кормака метнулся к Грандье, прежде чем он ответил:
– Шарлотта Сэнд и Пастор упокоевали призрака рядом со стеной, под которой расположены склепы. Их ведут во дворец.
Седьмая преисподняя.
Ругательство едва не прорвалось сквозь стиснутые зубы. Грандье засмеялся, но Люк схватил мужчину за ворот рубашки, не успел тот моргнуть. Капитан скривил губы в скучающей улыбке и смял ткань в кулаке, натягивая ее на свежих ранах на спине Грандье. Слезы выступили на глазах лейтенанта, и улыбка Люка превратилась в оскал.
– Грандье, если думаешь, что здесь я тебя не достану, то глубоко заблуждаешься.
Люк швырнул Грандье на кушетку и повернулся к двери. Грандье крикнул ему в спину:
– Эта рапира принадлежит мне по праву! Я хочу, чтобы мне ее вернули.
Улыбка, которую Люк послал лейтенанту, больше подходила для бала дебютанток, чем для угроз.
– А я хочу выбить тебе все зубы до последнего, стереть их в крошку и скормить ее тебе же, – отозвался он. – Но мои желания тоже не всегда исполняются.
Люк покинул комнаты Грандье и в компании лейтенанта Кормака направился в заднюю часть башни, через которую проходил менее прямой путь к тронному залу. Им придется преодолеть больше поворотов, но так хотя бы никто не увидит, как они торопятся. Паника Люка тоже останется секретом.
– Я пошел за вами, как только услышал об этом, капитан, – сказал Кормак.
Люк кивнул, испытывая благодарность за то, что именно Кормак принес ему весть. Мужчина не был красным мундиром, но он идеально справлялся с управлением своим отрядом гвардии, защищая стены дворца и площадь. Он родился в Крейгане, его семья занималась торговлей и много путешествовала, прежде чем осесть в Ниво. Это особенно помогало Кормаку понимать, какие гости столицы были теми, за кого себя выдавали, а какие – нет.
– Она знает? – рявкнул Люк, когда они прошли мимо горничной. Брови солдата резко сошлись на переносице. – Что Пастор проснулся, – пояснил Люк. – Кардинал знает?
– Если и так, капитан, она услышала об этом не от меня.
Люк подавил желание бегом взобраться по последней лестнице. Если Лоррен Непорочная узнает о пробуждении Пастора от кого-то, кроме Люка, его ждут неприятности похлеще двенадцати кругов преисподней.
Люк сделал глубокий вдох и вошел в задние двери тронного зала, оказавшись прямо на помосте подле кардинала. От него не укрылось то, как рука Лоррен, затянутая в кружево, крепче сжалась на подлокотнике трона, когда отворились высокие двери, перед которыми лежала голубая ковровая дорожка.
– Леди Шарлотта Сэнд и Страж Ренье Уортингтон!
Эти двое направились к трону, словно два раската грома, и все придворные одновременно склонили головы в знак уважения. Лейтенант Шарп вела отряд гвардейцев, окружавших Сэнд и Пастора, и в ее взволнованном взгляде отражалось беспокойство Люка.
Желудок Люка ухнул вниз, когда он встретился взглядом с Сэнд. Она вскинула подбородок, и это движение было таким коротким, что Люк гадал, заметил ли это кто-нибудь еще. Странно, но непокорность девушки пробудила в Люке чувство, которое он испытывал крайне редко, – первобытную потребность защищать. Неопытность и жажда мести заставляли Сэнд идти на риск. Риск, который заведет ее прямо в петлю.
20. Шарлотта
Каблуки сапог Шарлотты безжалостно утопали в ковре, пока она шагала к трону бок о бок с Уортом. Из восьмерых солдат, что сопровождали их во дворец, только рыжеволосая лейтенант направилась следом за ними вглубь зала. Шарлотта отчасти желала, чтобы остальные гвардейцы тоже последовали ее примеру. Восемь вооруженных стражников защитили бы их с Уортом от пристальных взглядов придворных принца Артюса из дома Тристен. Лорды и леди Ниво стояли вдоль стен, и их взбудораженный шепот подтверждал подозрения Шарлотты о том, что, по крайней мере, королевский двор не знал о пробуждении Уорта.
Волна удивления от того, что Пастор проснулся ради дочери семьи Сэнд, а не сына, прокатилась по собравшимся придворным. Некоторые голоса звучали громче других, но Шарлотта лишь выше вскинула подбородок.
– Неудивительно, что он проснулся, несмотря на приказ, не так ли? Учитывая, что случилось, когда умерли король и королева.
– Но говорят, он упокоил злобного призрака в Олд-Пуант…
Горло Шарлотты сжалось, пот выступил у нее в ложбинке груди и на пояснице. Легкий запах лаванды потянулся к ней. Шарлотта вдохнула аромат и постаралась как можно точнее подражать уверенной поступи своего Стража, когда они предстали перед помостом.
Темные глаза кардинала Лоррен Непорочной сузились, сосредоточившись на Уорте. Рядом с кардиналом стоял капитан Монтень, его лицо было таким красным, словно он только что пробежал целую милю. Что-то сдавило ребра Шарлотты – нечто маленькое и настойчивое желало, чтобы она сократила расстояние, разделявшее их. Но она ограничилась довольной ухмылкой, заметив тень синяка на подбородке капитана. Отметина была такой светлой, что Шарлотта подумала, не показалось ли ей, но, заметив ее взгляд, Монтень смущенно вскинул руку.
Шарлотта и Уорт повернулись влево, туда, где сидел принц Артюс. Его маска спокойствия трещала по швам: принц едва ли не трясся от возбуждения, его зеленые глаза сияли в лучах солнца, что проникали внутрь сквозь высокие окна, расположенные вдоль левой стены тронного зала. Теперь его светлые волосы были длиннее, чем в детстве, но лицо осталось таким же, каким его помнила Шарлотта. Умное. Красивое. Возможно, чуть более угловатое теперь, когда исчезла юношеская мягкость. Рядом с троном принца стоял Мика. Он с равнодушным выражением наблюдал за тем, как Шарлотта и Уорт поклонились.
– Леди Сэнд, – произнес Артюс. – Какой сюрприз. – В чистом голосе принца проскакивали нотки озорства, которые подсказывали Шарлотте, что ее появление не было столь неожиданным, как он утверждал. – Позвольте мне выразить мои соболезнования в связи с кончиной вашего брата.
Шарлотта прикусила губу, пытаясь удержаться от того, чтобы начать сыпать требованиями. Она жаждала справедливости для Уильяма. Хотела, чтобы Грандье заковали в цепи. Уорт коснулся ее плеча, и она на мгновение закрыла глаза, прежде чем ответить:
– Спасибо, ваше высочество.
Она говорила не кривя душой. Артюс был знаком с ее семьей, а его глаза сияли искренним сочувствием.
Тогда принц перевел взгляд на Уорта.
– Должен сказать, я удивлен, что ваш Страж стоит рядом с вами, леди Сэнд, – протянул он почти лениво. – Я подписал указ, в котором сказано, что все сердца должны быть переданы короне. Я не догадался пояснить, что все они должны спать.
По залу пронеслись смешки. Слова принца должны были встревожить Шарлотту, но что-то в его глазах подстегивало прислушаться к тому, что осталось невысказанным. В ней вспыхнула надежда на то, что его недовольство всего лишь часть представления.
– Ваше высочество, – сказала кардинал, слегка наклонившись к Артюсу. – Мы должны помнить о презумпции невиновности. Страж спал, когда указ был доставлен. Сэнд же, напротив, все знала. Я хотела бы допросить ее. Если, конечно, Пастор не пожелает признаться, что его пробуждение – это акт сопротивления.
Непринужденность Уорта испарилась. Аромат лаванды хлынул из него и потек по ковру к тронному возвышению.
– Я ничего не знал о приказе до своего пробуждения, – сказал он, и его голос громом разнесся по тронному залу. Взгляд Пастора перешел на Монтеня, и Шарлотта не согласилась бы оказаться на месте ка