годы?
Станут ли они вообще высаживать новые деревья?
У Шарлотты перехватило дыхание, когда она подавила рвущийся наружу всхлип. Уильяма больше нет. Их отца больше нет. А теперь и рощи обратились в пепел. Шарлотта представила себе старейший из их фруктовых садов и призраков, чьи кости были разбужены пожаром. Они кричали от обрушившихся на них боли и страданий. Упокоевать этих призраков будет ужасно сложно. И ради чего? Почему Монтень решил так поступить?
Закрыв глаза, Шарлотта спрятала лицо в ладонях. Они опозорили кардинала в тронном зале, и пускай Лоррен даровала им с Уортом помилование, но Шарлотта знала, что женщина отомстит.
Такова была цена.
Подобно мальчику-призраку из Воробьиной долины, невинные будут страдать из-за того, что кардинал захватила контроль над королевством. Монтень был оружием, которым Лоррен Непорочная разила своих врагов с неумолимой точностью. Он знал, как пахнет Шарлотта. Тянулся навстречу ее запаху, словно тот каким-то образом взывал к нему. Но если это правда – если он знал ее семью, если обрел покой в их фруктовых рощах, пускай даже ненадолго, – как он посмел такое сотворить?
Неважно, кем он был. Шарлотте требовалось знать лишь то, что последние десять лет превратили Люка де Монтеня в чудовище.
А в своем последнем приказе Петрас велел им ОБРАТИТЬ ЧУДОВИЩ В БЕГСТВО.
Лед наполнил ее вены. Шарлотта взглянула на опухшее лицо Марты. Неужели девушка проплакала всю дорогу до столицы? Шарлотту охватила тьма, и, хоть она изо всех сил старалась выровнять дыхание, чтобы побороть это, руки ее дрожали от едва сдерживаемой ярости. Грандье заплатит за то, что натворил, но в это мгновение Шарлотта поняла, что он был всего лишь пешкой. Рано или поздно она с ним расправится, но он мог гнить во дворце, сколько потребуется. Сперва она раздавит кардинала и ее капитана.
Уорт опустился на колени перед Шарлоттой и накрыл своими крупными ладонями ее руки, возвращая ее внимание к разговору.
– Никто не пострадал, – сказала Марта. – И пламя не задело ни одно здание благодаря старанию местных жителей и правилам пожарной безопасности, которые установил Уильям.
Ее голос дрогнул, и Рене подскочил со своего кресла.
– Чай, – сказал он и исчез на кухне, а Поль направился следом.
– А бабушка? – спросила Шарлотта.
Ей была ненавистна мысль о том, что бабушке придется в одиночестве жить в поместье, окруженном пеплом.
Марта покачала головой:
– Она отправилась изучить слухи, которые ходят по Северной дороге, и еще не вернулась из своего путешествия.
При упоминании Северной дороги взгляд Уорта метнулся к Шарлотте. Петраса задержали на Северной дороге. Возможно ли, что это всего лишь совпадение? Или же он собирался расследовать те же слухи, что заинтересовали бабушку Шарлотты?
– Какого рода слухи? – спросил Уорт, вытащил из кармана платок и протянул его Марте.
– Самого дурного, – ответила Марта, утерла нос и слабо улыбнулась Уорту. – Кое-кто попросил помочь с призрачным лесом, но ситуация оказалась хуже, чем она ожидала. В письме она сообщила, что пробудился целый лес. Не очень большой, но все же.
– Вот, chère. – Рене пошел в гостиную с подносом, на котором стояли две чашки чая и тарелочка с печеньем. – Можешь забрать это наверх. Поль ищет дополнительные одеяла и набирает ванну.
– Спасибо, – поблагодарила Марта.
Шарлотта забрала поднос и направилась к двери, но Уорт остановил ее, наклонился к самому уху и прошептал:
– Пока ты была с Полем и Рене, я упокоил призрака рядом с Олд-Пуантом. Я сумел отследить еще одного, но упустил его. Помоги Марте устроиться. Этой ночью ты свободна, но потом будь наготове. У нас есть работа.
Шарлотта кивнула, одарила Рене улыбкой, понадеявшись, что та сойдет за ободряющую, а затем направилась наверх, чтобы проводить Марту в ее комнату. Зайдя внутрь, Шарлотта закрыла дверь бедром и опустила поднос в изножье кровати.
– Прости за беспорядок, – смутилась Шарлотта, поспешила собрать грязную одежду и убрать мусор с маленького стола, который стоял у окна.
Марта слабо улыбнулась и со вздохом опустилась в кресло. Шарлотта поставила поднос на столик, передала Марте чашку чая и устроилась в кресле напротив. Чай обжигал ей нёбо, но она все равно пила большими глотками.
– Я приехала так быстро, как только смогла, – сказала Марта, уставившись в темный чай в изящной чашке. – Я не могла представить, что еще мне делать.
Шарлотта хотела податься вперед и взять руки невестки в свои, но с момента их встречи между ними вновь возникла пропасть. Стыд и чувство вины бурлили внутри Шарлотты, пока она пыталась отыскать слова, которые могли бы все исправить.
– Прости меня, – прохрипела она. Этого было прискорбно недостаточно, но Шарлотта не могла предложить ничего, кроме раскаяния. – За рощи. За Уильяма. – Шарлотта почувствовала, как к глазам подступают слезы, но не смогла их остановить. – Это все моя вина.
И тогда плотина обрушилась. Все мосты, что она возвела, чтобы преодолеть пропасть своего горя, рухнули под натиском слез. Шарлотта попыталась поставить свою чашку на стол, но промахнулась, и та упала на ковер. Марта, не колеблясь, вернула чашку на поднос, подалась вперед и заключила Шарлотту в объятия. Они вместе опустились на пол. Шарлотта едва замечала, как теплый чай пропитывает штанины у нее на коленях.
Марта ничего не сказала. Она просто прижимала Шарлотту к себе, укачивая ее и время от времени убирая непослушные пряди волос с ее лица. Наконец Шарлотта выпрямилась.
– Я этого не заслуживаю, – всхлипнула она, утирая лицо. – Почему ты не злишься?
– Злюсь, – ответила Марта. – Но не на тебя. – Платком, который дал ей Уорт, она насухо вытерла щеки и подбородок Шарлотты. – Я приехала не только для того, чтобы рассказать тебе о рощах. Я планировала отправиться в столицу даже до того, как они сгорели. Мне было необходимо приехать сюда, но я не хотела, чтобы бабушка вернулась в пустой дом.
Шарлотта в изумлении рассматривала лицо Марты: в нем отражалось то же чувство вины, что мучило ее. Марта сделала глубокий вдох.
– Когда Уильям умер, я думала, что тоже покинула этот мир, – призналась она. – Порой мне все еще кажется, что так и есть. Когда Пастор проснулся слишком поздно, чтобы помочь, я винила вас обоих.
Шарлотта открыла рот, чтобы извиниться еще раз, но Марта вскинула руку.
– Но виноват только Уильям, – сказала она. Шарлотта вскинулась, но Марта так крепко сжала ее руки, что Шарлотта ощутила, как косточки пальцев трутся друг о друга. – Возможно, ты раздразнила Грандье, но это Уильям виноват в том, что мы вообще там были. Он получил приказ Петраса тем утром, когда приехал Мика. Они вдвоем весь день просидели в кабинете.
Марта судорожно вздохнула, ее взгляд был направлен куда угодно, только не на Шарлотту.
– Мика хотел, чтобы мы немедленно покинули поместье. Он сказал, чтобы мы забрали бабушку, тебя и Пастора и направились в столицу тайными тропами. Но твой брат хотел убедиться, что деревня будет в безопасности, прежде чем мы оставили бы поместье. – Темно-карие глаза Марты впились в Шарлотту, но она была уверена, что в этот раз гнев девушки направлен не на нее. – Если бы мы поступили, как советовал Мика, Уильям все еще был бы жив.
Шарлотта закрыла глаза. Когда она только услышала о сгоревших рощах, первое, о чем она подумала, были люди. На ее семье лежала ответственность за простых деревенских жителей и арендаторов. Уильям поступил так, как поступил бы любой хороший лорд. Но он мог бы оставить свои указания управляющему или написать после того, как они оказались в безопасности далеко от поместья. Если бы он сделал это – если бы ее брат проявил благоразумие, – он все еще был бы с ними.
Шарлотта винила не только его чувство ответственности, но и проклятую неспособность поставить свои интересы превыше всего. Шарлотта никогда не понимала, служила ли тому причиной искренняя способность сопереживать другим, или же его толкала на это гордость. Возможно, Уильям просто верил, что чем бы ни грозило ему будущее, он со всем справится.
Шарлотта тряхнула головой. Она бы сняла с себя часть вины – возложила бы ее прямо на плечи призрачного воспоминания об Уильяме, – но нельзя было поспорить с тем, что именно ее слова все испортили. Возможно, Уильям сам встал под меч, но это Шарлотта нарушила хрупкое равновесие.
– Он бы никогда не отдал им сердце Уорта, – сказала Марта, и ее голос сорвался.
Разумеется, не отдал бы. Уильям наверняка составил план. Он просто не поделился им с Шарлоттой.
Два часа спустя Марта благополучно заснула. Шарлотта же, сидя на своем кресле около маленького камина, даже задремать не могла. События этого дня проносились в ее сознании. Она думала о мужчине из таверны и о женщине из Гильдии Упокоения, которые следили за ними во тьме, и о людях, которым помог Поль.
Шарлотта вскочила со своего кресла и вышла из комнаты.
Ее разум был настолько переполнен мыслями о рощах и Марте, что она совсем забыла о том, что Миша сказала о Петрасе и его Страже. Она бегом спустилась по лестнице и пошла навстречу голосам, которые привели ее в тренировочный зал, где сражались Уорт и Сен-Клер. Они кружили друг напротив друга, тяжело дыша и улыбаясь, словно безумцы.
– Где сердце Шарис? – спросила Шарлотта, остановившись в дверном проеме.
Сен-Клер замерла и уставилась на нее, не закончив блокировать удар, так что Уорту пришлось отвести свой шест в сторону, чтобы не ударить противницу в живот. Отчасти Шарлотта жалела, что он этого не сделал.
– У меня под присмотром, где и должно быть, – ответила Сен-Клер. – Хотя вас это заботить не должно.
– Думаю, это очень заботило Петраса перед смертью, – отозвалась Шарлотта.
Сен-Клер прищурилась.
– О чем она говорит, Ракель? – спросил Уорт.
– Петрас был параноиком, – отмахнулась та. – И он волновался напрасно.
– Петраса и его Стража беспокоило одно из сердец, – настаивала Шарлотта. – Поль уже проснулся, а ты и Шарис были единственными из тех, кто находился достаточно близко к столице, чтобы регулярно встречаться с Петрасом.