Муромцев постоял возле своей пострадавшей от пуль «Волги», ласково погладил спасшую его дверцу. Посмотрел вокруг. Выстрелы, конечно же, должны были слышать, но их приняли, наверное, за «кашель» выхлопных труб. Только в одном или двух окнах зажегся свет. А на перекрестке людей и вовсе не было. Инцидент исчерпан. Обменялись любезностями.
«Надо было и стекла ставить пуленепробиваемые», — запоздало подумал Петр Данилович, вновь забираясь в свою «чудесницу». И продолжил путь к Федосееву. Причем на той же скорости. Медлить нельзя, а это происшествие только подтверждало его догадки. Противник пошел ва-банк. Теперь от него можно ожидать всего.
Алексей еще не ложился, да и времени было только около одиннадцати. Он играл в преферанс с Арсением и Трыновым.
— Ребята, вы свободны, — сказал им подполковник. — Охрана больше не нужна. Я сам этим займусь.
Ему не хотелось, чтобы при беседе с Алешей присутствовали посторонние. Они хоть и свои, но лишние уши тут не нужны. Он ведь и сам пока не во всем до конца разобрался. А бросать тень подозрения… Хуже этого ничего нет.
— А доиграть партию? — расстроенно спросил Федосеев. — Я только прикуп взял. Фарт ломаешь, начальник!
— Я сам с тобой доиграю.
— Какой-то ты сегодня чересчур серьезный. Случилось что? Мориарти весточку подал? Или Ирина тебя бортанула?
— Угадал. Но особо-то не смейся, сам скоро шутить перестанешь. Как бы не заплакать.
— Пошли! — Арсений толкнул в бок Трынова.
— А нам больше не возвращаться? — спросил на всякий случай Николай.
— Нет.
Когда они ушли, Муромцев сел напротив Алексея, взял брошенные на стол карты и просмотрел их.
— Все равно бы проиграл, — сказал он после минутной паузы. — Как ни верти.
— Будто?
— Не повезло тебе, Леша. Масть не та.
— А ты не можешь изъясняться проще? — напрягся Федосеев.
— Могу. Но сначала тебе нужно ответить на мои вопросы. Что за инсценировку ты устроил в своем кабинете в лаборатории? А главное, с какой целью? И кого из своих приятелей или сотрудников привлек к тому, чтобы он изображал слежку за тобой? Опять же зачем? Хотел запутать меня ложными следами? Или ты просто в детстве в Джеймса Бонда не наигрался? А смерть людей на объекте в Лосином острове — твоих рук дело?
Алексей как-то сразу скис. Веселое настроение сменилось подавленным.
— Слишком много вопросов, — вяло и не сразу откликнулся он. — Но ты не прав…
Беседа продолжалась около часа, но так ничего окончательно и не прояснила. Хотя результат все же был. Он привел к некоему соглашению между ними. Можно сказать, был заключен Пакт «Муромцева — Федосеева»…
После полуночи Петр Данилович вышел из его квартиры и помчался через всю Москву к майору Карееву, уже не обращая никакого внимания на скорость. А когда его на одной из улиц остановил пост ГИБДД, Муромцев сунул под нос сержанту свое удостоверение и жестко сказал:
— Времени нет. Но если попробуешь сейчас еще хоть слово вякнуть, то я тебя попросту пристрелю.
А в эти минуты, после мучительного оправдательного разговора с Муромцевым, Федосеев торопливо бросал в дорожную сумку самые необходимые вещи. Что же еще успеть взять? В первую очередь бумаги с материалами исследований, документы, деньги, флешки. Ничего, кажется, не забыл.
Надо было немедленно исчезнуть. Стать хотя бы на время невидимкой. Через полчаса он вышел из подъезда, пугливо посмотрел по сторонам и, подняв воротник пальто, растворился в ночной Москве…
Муромцев и Кареев проговорили до самого утра. Наметили план дальнейших действий, обсудили каждую деталь в нем. Нельзя было допустить ни одного промаха, противник оказался очень хитер и опасен. Затем, позавтракав на скорую руку, они вместе вышли из дома, чтобы ехать на работу.
В «Волге», сбросив с сиденья осколки разбитого стекла, Леонид спросил:
— В тебя что — стреляли?
— Как видишь.
— Есть какие-то предположения — кто?
— Есть, — ответил Муромцев. — Тот, о ком мы с тобой говорили. Вернее, близкий ему человек. Я ведь «ауди» тоже задел. Надо будет с утра послать кого-нибудь из наших ребят, чтобы тихо так, не привлекая внимания, осмотрел машину. Должны остаться следы от пуль. Тогда все сойдется.
— Сделаем, — кивнул Кареев. — Я сам этим займусь.
Теперь предстоял самый трудный день за все время их службы. На кон было поставлено слишком много…
Вначале, как и положено, Муромцев отправился к генералу Сургутову. Обрисовал ему обстановку и свой план. Василий Степанович долго барабанил по столу костяшками пальцев. Наконец произнес, глядя в окно:
— Давай так. Будем считать, что ты у меня не был. Не застал. И решил действовать на свой страх и риск. Это ведь тебе свойственно? Все знают.
— А с вас, стало быть, в случае провала взятки гладки?
— Я не могу очертя голову броситься в твою очередную авантюру. Вслед за тобой. Не имею права. Все это очень серьезно.
— И не станете меня прикрывать?
— Стану. По мере сил. Но если ты там чересчур напортачишь — уволь. Тогда сам выкручивайся.
Генерал криво усмехнулся и развернул свежую газету, давая этим понять, что разговор закончен.
— Вас и без меня уволят, — сердито бросил Муромцев и вышел из кабинета, хлопнув дверью.
— Что случилось? — испуганно спросила генеральская секретарша Лида. — На вас лица нет.
— А оно здесь нужно? — ответил ей подполковник.
Вернувшись к себе, где его уже поджидали все ребята, он поставил задачу и четко распределил обязанности:
— Значит, так. Готовность — десять минут. Две служебные машины к подъезду. В первой — я, Холмогоров, Тер-Маркарян и Отрошенко. Во второй — Родионов, Кузнецов и Ломидзе. Это группа прикрытия. Все с личным оружием. Еще неизвестно, какие сюрпризы нас там подстерегают, с чем и с кем придется столкнуться. Кареев работает по своему плану. Губайдулин остается здесь, на связи. Арсений и Трынов — к дому Федосеева. К нему не входить, ждать снаружи. Если Алексей выйдет, не задерживать и следовать за ним. Штокман и Капустин — к Будановой. А вот им — прямо к ней в квартиру.
— А если не пустит? — спросил Игорь.
— А если начнет не пускать и возмущаться, вежливо наденьте на нее наручники и объясните, что это для ее же пользы. Сошлитесь на мой приказ. И беречь как зеницу ока.
— Это шутка? — задал вопрос непонятливый Капустин.
Муромцев в ответ только улыбнулся и похлопал его по плечу. Затем добавил, обращаясь к Холмогорову:
— Захвати на всякий случай судмедэксперта. Не опоздать бы.
Поездка до Петелинки заняла полтора часа. По дороге в головной машине все молчали, лишь в самом начале Холмогоров спросил:
— Думаете, за Тортошиным могут и другие выехать? Хадсоны всякие, «менялы»…
— То-то и оно, — отозвался Муромцев.
— А если генерал нас вообще на порог не пустит?
— В щель влезете.
Однако «гостей» на даче Буданова не оказалось. Дом вообще был пуст. Если не считать самого хозяина, безжизненно развалившегося в кресле у потухшего камина. Лицо генерала было искажено ужасом. На столике стояла бутылка коньяка, две рюмки. Значит, посетитель все-таки был. Но самого Тортошина и след простыл. Или он уже не жил на даче Глеба Викторовича, а здесь был кто-то другой? Скорее всего, именно так. Иначе во втором кресле в точно такой же позе расположился бы и сам Мориарти.
— Смерть наступила около полуночи, — сказал судмедэксперт. — Только не пойму от чего?
— Альфа-суматриптан, — коротко отозвался Муромцев. — Мне эта микстура от головной боли хорошо знакома, на себе испытал.
— А как тогда выжили? — удивился судмедэксперт.
— А я вообще живучий, — усмехнулся подполковник. — Потому и не генерал.
Весть о смерти Глеба Викторовича Буданова достигла Лубянки еще раньше, чем туда вернулся Муромцев. В кабинете Сургутова сидели все три зама-полковника и Афанасий Никитич. Обсуждали печальную новость.
— Да-а, какой был человек… Золото. Таких больше нет и не будет, — говорил Бортников.
— Чего в дверях застыл? — бросил Муромцеву Сургутов. — Садись уж. Надо было тебе еще вчера вечером к Буданову отправиться, коли уж ты такой догадливый. Эх, Петя, Петя… Нет в тебе инициативы.
— Нет, — согласился Муромцев. — Одно раболепие только и осталось.
— Ну, что теперь скажешь, умник? — спросил у него Тарута. — Опять Тортошина упустил? А если знал, что Профессор обитает на даче у Глеба Викторовича, то почему нас в известность не поставил?
— Да он просто не успел, — вступился за Муромцева Афанасий Никитич. — Времени мало было.
— Скажу по секрету: операция была строго конфиденциальной, — добавил Сургутов. — Все было тщательно взвешено и проводилось под моим личным контролем. Нельзя было допустить ни малейшей утечки информации. Так что вы особо Муромцева не корите. Он сделал все, что было в его силах. Просто противник вновь оказался хитрее и изворотливее.
— Значит, утечка все-таки произошла, — предположил Рогов. — И я сильно подозреваю, что именно из окружения Петра Даниловича.
— А вот с этим мы еще будем разбираться, — пообещал генерал.
— Нет, но как ловко этот Мориарти все продумал: прятаться там, где его никогда сроду искать бы не стали — на даче генерала КГБ! — с восхищением произнес Смышляев. — Что вы там все время говорили о рыбаке и рыбке? Вот вам и налим под корягой, у самого нашего носа.
— Даже я этого не мог предположить, — вздохнул Афанасий Никитич. — А ведь мы с Глебом Викторовичем почти соседи. Правда, я к нему редко в гости захаживал. А Тортошин наверняка где-нибудь в мансарде жил. Да посмеивался.
— Зачем в мансарде? У Буданова дача на сто комнат, так я думаю, — усмехнулся Смышляев. — Да бункер на случай ядерной войны, уверен в этом.
— А я знаю, кто предупредил Буданова и Тортошина, — сказал Тарута.
— Кто? — спросил Сургутов.
— Да кто же еще, кроме этой Ирочки — вдовы Егоршина и жены Муромцева, а по совместительству и внучки генерала?
Тут уж все посмотрели на полковника Таруту, как на небезопасного больного. Первым высказался Бортников: