И с точки зрения Алдо это тоже имеет хороший деловой смысл, - размышляла она. - Опыт Петра был бы для него плюсом.
Ее муж был военным инженером - и хорошим. Никто никогда не предполагал, что нынешнее застопорившееся состояние его карьеры имеет какое-либо отношение к его компетентности или способностям. На самом деле, до того, как его пребывание в офисе генерального инспектора привело его к конфликту с мрачным миром политического покровительства, на него смотрели как на восходящую звезду. Во многих отношениях предложение Алдокима было столь же проницательным, сколь и щедрым, особенно если учесть, что он понимал, насколько недовольным в данный момент чувствовал себя Петр.
- Не знаю, - медленно произнесла она сейчас. - Я имею в виду, это звучит как замечательное предложение, и ты знаешь, как сильно я люблю Алдо. Но я никогда не была в Америке. Я даже не знаю, понравилось бы мне там. А если бы мы переехали, как насчет всего, что мы оставили бы позади? Маму, папу - твою маму?
- Я знаю. - Он снова погладил ее по длинным волосам. - Но у мамы все равно были бы Ваня, Федор и Людочка - знаешь, одно из преимуществ больших семей! И обе ее сестры, если уж на то пошло. И у твоих родителей все еще были бы обе твои сестры. И не похоже, что все еще продолжается холодная война. Что с телефонами и интернетом не так уж трудно оставаться на связи. Просто посмотри, как справляется Алдо. Если уж на то пошло, с теми деньгами, о которых он говорит, мы могли бы каждый год приезжать всей семьей в гости. Или привезти всех наших родителей навестить нас, если понадобится. Кто знает? Они могут решить, что им нравится Америка! Ты же знаешь, в этой стране должно быть полно иммигрантов практически отовсюду.
- Ты думал об этом, не так ли? - Она оторвала пристальный взгляд от волос Григория, и он кивнул.
- Наверное, да, - признался он. - Думаю, больше, чем предполагал, иначе я бы уже обсудил это с тобой. Я имею в виду, это не то решение, которое мне нужно принимать в одиночку - не тогда, когда это касается тебя, детей и наших семей.
Она снова слабо улыбнулась, подумав обо всех знакомых мужчинах, которые именно так бы и поступили: принять свое решение, а затем объявить о нем своим женам. Такое отношение начало ослабевать, но в Украине ему еще предстояло пройти долгий путь.
Что могло бы быть еще одним доводом в пользу того, чтобы сделать этот шаг, - подумала она. - Что бы еще я ни думала об американцах, их женщины, безусловно, такие... напористые. - Она посмотрела вслед Дарье, и ее улыбка стала шире. - Боже, подумай, какой она будет, если вырастет там!
- Это действительно то, что ты хочешь сделать? - спросила она.
- Не знаю, - честно сказал он. - Вплоть до последних двух лет я бы сказал "нет". Как ты говоришь, я был полностью сосредоточен на армии. И есть часть меня, которая все еще там - ты права насчет этого. Но это предложение от Алдо... это не просто щедро, это захватывающе. И я хотел бы добиться чего-то более значимого в своей жизни, чем быть самым старым человеком, когда-либо получившим звание майора.
- Как скоро Алдо нужен ответ?
- Что ж, - сухо сказал Петр, - если ты не считаешь, что боевые действия в Афганистане закончатся в следующем месяце, я не думаю, что есть огромная спешка. В любом случае, мы, конечно, можем подумать об этом некоторое время. Кроме того, нужно еще подумать о моем положении. Одно оформление документов, если я решу уволиться, займет пару месяцев. Но в ответ на твой вопрос думаю, это то, что нам обоим нужно обдумать. Хотя, я бы хотел, чтобы мы приняли решение до конца лета.
Владислава медленно кивнула с задумчивым выражением лица, и он кивнул в ответ. Ее спокойный, обдуманный подход к жизни был одной из вещей, которые он особенно любил в ней. Это всегда было частью ее характера, даже когда они были школьниками, и он доверял ее суждениям. Она была не из тех, кто торопится с каким-либо решением, но как только принимала решение, не оглядывалась назад и не сомневалась в себе. И она не стала бы сомневаться в нем.
- А пока, - он протянул руку и подхватил Григория на руки, щекоча маленького мальчика до тех пор, пока тот радостно не завизжал, - давай спустимся к озеру и убедимся, что у нас все еще есть трое отпрысков.
VI
Подполковник Аластер Сандерс хотел получить свою звезду.
Что ж, справедливости ради, каждый подполковник или полковник в конце концов хотели звезды. Однако в его случае появился дополнительный стимул быстро получить генеральское звание.
Нет, он объяснял одному потенциальному остряку за другим, он не из Кентукки. Он был из Вайоминга. И у него тоже не было никаких секретных рецептов. Если уж на то пошло, он даже не очень любил жареную курицу, большое вам спасибо. Однако солдаты были солдатами, а офицеры, старшие по званию, были старшими по званию, и он без тени сомнения знал, что его будут преследовать эти якобы шутливые расспросы до того долгожданного дня, когда - о, слава! - он станет бригадным генералом Сандерсом.
Конечно, - напомнил он себе, - рассматривая лежащие перед ним приказы с чем-то меньшим, чем восторг, всегда есть компромиссы, и они будут и в этот долгожданный день. Например, отказаться от заданий, подобных тому, которое он сейчас занимал. Как командир первого батальона второй бригады третьей бронетанковой дивизии, он выполнял то, что, по его мнению, было самой важной обязанностью в его карьере.
Даже сегодня все еще дорабатывался план преобразования армии с целью создания идеальной конфигурации для ее модульных бригад. И хотя за последние несколько лет обнаружилось, что формат ее вооруженных колесными бронетранспортерами "Страйкер" бригад действительно хорошо подходит для быстрой, мобильной войны с партизанами, повстанцами, террористами и боев низкой интенсивности в целом, для некоторых других задач он годился гораздо хуже, чем прогнозировали энтузиасты. предполагавшие, что это сработает. Короче говоря, по-прежнему существовала необходимость в тяжелых маневренных силах, что, как правило, подчеркивали недавние политические события.
Именно таким должен был быть его общевойсковой батальон, а третья бронетанковая дивизия была восстановлена менее двух лет назад специально для увеличения числа тяжелых боевых групп. На данный момент организационная структура и оснащение его батальона состояли из его штаба и штабной роты, двух рот танков M1A2 Абрамс, двух рот механизированной пехоты и механизированной военно-инженерной роты. Обе его пехотные роты передвигались на боевых машинах пехоты M2A3 Брэдли со всей обновленной цифровой электроникой, и поговаривали о придании бригаде собственного боевого вертолета, хотя он подозревал, что управление будет осуществляться на уровне бригады, а не на уровне батальона.
Ему только что сообщили, что он получает три дополнительные единицы самоходных зенитных комплексов ANT/TWQ-1 Эвенджер для своего предстоящего задания, а также два из трех механизированных разведывательных взводов бригады, размещаемых на боевых разведывательных машинах Брэдли M3A3. Несмотря на то, что его не слишком беспокоило данное задание, он должен был признать, что у него была мощная, способная надрать задницу коллекция боевых сил. Он также не мог притворяться, что не испытывал глубокого удовлетворения от того факта, что это было его, все его.
Ну, во всяком случае, его, командира бригады, командира дивизии и национального командования. Действительно, приказы, которые он только что получил, можно было рассматривать как мягкое напоминание о том, что у тех, кто командовал вооруженными силами Соединенных Штатов, иногда могла возникнуть странная маленькая задача, выполнения которой "его" батальоном они хотели бы. Возможно, это было неразумно с их стороны, но так оно и было.
Однако на самом деле он не возражал против того, чтобы ему напоминали, и не это было причиной его недовольства. Нет, проблема была в том, куда они его отправляли. Или, что более важно, возможно, причина, по которой они посылали его.
Герат, столица провинции Герат, находился прямо у границы с Ираном. В последнее время в провинции было не так много боевых действий, если не считать все более частых операций с целью воспрепятствовать потоку оружия через границу из Ирана. Однако большая часть этого оружия направлялась в пункты в глубине страны, а не в сам Герат, и правительство провинции (которое, по крайней мере, было относительно свободно от коррупции и кумовства, насколько мог судить Сандерс) имело относительно твердый контроль над регионом. Фактически, за последние пять или шесть месяцев в городе Герат произошло значительно меньше инцидентов, чем в самом Кабуле. Но внутреннее афганское кровопролитие (или его отсутствие) не было причиной отправки туда его батальона.
Нет, причиной этого была напряженность между иранским режимом и Западом в целом, особенно, Соединенными Штатами и государством Израиль,.
Сандерс на самом деле не считал себя экспертом в области международных отношений и дипломатии, но командир общевойскового батальона также не мог позволить себе быть неосведомленным в таких вопросах. Если уж на то пошло, его начальство отнеслось бы к такому положению дел довольно неодобрительно. Из-за этого он был слишком хорошо осведомлен о том, насколько резко испортились отношения с Ираном за последние несколько лет.
Жестокое подавление режимом внутреннего инакомыслия - "зеленого движения" - еще больше осложнило его отношения с внешним миром. Массовые казни, последовавшие за возобновлением протестов в 2012 году, завершили превращение Ирана в изгоя, и режим отреагировал на это тем, что стал еще более жестким, еще более репрессивным. Продвигаемое США эмбарго на поставки нефти, которое, наконец, было согласовано после убийства Мир-Хосейна Мусави Хаменеи в 2011 году "неизвестными лицами", нанесло серьезный ущерб иранской экономике, и режим обвинил их (и аналогичное западное давление) в последующем всплеске уличных протестов. Вероятно, на этот раз на их стороне была некоторая логика, - признал Сандерс, - хотя их решение убить Мусави - или, по крайней мере, отказаться привлекать кого-либо к ответственности за это (за исключением, конечно, агентов великого сатаны, который, несомненно, заказал преступление специально для того, чтобы привлечь их к ответственности) - черт побери, имело гораздо большее значение. И даже если эмбарго делало ситуацию еще хуже, он не собирался проливать слез из-за их ярости и того, что должно было быть неуклонно растущим внутренним чувством отчаяния. Однако их реакция включала отказ от шарады "мирной ядерной энергетики" и открытое объявление о своем намерении как можно быстрее приобрести ядерное оружие.