хизм, меньше-эсэровство, чуть больше кадетство, еще больше черносотенство и самый неожиданный антисемитизм (до смешного заразивший даже евреев); поэтически: непринятие мира, вообще, существующего пафоса господствующего класса в частности, то есть аполитизм, ненависть к принципу организации: принципиальный индивидуализм, своевольничание; внеполитичный протест – апология бандитизма и упоение рассказами о разбойничьих подвигах; неприятие господствующей идеологии; протест против рационализма – мистика, демонстративная религиозность, появление в стихах и прозе такого осмеянного футуристами литературного персонажа, как небезызвестный Господь Бог и многое в том же роде. Особенно интересна одна подробность в современном укладе жизни исследуемого общественного явления: большинство этих людей живет старыми запасами, распродавая уцелевшее от реквизиций, переселений, вселений и уплотнений имущество, приобретая на него предметы питания, то есть непрерывно съедая свои средства существования без возможности и надежды пополнить их чем-либо новым в том же роде: такое новое перестало производиться в Р. С. Ф. С. Р., его можно найти только за ее пределами, и крик: «в Москву, в Москву», сменился воплем: «за границу» или даже «в никуда».
Мне пришлось привести не случайно заголовок книги одного талантливого имажиниста36, среди продуктов распадения того литературного течения, которое внешне как бы одержало победу на всех фронтах, а теперь умирает, потому что исчезло из его питательной среды то отношение к собственному быту, которое его породило и поддерживало его существование.
Вопреки всем нападкам имажинисты – явление органически связанное с настоящими условиями существования мелкой городской буржуазии. Пусть техника их стихов – футуристична, пусть большая их часть была в свое время в рядах футуристов, пусть некоторые критики обличают их в сплошном или систематическом присвоении до них написанных строчек, – мы знаем, чем живет и питается современный обыватель, мы знаем, какое участие принимает он в производстве страны, мы знаем, как ему приходится использовать нелегальное распределение краденных продуктов для поддержания своей жизни, и поэтому литературные хищения имажинистов только доказывают их своевременность и органичность. Они последовательны и в методах своей издательской деятельности, сплошь нелегальной, и в способах Сухаревского распространения своей литературы. Они являются истинными представителями чувств и идеологии всех совбуров, совбарышень и совспекулянтов, не только в шершеневичевском аполитизме, не только в мариенгофской эротике или кусиковской экзотике, но и в есенинской религиозности, в его разбойничьем пафосе, столь милом сердцу любителей кулацких восстаний, и… сердцу бывших народников, ничего не забывших из времен своей грешной молодости и ничему не научившихся в этой области от партийных билетов, украшающих ныне их почтенную старость.
Тот факт, что наряду с этой старшей группой эпигонов футуризма продолжают возникать, образовываться и почковаться все новые поэтические секты, показывает, что окончательной формулы, объединяющей чувства обывателя, еще не найдено. Жизнь его слишком беспокойна и превратна, чтоб в ней могло что-нибудь основательно отстояться. Дальнейшие события в области этой поэзии зависят от характера ближайшего развития нашего производства и от тех изменений, какое оно внесет в современный уклад городского быта.
Ошибочно было бы противопоставлять этому течению группу, известную под именем пролетарских поэтов, в самом титуле которых имеется некоторое недоразумение. Люди, ее образующие, вышли из рабочей среды, но рабочими быть перестали по большей части вот уже несколько лет. Живут они не на фабриках, непосредственного участия в производстве не принимают, и по роду деятельности должны быть отнесены к лицам так называемых свободных профессий, то есть все к той же городской мелкой буржуазии. Конечно, они недавно в ее рядах, конечно, они – считают, что их теперешнее положение выше того, которое они занимали раньше, – не станем с ними спорить по этому поводу, а примем к сведению такой факт и тогда мы увидим, что отношение к происходящему у них должно быть диаметрально противоположно отношению имажинистов, ничевоков, презентистов, экспрессионистов, ледоколистов, ваграмофлейтистов37 и прочая, и прочая, и прочая.
Оно и является таковым: среда, их питающая, то же иная: это та группа старой и новой интеллигенции, которая ведет ответственную и натурпремированную работу, обеспечена жилищем и топливом, в услугах спекулянта не нуждается, личного запаса всяких предметов обмена не имеет и ни переселений, ни мобилизаций поэтому не боится. Она основательно погрязла в канцелярии и потому обюрократилась, и потому очень ревниво относится ко всякой критике, особенно печатной. Ее оптимизм очень искренен, и не ее вина, если он носит официальный характер. За краткостью своего довольно уединенного существования, она не успела создать культуры, как не успела создать достаточно ощутительного производства. В последней области мы еще находимся в периоде овладения продуктами капиталистического строительства и живем в них, как в реквизированном особняке. Общественный слой, о котором я говорю, еще очень тонок, неоднороден, люди его образующие принесли с собой остатки своего прежнего быта и его навыков, чувства их могут быть объединены и обобщены только в области политики. Перегруженность работой не оставляет им достаточно свободного времени для общения с людьми, а если такое и удается осуществить, то производится оно в узком и тесном кругу товарищей по работе: люди других социальных группировок слишком неприятные собеседники, да и политически опасно их к себе подпускать, – если не напакостят, то карьере повредить могут.
То обстоятельство, что мировая революция развивается с быстротой, вынуждающей Р. С. Ф. С. Р. в деле своего экономического спасения рассчитывать главнейшим, а до самого недавнего времени единственным образом на собственные средства, помогает забывать, что настоящая ценность нашего государства в том, что оно является единственным участком территории мировой борьбы пролетариата, где низвержен крупный частный капитализм. Все больше забывается средняя буква нашего пентаграмматона38 и национализму представляются неожиданные возможности. О патриотизме говорить не приходится: идея государства веками смешивалась с понятием его земельной площади, и победоносная борьба за коммунистические советы ведь только еще протекала в пространстве.
Я остановился с такой подробностью на анализе изложенного социального явления, – с подробностью, которая может показаться излишней, но считал необходимым ее в виду полной неразработанности вопроса и тем несправедливым нападкам, которые за последнее время участились по адресу группы пролетарских поэтов. Нападки эти столь же несправедливы, как и не заслуженны.
Если в период первых выступлений техника пролетпоэтов и повторяла приемы Маяковского, то объяснение такому случаю легко найти в неуравновешенности структуры того общественного слоя, в котором протекала поэтическая работа этих лиц, и вызываемым подобным обстоятельством динамическим направлением формы. Надо указать и на то, что Маяковский был единственным большим поэтом, в те дни безоговорочно повернувшим на путь мировой революции вообще и на дорогу советского строительства в частности. В настоящее время поэты «кузницы»39 все более поворачивают в сторону изобразительных приемов символизма. Что они вынуждены быть эклектиками, кажется, достаточно ясно показано выше, но необходимость их отхода от футуризма требует некоторого пояснения.
Мы видели, как футуризм, правда, постепенно перешел из должности поэзии будущего на амплуа поэзии настоящего, к чему его привела его диалектическая антитеза символизму в отношении к миру. Я указал также и на то обстоятельство, что среда, в которой развивается поэзия интересующей нас группы литераторов, отличается замкнутостью. В силу отмеченных мной предпосылок всякого поэтического начинания у наших лириков эта замкнутость должна приобрести особенный, доходящий до агрессивности отпечаток. Так оно и есть в действительности: замкнуты не только в организационном смысле, не только в своих коллективных выступлениях, когда они избегают появляться на трибуне, обмирщенной чужими и погаными предшественниками, но и в самых выражениях своих чувств, в самом выборе тех своих треволнений, которые им приходится выражать ритмически. Если наши потомки захотят составить себе картину жизни республики наших дней и обратятся для этого к писаниям пролетарских поэтов, в виду программного заявления последних об их принципиальной привязанности к действительной жизни, случится такая идиллия, перед которой Теокрит покажется Гартманом40, и исследователь погрузится в глубочайшее недоумение, буде он не лишен иных источников исторической характеристики современной нам эпохи. Пролетарский поэт обязан писать оптимистические стихи во всяких обстоятельствах, ибо он окружен врагами, которые будут радоваться малейшему выражению беспокойства с его стороны. Таким образом, эта поэзия оставляет ряд чувств и ощущений современного нам поэта пролетария без воплощения: она даже и для этого слоя новой интеллигенции является недостаточно емкой, но в неискренности ее обвинить нельзя. Вместе с тем ряд ограничений, о которых пришлось упомянуть, образует своеобразное отношение к действительности, в силу которого добрая ее половина, если не больше, оказывается за пределами поэтического наблюдения или изображения. Получается положение, обратно повторяющее позицию имажинистов с компанией: другая, но вполне аналогичная форма обновленного непринятия мира. Не даром теория предпочтительности образного письма, защищаемая имажинистами, нашла своих последователей среди теоретиков пролетарской группы, не случайно также и все усиливающееся тяготение той