До сих пор я сталкивалась с привратником лишь в одном месте — в шикарном отеле «Силбах», что расположен в центре города. Заметная нехватка лиц этой профессии объясняется тем, что Луисвиль по уровню преступности сильно не дотягивает до крупных городов. В Чикаго или Нью-Йорке привратник необходим для охраны дома. В Луисвиле его держат главным образом ради престижа. Это не очень тонкий способ напомнить, что у людей, ныряющих под своды роскошного портала, водятся денежки, и немалые.
Столь немалые, что они не желают пускать в свой дом кого ни попадя.
И в частности, пьяную лягушку, орущую хиты шестидесятых годов.
— Глория, давайте больше не будем петь, ладно? — осторожно предложила я.
Вряд ли она меня услышала, но резко сменила репертуар, затянув, несомненно, свою любимую — гимн завсегдатаев пивных. Уж эту песню наверняка не откажутся послушать в блестящем обществе. Например, в "Ивовом Гребне".
— "Девяносто девять бутылок на стене, — завывала Глория. — Були-буль, хлоп-топ, и нет одной…"
Когда она дошла до девяносто седьмой бутылки, я не выдержала и потрясла ее за плечо.
Она подпрыгнула, испугавшись даже сильнее, чем в ресторане Джека Мулла. И замолчала. Если б я знала, что мое прикосновение произведет такой эффект, то дотронулась бы до нее много раньше.
— Как давно вы знакомы с Сиси?
Ответ меня не очень интересовал. Моя цель заключалась в том, чтобы беседой отвлечь Глорию от пения.
Не до конца уняв дрожь, она поспешно ответила:
— Да уж изрядно. — И тут же принялась за старое: — "Девяносто семь бутылок…"
Тут вмешался Матиас. Либо он разгадал мой маневр, либо его барабанные перепонки едва не лопались и он был готов испробовать что угодно, только бы толстуха умолкла.
— Вы сказали, что дружите с мисс Смак "изрядное время"? — заорал он, стараясь перекрыть бравурную мелодию.
Не блестящая реплика, но дело свое она сделала. Глория оборвала песню.
— Дружу? Эта бесстыжая мне не подруга! — Она выпятила губу. — Была, да вся вышла.
Я почти не прислушивалась к ее словам. Скорее блаженно внимала странной тишине. Словно выключили отбойный молоток.
— Не горячитесь, — вставил Матиас.
— А я и не горячусь! — рявкнула Глория. — Мне бы раньше догадаться, какая из нее подруженька! Ведь она такое несла про Эдди, просто жуть!
— Жуть? — Матиас, добрая душа, видимо, решил стоять насмерть: если надо, он будет подбрасывать вопросики этой меломанке хоть до следующего лета.
— А то! Послушать ее, так Эдди был не адвокатом, а законченным преступником!
Матиас неплохо справлялся. Мне не требовалось вносить свою лепту, тем более что мое вмешательство могло вновь настроить Глорию на песенный лад. Но все-таки мне с трудом удалось не отреагировать: "Да неужели! Кто бы мог подумать!"
— Сиси подбивала меня бросить Эдди! Представляете?
Лично я не могла представить другое — какая нормальная женщина согласится встречаться с Бартлетом.
— Надо же! — Матиас помотал кудлатой головой.
— Теперь-то я понимаю, — продолжала Глория, — она просто завидовала. Хотела, чтобы я тоже осталась без мужика. У нее-то самой никого! Да и откуда у Сиси мужик-то возьмется? Кто ж польстится на такую? — Я ждала, когда в разговоре всплывет слово «стыд». Ждать пришлось недолго. — Надо бы бесстыднее, да некуда!
Сейчас Глория опять начнет морализировать. Я не выдержала и подалась вперед.
— Что за жуткие вещи рассказывала Сиси об Эдди?
У толстухи перехватило дыхание. Словно Терминатор вдруг шепнул ей на ухо пару теплых слов.
— Скажу, коли вам интересно, — угрюмо ответствовала она. — Кое-кому может показаться, будто Сиси ничего плохого и не говорила… — Намек понятен: человек, убивший Бартлета, не ужаснется россказням ее подруги. Мы, убийцы, славимся своим бессердечием. — Но по мне, она змеюка подколодная!
— Не сомневаюсь.
Мое сочувствие не тронуло Глорию.
— Еще бы! — фыркнула она. — Эта нахалка даже заявила, что за пять долларов Эдди родную бабушку продаст!
Я насторожилась. Любопытно. Похоже, Сиси видела людей насквозь. Что придавало делу новый оттенок. Не включить ли мисс Смак в постоянно пополнявшийся список "Людей, которые не прольют ни слезинки по безвременно ушедшему от нас Эдварду Бартлету"?
Конечно, попадание в этот список чревато неприятными последствиями. Например, вас немедленно могут превратить в главного подозреваемого. Мое имя в этом списке несомненно значилось, и все думали, что Бартлета убила я. Мне еще сильнее захотелось побеседовать с коварной подружкой Глории.
Перед нами замаячил внушительный каменный фасад "Ивового Гребня". Я бывала здесь прежде, показывала квартиры, выставленные на продажу, и знала, что в этой крепости имеется не только привратник, но и охрана. Довольно хилая, но вполне достаточная, чтобы создать дому репутацию уютного гнездышка для тех, у кого денег куры не клюют. Если петляющей подъездной дорожки и дубовых дверей парадного входа с затемненными стеклами покажется мало, то каменный флигель для охранника, проверяющего каждого визитера, довершит дело.
Легче получить разрешение прогуляться босиком по золотым запасам Соединенных Штатов, чем проникнуть в "Ивовый Гребень".
Зная все это, я была исполнена решимости не подпустить Глорию к охраннику. Матиас, очевидно, стремился к тому же. Едва нажав на тормоза, он открыл дверцу и откинул переднее сиденье, помогая мне выбраться. Выпустить нашу спутницу он и не подумал.
— Эй, а меня вы с собой берете? — всполошилась толстуха.
— Нет, пока нет! — хором выпалили мы с Матиасом.
— Не утруждайте себя, — постаралась я смягчить удар. — Посидите здесь, а я пойду переговорю с охраной.
Не дождавшись благодарности за великую услугу, которую будто бы ей оказываю, я рванула к каменному флигелю: а вдруг Глория решит, что не нуждается в услугах? Тем более в моих.
Уже на ходу я услышала, как Матиас вновь садится в машину.
— Итак, часто вы здесь бывали? — Похоже, он уже исчерпал все темы для светской беседы и перешел к протокольным вопросам.
Сначала я назвала девушке-охраннице имя Глории, поскольку Сесилии Смак оно было знакомо, потом свое и Матиаса. Пока девушка звонила, выясняя, можно ли нас впустить, я огляделась. "Ивовый Гребень" утопал в магнолиях. У парадного подъезда росло могучее дерево, еще два в узком дворике и три на лужайке сбоку от дома. Магнолии служили доказательством сразу двух пунктов: во-первых, обитатели "Ивового Гребня" очень богаты, во-вторых, Луисвиль действительно находится на юге.
Последняя мысль не нова. Я прожила здесь всю жизнь и никогда не слыхала, чтобы кто-нибудь сомневался в южном статусе Луисвиля. Это считалось само собой разумеющимся. Хотя какую бы карту США вы ни взяли, на любой отлично видно, что наш город расположен не на севере и не на юге, но точно посередине.
Подозреваю, что и простые луисвильцы, и обитатели "Ивового Гребня" настаивают на своей принадлежности к югу по одним и тем же соображениям: Юг звучит куда шикарнее, чем Середина.
Сиси Смак, вероятно, согласилась нас принять, потому что девушка протянула мне регистрационный листок.
— Распишитесь, пожалуйста.
Наступил напряженный момент. Матиасу и Глории также придется заполнить нужную графу. Но сумеет ли толстуха поставить хотя бы крестик, не говоря уж о том, чтобы начертать свое имя? К счастью, девушка в форме добродушно предложила:
— Распишитесь и за остальных. Все так делают.
Это было вопиющим нарушением правил безопасности, но я не стала спорить. Сделала, что мне велели, и вернулась к машине.
Следующий опасный момент наступил, когда Матиас, передав мне конверт с фотографиями, принялся помогать Глории выйти из машины. Стоило той ступить на твердую землю, как ее зашатало из стороны в сторону. Я испугалась, что толстуха не доберется до подъезда на своих двоих. Но нет, тяжело повиснув на Матиасе, она преодолела дистанцию, как и подобает стойкому оловянному солдатику.
Вот только песен больше не пела. Поразительно, но она даже не мурлыкала себе под нос, пока мы тащились к парадному. Все свое внимание Глория сосредоточила на ногах, осторожно ставя их одну перед другой.
"Добро" охраны дает вам пропуск в элитное общество. Привратник не только распахнул перед нами дверь, но и отдал честь, прикоснувшись пальцами к шляпе, словно приветствовал английскую королеву.
Глория пришла в восторг. Пройдя сквозь дубовые двери, она широко улыбнулась привратнику и отсалютовала в ответ, похлопав ладонью по зеленому бантику в рыжей шевелюре.
В таких местах, как холл "Ивового Гребня", невольно переходишь на шепот. Минуя зеркала в золотых рамах с лиственным орнаментом, огромные филодендроны в горшках и антикварные канапе, расставленные по углам, мы с Матиасом переговаривались приглушенным тоном распорядителей похорон:
— Какой этаж?
— Сказали, третий.
Роскошь, вынудившая нас с Матиасом понизить голос, нисколько не смутила Глорию.
— Ух ты! — гаркнула она. — Разве это не высший класс, а?
В холле я насчитала четырех людей. Все они обернулись на замечание толстухи. Все четверо были седовласы и смотрели неодобрительно.
Энергичным кивком я дала понять нашей спутнице, что слышала ее и повторять нет нужды, и отвернулась, дабы оборвать ее излияния.
Благодаря мягкому свету, струившемуся из медных бра на стенах, мраморным плитам на полу и деревянным панелям благородных синих оттенков в холле "Ивового Гребня" чувствуешь себя, как в соборе. Если, конечно, найдется собор просторный, как футбольное поле, с огромной хрустальной люстрой на потолке и журчащим фонтаном в центре.
И проститутка живет в таких условиях. Вот уж действительно ирония судьбы!
Матиас, вероятно, тоже ощутил эту иронию.
— Ты уверена, что мы не ошиблись адресом? — прошептал он. — Очень уж это место не похоже на…
— Да тут она живет, все правильно! — перебила Глория. Матиас по-прежнему поддерживал ее из опасения, как бы дамочка не рухнула по дороге и нам не пришлось втаскивать безжизненное тело в лифт. — Мне ли не знать, я не раз наведывалась к ней в гости.