«Перестройка» 1985–1990 годов, а также драматические перемены 1991–1992 годов происходили в СССР и в Российской Федерации под воздействием многих экономических, социальных, политических и иных факторов, среди которых влияние инакомыслия 1960—1970-х годов являлось не самым главным. Естественно, что и влияние самих диссидентов на эти события не могло оказаться особенно сильным, хотя сам факт такого влияния признавали самые разные политики последнего десятилетия – от Горбачева до Гайдара. Развитие перестройки привело сначала к освобождению Андрея Сахарова, вернувшегося в Москву из ссылки в декабре 1986 года. В 1987 году из лагерей, тюрем и ссылки были освобождены почти все политзаключенные, а затем и те из диссидентов, которых осудили по уголовным статьям. Часть недавних зека предпочла эмигрировать, однако большая часть включилась в общественную деятельность.
В стране в это время шло быстрое развитие неформальных организаций самого различного направления. Возвращение диссидентов ускорило этот процесс. Александр Подрабинек, определенный на жительство в г. Киржач Владимирской области, начал издавать с августа 1987 года «Экспресс-Хронику». Это издание информировало читателей о судьбе правозащитников, еще находящихся в заключении или в психиатрических лечебницах, о разного рода митингах, манифестациях и собраниях, заявлениях и документах, связанных с защитой прав человека. Лев Тимофеев начал издавать независимый журнал «Референдум». Валерия Новодворская объявила о создании партии «Демократический Союз». При участии Бориса Кагарлицкого и Андрея Исаева образовалась Федерация социалистических общественных клубов и информационный бюллетень «Левый поворот». При участии Г. Померанца, В. Осипова, П. Айрикяна, С. Григорьянца стал выходить в свет общественно-политический журнал «Гласность». Этот перечень инициатив и начинаний диссидентов можно продолжить.
Со второй половины 1988 года многие диссиденты получили возможность публиковать свои материалы во многих газетах и журналах страны. В стране ширилось новое оппозиционное движение в форме разного рода народных фронтов, политических клубов, культурных и экологических ассоциаций. Избирательная кампания по выборам народных депутатов СССР, проводившаяся по новому, более демократическому избирательному закону, создавала в стране новую политическую обстановку. Однако из участников диссидентских групп и движений шестидесятых годов народными депутатами СССР стали только трое: Андрей Сахаров, Юрий Карякин и Рой Медведев.
На следующий год при выборах народных депутатов РСФСР мандаты депутатов получили еще два диссидента-шестидесятника: Глеб Якунин и Сергей Ковалев. Борис Кагарлицкий был избран депутатом Моссовета. Известный украинский правозащитник Вячеслав Черновил, который провел в лагерях два срока, возглавил исполком Львовского горсовета. Мустафа Джемилев, диссидентская судьба которого была, пожалуй, еще более тяжелой, возглавил меджлис крымско-татарского народа, все еще разобщенного между Узбекистаном и Крымом. Наибольшего успеха добился грузинский диссидент и основатель Хельсинкского союза в Грузии Звиад Гамсахурдиа, избранный в 1990 году не только народным депутатом республики, но и Председателем Верховного Совета Грузии. К сожалению, это ускорило раскол Грузии по национальному и клановому признаку и привело к трем кровопролитным национальным и гражданским войнам на ее территории.
В конце 1989 и в течение 1990 года советское гражданство возвращено практически всем диссидентам шестидесятых годов, оказавшимся в эмиграции. Это позволило им более активно участвовать в общественной жизни страны, хотя и на стороне разных политических групп и движений. Мало кто из этих новых граждан СССР переехал в родную страну на постоянное жительство. Но они регулярно выступали в советской и российской печати, приезжали в Москву, Санкт-Петербург для участия в разного рода собраниях и иных мероприятиях.
Мне приходилось читать и видеть в Москве В. Буковского, А. Синявского, М. Розанову, В. Максимова, В. Аксенова, А. Зиновьева, А. Гинзбурга, П. Абовина-Егидеса, Ю. Орлова, В. Белоцерковского, В. Войновича, Г. Владимова. Глеб Павловский, не выезжавший, насколько мне известно, из СССР, возглавил журнал «Век ХХ-й и мир». Кронид Любарский, создавший в эмиграции интересный журнал «Страна и мир», вернулся в Россию и возглавил здесь популярный еженедельник «Новое время». В любом случае влияние диссидентов шестидесятых годов на общественную жизнь и общественное мнение 1990–1991 годов было заметным, хотя и не определяющим. Оно стало уменьшаться как раз после победы демократов в конце 1991 года и практически сошло на нет в 1992–1993 годах. Среди депутатов Государственной Думы, а также в правительственных органах России, даже в разного рода консультативных и аналитических органах России нет ни одного из диссидентов шестидесятых годов. Их влияние заметно лишь в некоторых творческих союзах. Почему это произошло? Я назову лишь несколько причин.
Самая простая причина – время и возраст. В конце 70-х годов погибли в авариях Андрей Амальрик и Александр Галич. В 80-е один за другим уходили Петр Григоренко, Юрий Даниэль, Раиса Лерт, Виктор Некрасов, Раиса Орлова, в декабре 1989 года умер Андрей Сахаров. В последние несколько лет скончались Владимир Максимов, Иосиф Бродский, Андрей Синявский. Где-то в западной жизни затерялись участники демонстрации августа 1968 года Павел Литвинов и Владимир Дремлюга. Многие просто состарились и отошли от общественной деятельности. За последние тридцать лет в нашей стране сменилось два политических поколения. Горбачев привел в политику «молодых» пятидесятилетних людей, включая и Ельцина. Теперь им на смену приходят сорокалетние и даже тридцатилетние политики и общественные деятели. Поддерживать контакт с этими людьми для нас, перешагнувших семидесятилетний рубеж, оказывается делом почти невозможным.
Правозащитная деятельность и инакомыслие в 60—70-е годы определяло себя не как политическое, а как нравственное и идеологическое движение, оно не претендовало на власть в стране. Целью открыто выступавших диссидентских групп, кружков, комитетов, союзов, ассоциаций было влияние на общество, главным образом на интеллигенцию, а через нее и на власть. «Возродить и сберечь моральный и умственный капитал предков», «залечить национальный дух», «возврат к Богу и к своему народу», «максимум духовных изменений при минимуме внешних», «всем должна быть дана свобода мнений», «мир, прогресс и права человека», «прекратить преследования за обмен информацией и идеями» – так формулировали свои цели представители самых разных диссидентских течений.
В стране существовали небольшие радикальные группы, которые ставили своей задачей свержение власти КПСС или даже вооруженную борьбу с властью. Но все такие группы находились в подполье, и их деятельность быстро пресекалась как преступная. Мне приходилось в семидесятые годы только два раза встречаться с участниками таких групп, уже отбывшими семи– или восьмилетнее заключение. К движению диссидентов эти группы не имели отношения. Наша деятельность была легальной, мы настаивали на том, что не нарушаем законов и Конституции. Напротив, мы считали, что нарушением законов и Конституции являются репрессии против диссидентов и инакомыслящих.
Выступая за демократию и гласность, движение диссидентов не ставило своей задачей отстранение КПСС от власти, в 60—70-е годы такая задача для всех нас казалась нереальной. Коллективные заявления в защиту Синявского и Даниэля, Галанскова и Гинзбурга, под которыми стояли нередко сотни подписей, были адресованы ЦК КПСС. Отдельные заявления подобного рода адресовались Верховному Суду СССР, Генеральной прокуратуре СССР, а то и КГБ СССР К «вождям Советского Союза» обратился в сентябре 1973 года с большим письмом А. Солженицын. Еще раньше он направлял свои письма и заявления Союзу писателей СССР, Министру внутренних дел, секретарю ЦК КПСС М. Суслову. К руководству ЦК КПСС или к очередному съезду КПСС обращались группы писателей и ученых, протестуя против попыток реабилитации Сталина. Все главные документы Андрея Сахарова в 1968–1973 годах были прямо или косвенно обращены к руководителям партии и правительства. Письма и телеграммы в Конгресс США или в ООН появились позднее. В форме писем в ЦК КПСС или в Совет Министров СССР заявляли протесты по поводу преследований церкви священники Г. Якунин и Д. Дудко. Генерал Григоренко обращался в более «высокую» инстанцию – к Международному совещанию коммунистических партий.
Никто из известных российских диссидентов 60—70-х годов не считал себя политическим лидером и не стремился играть подобную роль. В этом состояло отличие диссидентов от оппозиционных политических движений конца 80-х – начала 90-х годов. Политическая оппозиция претендовала на власть, она стремилась перехватить из рук ослабевшей КПСС не только влияние, но и власть в стране.
Нельзя не сказать, конечно, что в первое время политическая оппозиция и диссиденты действовали вместе, – для оппозиции было важно использовать в своих целях моральный капитал, накопленный диссидентами. Поэтому в первом крупном оппозиционном блоке МДГ сопредседателями были А. Сахаров и Б. Ельцин. В МДГ Сахаров выступал как нравственный лидер, Ельцин – как политический. Еще один сопредседатель МДГ Гавриил Попов претендовал на роль идеолога, он пытался сформулировать задачи и методы борьбы с режимом («Что делать?»). Политическое и нравственно-идеологическое движения требуют разных качеств, которые редко совмещаются в одном и том же лице. Из диссидентов 60-х годов к концу 80-х выросли прекрасные публицисты – Лен Карпинский, Глеб Павловский, Юрий Карякин, Кронид Любарский и другие. Но у нас в России не было своего Вацлава Гавела.
Оценивая общее влияние диссидентского движения, следует иметь в виду его неоднородность, о которой я уже говорил выше. Конечно, почти все мы знали друг друга, встречались и беседовали. Мы помогали друг другу в распространении Самиздата и информации. Существовали и разные формы материальной помощи, например, «Фонд помощи уволенным ученым» и т. п. Были общие задачи и интересы: борьба против реабилитации Сталина, против политических репрессий, в защиту гласности и демократии.