У него была пленительная особенность: он не спешил брать, сначала одаривал. Дрожа от нетерпения, она охнула, когда он коснулся пальцем сердцевины ее возбуждения. Это произвело на нее оглушительный эффект: пьянящее чувство полета. Он снова и снова ласкал ее, пока она не начала извиваться под ним, схватив его за плечи. Она не должна испытывать такой экстаз в одиночку! Он тоже должен получить хоть толику того, что дал ей. Выгнувшись дугой, она жаждала слиться с ним не только физически, но и эмоционально. И, ощутив его уже совсем близко, она полностью раскрылась перед ним.
Он резко дернулся, и она, опешив, раскрыла глаза.
— В чем дело?
— Ты как-то предохраняешься?
У нее чуть не остановилось сердце, затем оно ухнуло куда-то в пропасть. Ей не хотелось отвечать на этот вопрос, ведь и она довольно четко представила себе последствия. Но отринула все.
— Нет…
Он был в ярости и хватал воздух ртом, пытаясь совладать с собой.
— Так почему сразу не сказала?
— Потому что была не в состоянии думать. Как и ты. Не волнуйся, Ной. У меня сейчас безопасный период.
— Кто знает это наверняка? — прорычал он. Быстро вскочив с постели, он отступил.
А всего миг назад они были близки как никогда.
Она потянулась к нему и коснулась его руки.
Он дернулся.
— He трогай меня, Фрэнси. Только не сейчас.
Она вспыхнула:
— Ной, ничего бы не случилось. Честно. Я хочу этого.
Он мотнул головой.
— А вдруг?.. Что будет с твоими планами о спорте, если ты забеременеешь? Я всю жизнь буду корить себя за твою изломанную карьеру!
Он был прав. Она вела себя легкомысленно. Как последняя дурочка.
— Я просто не подумала об этом…
Он ошарашенно уставился на нее.
— Верится с трудом. Женщины обычно гораздо расчетливее мужчин и всегда знают, что делают.
Отрезвляющая пощечина! Он, значит, возомнил, что она решила поймать его в западню? Использовать его! Но если он так думает, значит, ни капельки не любит ее! Слезы жгли глаза, но она не доставит ему радости лицезреть ее страдания.
Решительно соскочив с кровати, она почти закричала:
— Срочно одевайся. Вон отсюда!
— Фрэнси…
Она замерла. Но так и не взглянула в его сторону.
Он вздохнул.
— Пожалуй, мы оба были не в состоянии рассуждать трезво.
Предательская слезинка выкатилась из уголка глаза. Она решительно сморгнула ее.
— А как насчет чувств, а, Ной? — Ярость не покидала ее.
И ведь прекрасно понимала, что все ее слова впустую. Трудно вызвать в нем то, чего никогда не было.
— Но мы оба знаем, что чувствам нельзя давать волю.
— Даже если я не вернусь в большой спорт?
— Твое решение не имеет ко мне никакого отношения, — мрачно заявил он. — Я ничего не обещал тебе. И я по-прежнему перелетная птица, катаюсь по стране и до сих пор понятия не имею, что это такое — семья и семейные отношения. Я говорил это и раньше и повторяю сейчас: не знаю, что требуется для семейного счастья.
Она подобрала свой лифчик и повернулась к нему, не отдавая себе отчета, что стоит нагая перед мужчиной, который предпочел честность всему прочему. Только вот почему-то продолжал обманывать себя.
— Ты клевещешь на себя. Ты очень чуткий, щедрый и заботливый. И знаешь о привязанности не понаслышке. Но не хочешь быть таким. Не знаю почему. Возможно, тебя это пугает. Думаешь, мне легко? Но я хотела рискнуть.
Натянув свитер, она искоса взглянула на него. Но он уже надел свою непроницаемую маску, защищавшую его от всего мира. Пока он сам не решит открыться перед теми, кто ему небезразличен, он не полюбит и его не полюбят.
Она-то любила его. Но совершенно не знала, что ей делать со своей любовью. Собственно, она ужилась бы со своим чувством, зная, что Ною она тоже дорога, но пока он не был готов полюбить, довериться ей полностью. И сколько еще останется одиноким путником, сторонним наблюдателем чувств, вместо того чтобы смело испытать их и быть готовым платить по счетам возможными разочарованиями и болью? В любви и такое случается, и довольно часто.
Она оделась, стараясь как можно скорее оставить Ноя наедине с собой, замкнувшегося в глухой обороне. Осталось сделать лишь последнее признание, чтобы все до конца стало ясно этому Фоме неверующему.
— Когда-то я мечтала выйти замуж за Брента, кататься с ним в паре, пока хватит сил. Но то были мечты юной, наивной девочки. Теперь нет той девочки и мечты ее изменились. Не знаю, как насчет фигурного катания, но Брент и здесь уже не фигурирует. Так что не упоминай его в качестве защиты собственной слабости, ладно? У нас с Брентом отныне нет ничего общего.
Ной уставился на хлопнувшую дверь и попытался расслабить сведенные мышцы. Стукнул в бешенстве кулаком по матрасу. Проклятие! Надо было вовремя смыться в Ричмонд.
«Почему?»
Потому что…
«Что? Решил прокуковать всю жизнь одиночкой? Так-то оно, конечно, спокойнее, безопаснее… Можно даже постараться забыть о Фрэнси…»
Глупости! Просто давно пора с головой окунуться в дела. Никто не сделает за него то, от чего бизнес процветает.
«А как же Фрэнси?»
Он познал все тайные уголки ее тела. Попробовал на вкус медовую сладость ее зрелости. Слышал ее вздохи и стоны, требовавшие удовлетворения. Она хотела, чтобы он овладел ею, хотела испытать с ним блаженство, пока он сам все не испортил. Но разве у него был выбор?
Он обещал ей, что останется до Дня святого Валентина, дня влюбленных. Это уже через неделю. Он сдержит слово. Но потом сразу же уедет. Так все же лучше для них обоих.
Фрэнси бесшумно проскользнула в дом, надеясь, что еще никого нет. Но тут же услышала шум работающего телевизора.
— Пол? Эго ты? — раздался голос матери.
— Нет, мама, это я.
— Зайди, посиди со мной. Мы ведь уже несколько дней не беседовали.
Мать видела ее утром за завтраком, но разве это разговор? Фрэнси же была не в том состоянии, чтобы выдержать расспросы. Да и щеки еще наверняка пылают, а губы распухли от поцелуев. Но если она убежит к себе наверх, мать увяжется за ней и тогда уж точно не оставит в покое.
Повесив пиджак в шкаф, она вздохнула, пригладила волосы, прижала ладони к щекам и решительно прошла в гостиную.
— Ты только что с катка?
Как бы было здорово, если бы она умела врать!
— Нет, я заходила к Ною. Надо было кое-что обсудить.
Мать подняла глаза от толстенной книги по дизайну и быстро окинула дочь взглядом, подмечая все мелочи.
— Я, кажется, слышала, когда приехал Ной. А недавно и ты прикатила.
Фрэнси вздохнула. От ее мамочки ни одна мелочь не ускользнет.
— Почему бы тебе не пригласить Ноя к нам на обед в воскресенье?
— Не самая удачная идея. — Фрэнси запаниковала. Откуда взять сил, чтобы непринужденно вести себя с Ноем на глазах всей родни? И это после того, что произошло сегодня!
Мать отложила книгу в сторону, выключила телевизор и похлопала по софе.
— Садись-ка рядышком. Поболтаем.
— Я устала, мама. Если хочешь пригласить Ноя к нам на обед — пожалуйста. Только я в воскресенье еду в Херши.
Мать обиженно поджала губы, и Фрэнси тут же пожалела о допущенной бестактности.
— С чего это ты так устала, а, Фрэнси Мария? Слишком много забот?
Угу. И все — камнем на сердце. Только не матери же их выкладывать. Она прошла в комнату и села рядом с Анджелой. Та тут же положила ладонь на ее колено.
— В чем дело, доченька?
Из глаз Фрэнси брызнули слезы. Анджела внимательно посмотрела на дочь.
— Это из-за Брента?
— Если бы. Нет, не из-за него.
— Ты уже решила, что будешь делать?
— Нет.
— Чего же ты ждешь, Фрэнси?
— Хочу, чтобы решение вызрело. Хочу быть уверенной, что оно разумное, единственно верное, — с неожиданной откровенностью ответила Фрэнси.
— Что ты имеешь в виду? — испуганно спросила Анджела.
— Всю жизнь я только и делала, что принимала те решения, которые мне подсказывали, которых от меня ждали. Сейчас же хочу сделать свой собственный выбор. Как в прошлом году, когда обратилась к Крэгу с просьбой доверить мне управление катком.
Анджела нахмурилась:
— Но ты не должна зарывать свой талант в землю! Это ведь такое блестящее будущее! И потом, ты положила на это уже столько сил и времени…
Мать ни слова не сказала о своих мечтах, но Фрэнси-то знала: в душе мать жаждет, чтобы дочь купалась в лучах славы, чтобы ее показывали по телевизору, а семья гордилась бы ею. Но Фрэнси устала поступать в угоду другим. Пожалуй, она слегка разбаловала родных своим послушанием.
Анджела почувствовала, что дочь замкнулась, и тут же сменила тему разговора:
— А что там с Ноем? Это из-за него ты расстроилась?
Интересно, мать уже заметила ее отношение к Ною? Успела что-то заподозрить?
— Я люблю Ноя, — вдруг сказала Фрэнси.
Глаза матери округлились, но она быстро справилась с ошеломительной новостью.
— Ты же знаешь его всего несколько недель!
— А сколько тебе понадобилось, чтобы влюбиться в папу?
Мать покраснела.
— Я поняла, что он создан для меня после первого же разговора. Но сейчас совсем другое время. Наивность и беспечность ныне не в чести, и обманщиков развелось столько…
— Сколько лет я знала Брента? Казалось, я была сама осторожность.
Анджела огорченно вздохнула и покачала головой:
— Да, а ведь казался таким приятным молодым человеком… Талантливый, с обаятельными манерами… Может, он сумел измениться к лучшему? Ты не хочешь дать ему последний шанс?
Но Фрэнси не заметила в Бренте ни грана раскаяния. Нет, она перестала доверять ему.
— Все обаяние Брента, мама, основано на расчете. Это же ходячий калькулятор. Он ничем не побрезгует, лишь бы своего добиться. Ной совсем другой. Он честен, порой до омерзения.
— А он-то сам как относится к тебе?
— Не знаю.
Мать и дочь помолчали. Анджела вдруг призналась:
— Твой папочка в восторге от Ноя, поет ему дифирамбы. А вот Брента ни в грош не ставил.