— Не знаю.
— Значит, тебе не важно, увидимся мы с тобой или нет?
— Я этого не говорил.
Еще никогда Фрэнси не была в таком замешательстве. Ведь не придумала же она все те чувства, которые они испытывали друг к другу? Но то, что он уезжал, только что сказанные им слова и поступки обесценивали его чувства.
— Я оказалась просто удобной для мимолетной связи, да? — сделала она свой горький вывод. — И снова повторила прежнюю ошибку: влюбилась в человека, в жизни которого нет места любви.
В последний раз заглянув в зеленые глаза, она стала молча одеваться. Расставание произошло гораздо раньше, чем она ожидала.
Стерильно-белые стены офиса угнетающе действовали на Ноя — они словно напоминали о стерильности его жизни. В понедельник утром Фрэнси покинула его квартиру. И ушла из его жизни. Во вторник он уехал из Геттисберга. Что толку находиться рядом с женщиной, с которой их разделяют непреодолимые расстояния? Это было невыносимо. Он не искал ее перед отъездом, не сделала попытки встретиться и Фрэнси.
Уже вдали от Геттисберга он попытался осмыслить случившееся. Можно сказать, что она почувствовала себя обманутой. На ее месте он бы испытывал то же самое. Когда он обнаружил обман Крэга, больше всего его мучил вопрос: как его друг мог изо дня в день встречаться с ним, зная, что ведет нечестную игру? Однако и он шел на близость с Фрэнси, уже приняв решение продать каток. Конечно, все это было куда сложнее, чем просто страх получить отказ. Подсознательно он понимал, что признание разведет их в разные стороны, и это было невыносимо…
После недели тоски и одиночества он вдруг со всей отчетливостью понял, что… любит ее. Именно поэтому их физическая близость была фантастически прекрасной. Вот почему он стремился проводить с ней каждую свободную минуту. Потому что любил ее. Только боялся произнести это вслух. Боялся отважиться на риск…
А теперь невыносимо страдал, что навсегда потерял Фрэнси. Господи! Да лучше потерять всех клиентов, менеджеров и весь свой бизнес! Любовь оказалась для него совершенно новым чувством, неведомой силой. Так же как перевернувшая все его существо способность к открытому проявлению чувств.
Он протянул руку к телефону и позвонил Крэгу. После приветствия и вопроса о самочувствии, поинтересовался:
— Как у тебя обстоят дела с Джоанной?
— Я снова съехался с ней и детьми.
— Рад за тебя. А как тебе удалось… уговорить ее?
— Ого! Я слышу личную заинтересованность.
— Да. Я встретил кое-кого.
— Фрэнси Пикар. Она звонила несколько недель назад. Хотела узнать, не смогу ли я повлиять на тебя, чтобы ты не продавал каток. Я ей все объяснил. Решил, что ей следует знать, почему мы больше не партнеры. Она особенная женщина.
— Я знаю. Кажется, я основательно испортил наши с ней отношения.
— Так исправь их. Тебе это удается как никому другому, — хмыкнул Крэг.
— Ты преувеличиваешь.
— Пусть ты не силен в словах, но действия… впечатляют. Вот и покажи ей, как много она значит для тебя. По крайней мере с Джоанной сработало именно это.
— Несколько ласковых слов не помешали бы, — пробормотал Ной, подумав о том, что ему будет ужасно трудно произнести три таких простых, но важных слова.
Он еще долго сидел и размышлял. Одна идея пришлась ему по душе, потому что действительно могла подтвердить его чувства. Он быстро узнал нужный номер в справочной, позвонил по междугороднему телефону, а потом стал просто ждать оттуда письма.
Через два дня Ной вернулся в Геттисберг. На его звонок в дверь Пикаров никто не ответил, и он поехал на каток. Машину Фрэнси он увидел на стоянке. Интересно, как часто она приезжает сюда?
Ной уверенно прошел к зданию. Не имело значения, как оно выглядит. Благодаря Фрэнси он вдруг увидел мир таким, каким он может стать. Благодаря ей он даже рискнул полюбить и осмелился мечтать. Осталось лишь убедить ее, что их ждет прекрасное будущее.
Он открыл дверь и вошел. Потрогав конверт в заднем кармане, он вдруг подумал: может, стоило перевязать его алой, как ее наряд в День святого Валентина, ленточкой. Ладно, теперь уже поздно что-то менять. Фрэнси он нашел в центре катка, словно она… вспоминала все, что связывало их с этим местом. Теперь-то и он мог вспоминать и… мечтать. Он хотел детей, их детей. Фрэнси убедила его поверить в свое счастье.
Она не услышала его шагов по мягкому ковру, но когда он ступил на деревянный пол, медленно повернула голову. Сердце его бешено колотилось. Он с надеждой всматривался в любимое лицо, ища хоть слабенький лучик радости. Но — нет! Он растерянно улыбнулся.
— Привет.
Ее лицо не выразило ничего, когда она произнесла:
— Могу уйти, если ты назначил здесь встречу.
— Я ни с кем не встречаюсь.
— Значит, приехал за какими-нибудь бумагами?
— Для этого существуют факсы.
Он ждал, когда она спросит, зачем же он тогда пожаловал, но она промолчала. Не зная с чего начать разговор, он достал конверт и протянул ей.
— Но вот для этого факсы не годятся. — Он стоял и ждал, когда же она прочтет.
— Ты назвал в нашу честь звезду?! Звезда Пикар-Гордонов? Но почему?
Вот тебе и символ любви. Придется все называть своими именами:
— Потому что люблю тебя. И хочу жениться на тебе. Хочу, чтобы наши дети могли взглянуть на небо, отыскать нашу звезду и почувствовать, что значит наше нерушимое единство… Ты выйдешь за меня, Фрэнси?
Улыбка, точно такая же, ослепившая его в первую встречу, расцвела на ее лице. Улыбка, что согревала ему сердце все эти дни и освещала их фантастические ночи. Только сейчас она была еще лучезарнее. Обняв его за шею, она по-детски звонко поцеловала его в губы. Он с готовностью принял этот дар и не поскупился с ответным поцелуем. Оторвавшись наконец от ее губ, он повторил:
— Я люблю тебя.
У нее в голосе зазвенели слезы.
— И я тебя, дорогой. Прости, что наговорила тебе гадостей. Я ни секунды не думала, что ты использовал меня. И каток не имеет никакого отношения к тому, что я чувствую к тебе. А вот набраться храбрости и позвонить… пока не получилось. Я так боялась, что ты никогда не вернешься…
— Ты сказала уже все, что нужно, родная. Конечно, я боялся потерять тебя, вот и молчал о решении продать каток. Думал, если я причиню тебе эту боль, ты перестанешь любить меня…
Она погладила его по щеке, и нежные шоколадные глаза сказали ему без слов, что он прощен.
— Ты никогда не потеряешь меня, дорогой.
У него мгновенно потеплело на сердце.
— Знаешь, я тут кое-что прикинул со своим бухгалтером. У меня есть недвижимость, несвязанная с катками. Если ее продать и добавить к страховке, то все это может покрыть расходы по ремонту и оборудованию катка. Так что он останется действующим.
— Правда?! И я смогу по-прежнему управлять им? Ох, конечно, нет… Ведь ты живешь в Ричмонде…
— А если перевести офис сюда? Дела можно вести и отсюда. И нанять квалифицированного аудитора для выездного контроля катков. А я бы проверял лишь письменные отчеты… — он подмигнул ей и притянул к себе, — …когда, конечно, не буду занят с тобой в постели.
Фрэнси покраснела, а он рассмеялся.
— Я люблю тебя, счастье мое. А ты ведь мне так ничего и не ответила. Так ты выйдешь за меня?
— Да, милый. И буду жить с тобой и разъезжать, и работать. Если ты, конечно, не против.
— Можешь не сомневаться, Франческа Мария Пикар.
Эпилог
Ной поднял фотоаппарат и на мгновение замер, залюбовавшись редкой красоты видом. Солнце отсвечивало на серебряной листве тополей, небо сияло яркой голубизной. И в центре волшебного мира — Фрэнси в наряде выпускницы колледжа.
Он любил ее, любил горячо и нежно, но сегодня ощущал это даже сильнее, чем пять лет назад, когда они поженились. Их страсть по-прежнему вспыхивала от одного лишь взгляда или касания. Было дьявольски трудно удержаться от того, чтобы не обнять ее все эти шесть последних недель. Но они были изобретательными людьми с богатым воображением… И каждую ночь с тех пор… Он улыбнулся своим воспоминаниям.
Фрэнси махнула ему рукой.
— Ты уснул, Гордон?
Он выгнул бровь.
— Нет. Просто вспомнил о бутылке шампанского, которую мы так и не распили вчера. Кому-то очень хотелось продемонстрировать свое новое неглиже.
— Глупости. Я обрадовалась, что наконец дорвалась до тебя, и честно предупредила об этом.
Фрэнси по-прежнему краснела, и это, как и раньше, приводило его в восторг.
Задняя дверь их дома распахнулась, и Анджела прокричала:
— Эй, подождите минутку! Дайте мне сфотографировать вас втроем, прежде чем явится эта шумная толпа.
Ной повернулся и щелкнул Анджелу, спешащую к ним с их маленькой дочуркой на руках. Саре Марии Гордон исполнилось уже восемь недель от роду.
Фрэнси двинулась навстречу матери.
— Я думала, она еще спит.
— Она тоже хочет принять участие в празднике. — Анджела подмигнула Ною. За эти годы у них бывали и разногласия, но все реже, потому что Ной любил и уважал свою тещу. А она научилась считаться с теми решениями, которые принимали Ной и Фрэнси.
Вручив Сару матери, Анджела взяла у Ноя фотоаппарат.
— Сами ведь сказали, что девочка спала всю ночь. Зачем же лишать ее праздника?
Ной любил вставать вместе с Фрэнси, когда та кормила дочь. Иногда он просыпался посреди ночи, обнимая Фрэнси, и одна мысль, что в соседней комнате спит их дочурка, наполняла его счастьем.
Первый год их брака был напряженным. Он занимался ремонтом катка, Фрэнси работала и училась, подыскивала им дом. Но с каждым годом дела на катке шли все успешнее. Вероника со временем полностью заменила Фрэнси, так что та смогла перейти на дневное отделение колледжа. А Ной научился управлять делами так, что свел разъезды к минимуму.
Фрэнси пригладила торчащий чубчик темных волос дочери.
— Каждый раз, когда смотрю на нее, мне хочется плакать.
— Прекрати, — вмешалась Анджела. — Сегодня и так волнующий день. Джина приезжает из колледжа, и ты получила диплом.