Рейчел даже не представляла, насколько была близка к истине, когда впервые назвала меня Киллером. Я долгие годы выполнял грязную работу для Бенджамина. Для меня до сих пор остается тайной, как именно он это делает, но Совет ничего не подозревает о его делах. О горах трупов, что оставались после меня.
Бенджамин выполнил свою часть сделки, теперь настал мой черед. Я вошел в особняк, там меня встретила девушка-мор, она же проводила меня в кабинет, где за огромным дубовым столом сидел старший Аллен. Он, как и прежде, не стал говорить лишних слов, а сразу приступил к делу. Мы работали друг с другом слишком долго и знали сильные стороны друг друга. О слабостях в наших делах говорить не приходится: стоит кому-то прознать об уязвимом месте – и ты труп. Жаль, но Бенджамин знал про мою слабость, она жила с ним под одной крышей.
– Вот список тех, кто не должен дожить до следующего месяца. – Бенджамин положил на стол папку. – Мне достоверно известно, что двое из них сейчас в Мексике, остальных сам найдешь.
Я взял папку и собрался уходить. Чем быстрее сделаю эту работу, тем лучше. Но не успел я дойти до двери, как голос Бенджамина заставил меня остановиться.
– С Тони я поговорил, завтра он уедет из города и вернется только через полгода.
Я обернулся к Бенджамину, и наши взгляды встретились.
– Это в твоих же интересах, – сказал я ему.
– Не будь таким самонадеянным. Это в наших интересах, – поправил меня он и был прав.
Конечно, в наших. Ведь если Тони причинит вред Рейчел, то я перестану работать на Бенджамина. А по условиям нашей сделки, это должно длиться целый год. Свобода Рейчел – мое заточение. Я не думал, что когда-нибудь вернусь к старшему Аллену, но жизнь постоянно сводила меня с этим мором. Я старался держаться от него как можно дальше, но судьба из раза в раз сталкивала нас лбами.
– Где Лорел? – спросил я.
Не знаю почему, но чаще всего я называл маму по имени. Я толком не помнил своего детства, лишь какие-то урывки, и в них Лорел всегда было плохо. Иногда я думал, что мама рождена, чтобы страдать. Воспоминания из детства были наполнены слезами и мольбами Лорел, а отстраненный и суровый Бенджамин в них издевался над ней и получал от этого удовольствие. И я снова с ним работал.
– У себя. Можешь ее навестить. Я не против.
Меня удивило, что он позволил. В основном Бенджамин не давал Лорел видеться со мной, это было своего рода продолжением ее пыток. Я бросил на Бенджамина короткий взгляд, покинул кабинет и отправился в спальню на третьем этаже. Проходя по коридорам, я старался не обращать внимания на то, что меня окружало. Все напоминало о детстве, которое я предпочел бы забыть, даже убранство дома с тех пор не изменилось.
Постучав в комнату к Лорел, я не дождался ответа и вошел. Она сидела в уютном кресле-качалке и смотрела на улицу. Без платья и косметики, в обычном белом халате и с растрепанными волосами она вовсе не походил на женщину, которую я видел на ужине у Бенджамина совсем недавно.
– Привет, – сказал я и прикрыл за собой дверь.
Но она не услышала меня. Сердце сжалось, когда я понял, куда она смотрела. На могилу мужчины, которого когда-то любила и с кем смогла быть счастливой, хотя и совсем недолго.
После того как Бенджамин узнал об измене супруги, он убил моего отца и закопал его тело в саду напротив окна их спальни. В память о нем осталась даже не могила, а просто небольшой бугорок земли, на который Лорел смотрела изо дня в день на протяжении тридцати двух лет. Более яркого напоминания о неверности жены Бенджамин не мог оставить.
– Мама, – тихо позвал я, но она никак не отреагировала.
Когда-нибудь я вытащу ее отсюда. Пусть это будет не сегодня, пусть я снова испытаю разочарование, но не сдамся.
Я подошел к Лорел, мягко поцеловал ее в макушку и покинул спальню. Как же в этот момент я ненавидел Бенджамина Аллена: он уничтожил ее, растоптал и продолжал это делать по сей день. Насколько нужно быть жестоким и бессердечным, чтобы издеваться над своей женой десятилетиями? Я думал об этом всю дорогу до дома.
Где меня ждал еще один сюрприз: на пороге моего дома я увидел старика Тобиаса. Он переминался с ноги на ногу, еще и без охраны или свиты из пары десятков моров. Если бы я не знал, что Тобиас являлся одним из сильнейших существ на этой планете, то решил бы, что передо мной одинокий старик. Что он тут забыл? Старейшины никогда не покидают остров, это слишком опасно.
Последний раз один из Совета выбрался в большой мир в 1941 году, и это плохо закончилось: погибли сотни тысяч людей и множество моров. Они попытались изменить ход событий, но сделали только хуже. Их ошибки, да, собственно говоря, и мои тоже не давали мне возможности открыть Рейчел полную правду о видении. Это всегда приводит к ужасающим последствиям. Я ее предупредил, сделал так, чтобы Тони не было в городе всю зиму. Ведь в видении я наблюдал холод, гололед и замерзшую реку, в которую на полной скорости летела машина.
Забрав из машины папку, которую мне передал Бенджамин, я отправился в сторону дома. Блеклый взгляд Тобиаса следил за каждым моим шагом. Скорее всего, мор уже знал, что я сейчас скажу и как отреагирую на его появление. Тобиас видел будущее лучше меня. В его венах текла чистая кровь, которая открывала ему куда больше возможностей, чем обычным морам и тем более – побочным. О людях я вообще молчу.
– Чем обязан такой чести? – спросил я, опустив приветствие.
Он молча протянул мне небольшую коробку и сказал:
– После моей смерти ты должен это открыть… Но не раньше.
Я смотрел на Тобиаса и удивлялся его наглости. Он солгал мне и думает, что я стану делать то, что он скажет? Именно Тобиас заставил меня поверить, что Рейчел сможет освободить Лорел из-под гнета Бенджамина. Я так долго охотился на свидетелей преступлений Тони, делал все, что говорил Тобиас, но это не дало результата, только разочарование и новый контракт с Бенджамином Алленом.
– Вы отстранили меня от служения Совету, – напомнил ему я. – С чего ты взял, что я буду делать то, что ты говоришь?
А ведь старейшины действительно считали, что для таких, как я, побочных детей служение Совету – это высшая награда, а отлучение – наказание, хуже которого не придумать. Ну не идиоты ли?
– Потому что так случится, – спокойно сказал Тобиас.
– Ты уже один раз мне солгал. И я должен поверить, что сейчас это не очередной обман?
– Я не лгал.
Тобиас начинал меня злить.
– Ты сказал, что свидетельница поможет и я освобожу Лорел, – напомнил я.
– Да. Так и есть.
– Но этого не произошло.
– Я не говорил, что это произойдет благодаря Совету или сразу после его собрания. Ты, как никто другой, понимаешь, что я не могу открыть тебе всего, что вижу. Могу выдавать только крохи, которые приведут механизм в действие.
Это я знал, но знание не помогало чувствовать себя меньшим дураком, ведь я поверил тому, кому на меня совершенно плевать.
– И чем мне поможет свидетель, которому суждено умереть? – спросил я и внутренне поморщился от этих слов.
– Это ты выяснишь позже. Я не могу сказать. – Тобиас замолчал и посмотрел на коробку, которую принес с собой. – Здесь ты найдешь куда больше ответов, чем предполагаешь.
Он снова протянул коробку, и я взял ее. Дело не в том, что я поверил его словам, вовсе нет. Мне нужно было, чтобы старик как можно быстрее убрался в свою конуру и не мешал мне выполнять работу. В списке, который я получил от Бенджамина, значилось тринадцать имен, а мне еще нужно найти этих людей и моров.
– Только после моей смерти, – повторил старик, кивнув на коробку.
– Я понял.
Взгляд Тобиаса стал печальным, он посмотрел на меня тяжелым взглядом и, положив руку на сердце, сказал:
– Я тебе не враг.
– Что-то еще? – спросил я. – У меня дела.
– Нет, я сказал все, что хотел.
Я кивнул Тобиасу и вошел в дом, оставив старика на пороге. Чертовы моры с их законами. В качестве наказания меня отстранили от служения Совету и запретили появляться на острове следующие восемьдесят четыре года. То есть даже мои останки не должны посещать остров. Эти напыщенные идиоты действительно считали это наказанием, я же считал это благословением. Осталось выполнить обещание Бенджамину, и все, через год я обрету свободу и оборву с морами все связи. Останется только мое обещание вытащить Лорел.
В голове всплыл образ мамы, сидящей в кресле и смотрящей вдаль. Вот кто никогда не знал свободы: всю свою жизнь она провела в заточении, наедине с тираном. Но я найду решение, я спасу ее.
Первую неделю я собирал информацию по списку, который дал мне Аллен. Три человека и десять моров. И каждого из них я должен был отправить на тот свет. Возможно, среди них были хорошие люди, которые помогали сиротам и старикам. А кто-то мог оказаться и конченым ублюдком. Я никогда не вникал в подробности слишком сильно. Так или иначе, мне пришлось бы выполнить работу. Мне предстояло посетить множество мест в разных частях мира, и первым делом я отправился в Мексику. Там хотя бы было тепло.
Единственное условие, которое выдвинул мне Бенджамин Аллен, – последний из списка должен страдать. Как именно, он не уточнил, сказал, что решать мне, но велел обязательно сказать перед его смертью фразу: «Бенджамин Аллен не прощает». Я не видел в этом смысла. Какая разница смертнику, по чьей именно указке его убьют. Эти слова даже не формальность, а пустое сотрясание воздуха, которое ничего не изменит. Но потом я выяснил, что тринадцатая жертва – мор, а не человек, и все прояснилось. Послание предназначалось не ему, а его семье. Они увидят последние моменты его жизни, и, естественно, «привет» от Бенджамина безошибочно дойдет до адресата. Я зря сомневался, Бенджамин никогда ничего не делал просто так.
Прошло три недели. Я исколесил четверть планеты и выполнил девяносто процентов заказа. Оставалось всего две мишени, сейчас я наблюдал за одной из них. Ничем не примечательный мор, который жил обычной жизнью вместе со своей женой. Они как раз покинули свой абсолютно обычный дом. Я проводил пару взглядом и, как только они зашли за угол соседнего дома, покинул салон автомобиля, взятого напрокат. Отмычкой вскрыл замок входной двери и попал в маленькую, но уютную прихожую.