– Георго, милый, что ты сделал со своей комнатой? – её голос был чувственным.
– Я искал тебя, – он держал руки по швам. – Почему ты покинула меня?
– Мне нужно было приготовить тебе подарок. Ты ведь любишь подарки?
Он кивнул, как маленький мальчик. Уверенный, высокомерный человек, каким его знала Рава, исчез. Она обхватила себя руками, чтобы унять накатившуюся дрожь.
– Хорошо. Теперь ложись, немного поспи, а я вручу тебе подарок позже.
– Я не хочу.
Людовико обогнул Раву и вплотную подошёл к Корделии.
– Что, черт возьми, происходит?
Рава провела годы, изучая встроенную манерность Корделии, делавшую крошечную нерешительность ИИ чётко видимой, как вывешенный флаг.
– Боюсь, это конфиденциальная информация между мной и одним из моих пользователей.
Рава покачала головой. Ей не нравилась манера Людовико, но это не меняло тот факт, что Корделия уклонялась от вопросов. Она сглотнула и положила руку на интерфейс Корделии, расположив большой палец на устройство идентификации пользователя.
– Санкционированный доступ. Каков статус дяди Георго?
Корделия опустила голову, кусая губы.
– У него помешательство.
– Нет, – у Людовико от смеха перехватило дыхание. – Я разговаривал с ним вчера, и он, безусловно, не сумасшедший.
Воздухоочистители стучали в повисшей в комнате тишине.
– Послушай, он бы пошёл на переработку, если бы больше не был продуктивным. Это самый основной закон сохранения ресурсов.
– Ты заменяешь его, не так ли? – Рава дрожала всем телом, но её голос звучал ровно и безжизненно.
– Да.
У Равы перехватило дыхание. Что она могла сказать на это? Корделия солгала им, и лгала неоднократно. Помешательство.
Рука Людовико легла на плечо Равы, отодвинув её в сторону.
– Как долго?
– Я не знаю, – голос Корделии был едва слышим.
– Чушь, – он ударил по столу рядом с ней, её корпус задребезжал от сотрясения.
Дядя Георго прыгнул вперёд и схватил его за руку:
– Не трогай её!
Взбешённый Людовико вырвался. Дядя Георго потянулся к Корделии, цепляясь руками. Людовико упёрся ладонью ему в грудь, отталкивая его со всей силой. Дядя Георго закашлялся, потом с криком рухнул на пол.
– Людовико! – Рава вклинилась между братом и дядей. – Что ты делаешь?
Людовико указал пальцем на дядю Георго, съёжившегося:
– Я, чёрт возьми, хочу знать, как долго это происходит.
– Оставь его в покое, – Рава тоже хотела знать, но нападать на дядю Георго, который явно был не в своем уме: ей претила эта мысль. Если бы он помешался, его уже давно должны были утилизировать.
– Ты обратила внимание, Рава? Наш ИИ нарушает закон, – он быстро повернулся, сухожилия на его шее напряглись от ярости. – Как долго он такой?
Подняв голову, Корделия уставилась на него.
– Я не знаю. Дата начала находится в моей долговременной памяти.
– Я тебе не верю, – Людовико сжимал и разжимал кулаки, как будто ему пять лет и он хочет по чём-нибудь ударить. – Ты лжешь.
Корделия наклонилась вперед, её благородное викторианское лицо исказилось гневом.
– Я не могу лгать. Вводить в заблуждение – да, но не лгать. Если ты не хочешь знать правду, то и не проси меня отвечать на прямые вопросы. Ты не имеешь никакого понятия. Никакого понятия, на что похоже моё существование.
Хотя форма Корделии была голограммой, Рава не могла избавиться от ощущения, что она вот-вот сойдёт с помоста и отшлепает Людовико.
– Это произошло в прошлом месяце? Три месяца назад? Ты должна иметь хоть какое-то представление.
– Я не знаю.
– Людовико, какое это имеет значение?
На его лбу выступили капли пота.
– Большое, потому что если она покрывает нашего дорогого дядюшку, то она и есть тот, кто не допускает меня до репродукции.
Воздушный насос завывал, заставляя циркулировать воздух в комнате.
– Что?
– Ты разве не знаешь, что дядя Георго был в комитете по репродукции? – он ухмыльнулся. – Конечно, нет. У тебя, как у любой девушки, рожать – биологический императив. Ты должна хранить лоно тёплым и готовым к работе. Не то что я. Я должен умолять, чтобы мне разрешили пролить своё семя в пробирку на тот случай, если кто-то захочет его, – Людовико глянул на Корделию. – Моя заявка была отклонена по причине, что моя личность нестабильна. Насколько именно нестабильным ты бы хотела, чтобы я был?
– Я не помню этого.
Глядя на неё, он наклонил шею, так что хрустнули позвонки.
– Это удобно.
– Если ты хочешь получить ответ, я предлагаю тебе помочь своей сестре найти шнур.
– Всё в порядке, – Рава похлопала рыдающего дядю по плечу, пытаясь его успокоить. – Корделия, сделай же что-нибудь, чтобы дядя Георго пришёл в норму. Тогда он сможет сказать нам, где опись, и мы получим шнур.
Грубый смех, который вырвался у Корделии, поразил Раву горечью.
– Неужели ты ещё не поняла? Я использую его очки VR, чтобы суфлировать ему реплики каждый раз, когда он говорит. Он знает только то, что знаю я, а я не помню, где опись.
– Почему? Почему ты его покрываешь? Докладывай.
Глаза Корделии сверкнули яростью.
– Мой доклад, о Рэнглер, состоит в том, что Георго пошёл бы на утилизацию, если бы семейный совет обнаружил его бесполезность или бесцельность. Я сохраняла его полезным.
– Нет, это я понимаю. Но зачем уберегать его от утилизации? – Рава силилась понять. – Я тоже не хочу туда попадать, но если никто из нас не уходил бы, то корабль был бы переполнен, и мы бы все умирали с голоду. Я имею в виду, что именно вы двое, ты и дядя Георго, научили меня закону сохранения. Так зачем нарушать закон?
Над ней замер Людовико, ожидая ответа. Единственный звук исходил от дяди Георго, который катался по полу, рыдая. Сопли и слёзы стекали по его лицу, он не обращал на них внимания.
Маска уверенности ИИ сползла.
– Я не помню. Я помню только, что важно сохранить ему жизнь и сохранить это в тайне.
– Ну, теперь это уже не секрет, верно? – губы Людовико брезгливо скривились, когда он посмотрел на дядю.
– Я думаю, – Корделия прищурилась, – я думаю, это зависит от того, расскажите ли вы об этом кому-либо или нет. Могу ли я предположить, что какая бы ни была у меня причина, она была достаточно сильной, чтобы обойти моё программирование о законе? Возможно, будет мудро не спешить изменять положение вещей.
Рава колебалась. Она чувствовала какую-то нестыковку. У ИИ были невзламываемые табу, встроенные в неё, которые были даже сильнее, чем рефлексы, вбитые в человека. Корделия вынуждена была подчиняться закону.
– Подожди, – мысль поразила её. – Твои компульсивные побуждения связаны со сводом базовых корабельных законов. Если у тебя нет связи, то откуда ты знаешь, какие сейчас действуют законы?
– У меня есть копия в моём ППЗУ, и она синхронизируется при каждом обновлении.
Что было очень плохо. Рава надеялась на резервный передатчик, на который она могла бы переключиться. Она встряхнула головой, избавляясь от этой слабой надежды.
– Сколько времени у тебя осталось до следующего резервного копирования?
– Полтора часа, – Корделия посмотрел вверх и влево, указывая на её расчеты. – Но это в обычном случае, а сейчас, только с одним каналом связи, у меня больше времени, чем при обычном количестве коммуникаций с внешним миром. У нас может быть неделя до того, как мне придётся начать стирание памяти.
Рава почувствовала, что напряжение, пронизывавшее все её суставы, отступило. Она так беспокоилась о дампе.
– Эй, – Людовико стукнул кулаком по стене, чтобы привлечь их внимание. – Ау? Здорово, что тебе не придётся делать дамп памяти, Корделия, но между тем, наши жизни проходят незарегистрированными. Что ты предлагаешь нам с этим делать?
– Ты мог бы попробовать вести записи, – Рава широко улыбнулась брату. – Или ты мог бы об этом не беспокоиться, так как у тебя не будет потомков, которым это будет интересно.
Лицо её брата пошло красными пятнами, и он шагнул к ней, подняв кулак.
– Так что никто это не запишет, да?
– Я всё ещё здесь, – голос Корделии резко прозвучал в комнате. – Я всё ещё наблюдаю.
– Отлично, – Людовико опустил руку. – Но я собираюсь рассказать семье о том, что сделала Рава.
– Безусловно. Пройдись по всему кораблю, чтобы всех их найти. Или жди, пока я отремонтирую Корделию.
– Корделия? – дядя Георго поднял голову. Я не понимаю, что происходит.
– Георго, Георго: – голос Корделии обещал успокоение и утешение, -тебе пора спать. Вот и всё, что произошло. Ты пропустил свой сон.
Рава наблюдала, как Корделия уговорила дядю Георго подняться, а затем умыться и лечь в постель. Раздражительность и рассеянность, которые она сегодня увидела в своём дяде, вернулись, но теперь она узнала скрытую часть его жизни. В том, как Корделия побуждала его что-то делать, было явное сходство с кукловодом, управляющим марионеткой. Это создавало иллюзию жизни, но её дядя был пустой фигурой.
Коридоры начали заполняться толпой с пересменки, когда Рава проскользнул в дверь магазина-склада. Пэджоу сидел на табурете за прилавком и читал, на его лысой голове блестели мелкие капельки пота, как будто бы он только что с беговой дорожки.
Аккуратные ряды полок и стеллажей заполняли комнату, на каждой лежал хлам поколений, расставленный по категориям. Рубашки с длинным рукавом, бумага, ручки, шнуры и один серебряный чайный сервиз. Каждая семья брала только то, что, как они думали, им понадобится, но даже с ограниченными ресурсами, мода изменилась.
– Привет, леди! – Пэджоу улыбнулся, морщины переместились на его лице, пока он засовывал ридер в карман комбинезона. – Что нового?
– Ничего, всё по-старому. А у тебя? – как всегда, Рава испытала облегчение, что у него всё ещё есть полезная работа, и он не угодил в утилизацию.
Смеясь, он пожал плечами.
– Всё по-прежнему, всё по-прежнему. А ты ищешь что-то конкретное или просто так зашла присмотреть что-нибудь?