Но тут есть разница между историей и лингвистикой. По утверждению АТФ, ошибочность традиционной истории вытекает из произведенных им математических и астрономических расчетов. А коль скоро это так, то взгляд на историю должен быть пересмотрен, чтό АТФ и делает: он строит новое представление об истории, в корне отличающееся от традиционного.
Что же касается существующей лингвистики, то здесь АТФ даже и не выставляет никаких математических или астрономических соображений, которые дали бы основание ее отрицать. Он, правда, прежде пытался объявить существующую лингвистику несостоятельной на том основании, что она якобы построена на традиционной хронологии и в силу этого неверна. Но это было совершенно голословное заявление: выводы лингвистики в действительности независимы от хронологии (см. об этом главу 2, раздел «Любительские поиски происхождения слов»).
Но раз нет математических оснований отрицать лингвистику как науку, то АТФ, недолго думая, отрицает ее уже без всяких оснований – если, конечно, не считать основанием мнение самого АТФ, что ему как математику в любой области знания виднее, чем соответствующим специалистам, что верно, а что неверно.
Заметим, что судьбу лингвистики разделяют и другие дисциплины, данные которых свидетельствуют об абсурдности фоменковской перекройки мировой истории.
Так, дендрохронология, как мы узнаём от АТФ, ничего не стоит.
Радиоуглеродный анализ, как мы узнаём из того же источника, тоже ничего не стоит.
Какое значение может иметь то, что в той и другой области работает множество исследователей в десятках стран! АТФ, возвышаясь в своем статусе математика сразу над всеми науками, сообщает нам: никакие выводы этих дисциплин не следует принимать во внимание.
Современная лингвистика представляет собой развитую область знания, в которой работают десятки тысяч специалистов. Прошло время, когда эта наука представлялась чисто умозрительным занятием, не имеющим отношения к практической жизни. Специалисты-лингвисты ныне активно востребованы, помимо гуманитарной сферы, в самых передовых и активно развивающихся сферах техники, прежде всего в мире информатики и компьютерных технологий.
В лингвистике сформирован развитый понятийный аппарат, успешно обслуживающий описание и практическое применение языков равно как все виды обработки текстов.
Лингвистика накопила огромный фонд знаний о конкретных языках и об их истории. Тем самым она обладает обширнейшими сведениями о том, что бывает и чего не бывает в естественных языках. На основе этих сведений выявлен ряд важнейших закономерностей, которым подчинено функционирование языков и их историческое развитие.
В книге НХ авторы «новой хронологии» проявили полное незнакомство с основными положениями лингвистики, хотя они активно занимались вопросами, связанными с языком. Можно было предположить, что они наивно не подозревали о существовании лингвистики как науки.
Но ныне критика со стороны лингвистов, в частности, та, которая содержится в моей статье, составившей выше главу 2, авторам известна (АТФ ведь даже отвечал на эту мою статью). То есть они уже знают, что профессиональные лингвисты оценивают их лингвистические выкладки как безграмотные.
Какова же их реакция? Исправили ли они хоть что-нибудь из своих лингвистических ошибок? Оспорили ли пункты, в которых они считают критику неверной?
Они реагируют не как ученые, а как лидеры движения, для которого давно существенна не истина, а забота о сохранении и укреплении своих рядов. В своих лингвистических абсурдах они не изменили ничего; кое в чем даже пошли дальше прежнего. Иначе говоря, они открыто игнорируют общепризнанные положения лингвистики.
Вместо этих положений они продолжают пользоваться самыми примитивными и невежественными приемами любительской лингвистики.
Тем самым они ясно показывают своим последователям, что с их точки зрения никакой науки лингвистики, которая знала бы про язык больше, чем произвольный человек любого рода занятий, не существует.
Представим себе химика-любителя, который заявляет профессиональным химикам: «Я не хочу ничего слышать про вашу таблицу Менделеева, про ваши атомные веса, молекулы, формулы реакций и всё тому подобное. Ничего этого я своими глазами не вижу. И я действую попросту – вижу цвет раствора и понимаю: раз цвет одинаковый, значит, и вещество одно и то же. И больше мне ничего не надо».
АТФ – лингвист совершенно такого же уровня. Ему объясняют, что есть фонемы и морфемы, есть законы фонетических изменений, существует родство языков, существуют памятники, запечатлевшие древнее состояние конкретного языка, и т. д. Всё это он полностью игнорирует, принимая во внимание ровно одно: внешний вид слова любого языка в русской транскрипции, то есть то, что он может видеть, не изучая ни языков, ни их истории, ни лингвистических законов. И если два слова (любых языков и эпох) имеют одинаковый или похожий внешний вид, то он смело делает вывод, что одно из них произошло из другого. То есть действует воистину попросту – совершенно так же, как тот химик-любитель.
К несчастью для лингвистики, в нашем обществе элементарная грамотность в сфере лингвистики встречается несравненно реже, чем грамотность в сфере химии. И поэтому подобный химик-любитель не вызовет у окружающих ничего кроме насмешки, а лингвист-любитель, увы, может пользоваться благосклонностью немалого числа слушателей или читателей.
В книге СК имеется новшество, возникшее, возможно, в связи с критикой со стороны лингвистов. А именно, принято решение механически добавлять почти к каждому утверждению, касающемуся происхождения слов, некое «смягчение категоричности»: «может быть», «по-видимому», «не исключено», «вероятно», «скорее всего», «могло произойти». Тем самым авторы как бы ограждают себя от критики со стороны лингвистов: они ведь, с формальной точки зрения, ничего не утверждают с определенностью.
Нельзя не признать этот новый прием довольно ловким. Конечно, книга, состоящая из 630 утверждений, которые все даны со словами «может быть», с научной точки зрения не представляет по сути дела никакой ценности: ведь в каждом из 630 случаев решение может быть и не таким. Но книга СК рассчитана вовсе не на научную оценку. Она рассчитана на легковерного и некритического читателя, который не придаст большого (или даже вообще никакого) значения всем этим «может быть» и «по-видимому», тем более что, повторяясь при каждой фразе, они уже начинают восприниматься просто как пустая речевая формальность. Между тем сам натиск 630 утверждений, упорно бьющих в одну точку: «смотрите, русские некогда владели всем миром» – должен пленить читателя и заставить его поверить в основной тезис авторов.
Любительская лингвистика в действии
Ниже приводится еще некоторое число примеров из книги СК. Читатель легко заметит, что они вполне похожи на примеры из НХ, которые мы приводили выше в главе 2. Соответственно, и при их рассмотрении мы поневоле снова затрагиваем те же проблемы, которые уже обсуждались при анализе НХ. Но детально комментировать каждый из приводимых примеров я не буду (такие комментарии читатель при желании может найти в книге [Чувардинский 2007]).
Скажу коротко с полной ответственностью: сравнения слов в СК, в частности, все без исключения примеры, приводимые ниже, с точки зрения лингвистики чудовищны. Это уровень самой невежественной графомании.
Не спасают и «смягчения» вроде «может быть», «возможно», «не исключено» и т. п. На самом же деле: не может быть, невозможно, исключено. А в тех редчайших случаях, где теоретически все-таки может быть, то только с вероятностью, близкой к нулю.
Лингвисты уже давно указали авторам, что главной для языка является его устная форма, а письменная факультативна и у большинства языков мира до недавнего времени просто отсутствовала. И что новые слова всегда возникают в устной речи и лишь после этого фиксируются на письме, а не наоборот.
Но у авторов «новой хронологии» по-прежнему все объяснения исходят из того или иного «прочтения». Им ничего не стоит предположить, например, что картограф случайно или намеренно исказил название города на карте и вот уже в самом этом городе (который может быть сколь угодно древним) жители начинают называть его не так, как они привыкли, а в соответствии с этой картой.
Особенным успехом пользуется «обратное прочтение», т. е. прочтение слова задом наперед (о котором подробно рассказано в главе 1, в разделе «Вольные игры со звуковым составом слова»). Авторам, конечно, известно разъяснение лингвистов, что никакого «обратного прочтения» ни в западных, ни в восточных языках, ни в зонах их контакта, кроме как в словесных играх, не бывает и что никаких новых слов, возникших из «обратного прочтения» какого бы то ни было слова, в языках мира нет.
Но авторы воинствующим образом игнорируют этот факт. В самом деле, им просто немыслимо отказаться от такого ценнейшего инструмента для перелицовки слов (в которой они постоянно испытывают потребность). В их мире небывалое событие, именуемое «обратное прочтение», происходит на каждом шагу. Пример: «Название ALBION могло произойти от слова БЕЛЫЙ при обратном его прочтении: БЕЛ → АЛЬБ» [СК: 270][29].
Из того же БЕЛЫЙ тем же обратным прочтением получаются Альпы [276][30]. Из Орды обратным прочтением получаются река Одер [335] и река Doris (испанское Duero) [274]. Из Руси обратным прочтением получаются Сирия и Ассирия [326], а также и Сербия [334]. И т. д.
В дополнение к «обратному прочтению» авторы ныне изобрели еще один совершенно фантастический способ обработки слов, дающий нужное им звучание. В сообществе лингвистов-любителей авторы могут брать патент на этот прием. Берется сочетание, скажем, Белая Русь, и первая часть сокращается до одной своей начальной буквы: