[381] блекнут в лучах его ослепительного сияния!
Идолы ацтеков? тьфу! окаменевшая кровь, гримасы!.. толстые убогие пауинские пожиратели миссионеров?.. не смешите меня!.. божественный маркиз де Сад?.. ребячество! в самой захудалой операционной вы станете свидетелем зрелища куда более захватывающего!.. «Облаченный в белоснежную мантию жрец!» и подвергающиеся вивисекции сияющие жертвы! на седьмом небе от счастья!.. животные на Ля Вилетт[382] или в Чикаго[383] и те боятся! они чувствуют, что должно с ними произойти… а доверчивые пациенты Настоящего Мастера Своего Дела зачарованно взирают на своего кумира…
Моим–то придуркам, из тех, что самовольно пробирались к Лютеру, было не до жреческих почестей!.. куда там!.. дай Бог, 10 марок… 20 марок за прием… но я боялся, что они в конце концов кого–нибудь все–таки прирежут!.. это ведь было самой заветной мечтой!.. каждого из них!.. а я опять буду виноват! виноват во всем!.. мол, это я им разрешил… я их пустил!.. и хотя я уже предупреждал Бринона! ему мои предупреждения по фигу!.. нет, прав был Людовик ХУ 1: «добрая слава лежит, худая по свету бежит…» я стараюсь, лезу вон из кожи! а все шишки все равно всегда сыплются на меня!.. проклятый балаган, сборище безмозглых кретинов!.. «чего еще ждать от автора подобных книг!».. ни для кого не секрет, что своими книгами я себе здорово нагадил!.. и еще как!.. в Клиши…Безоне… в Дании… здесь!.. вы пишете?.. с вами все ясно!.. Тропманн[384] советовал: «никогда не сознавайтесь в содеянном!» тоже мне предостережение!.. «никогда не пишите!» вот, что я вам скажу! если бы Ландрю «писал», он бы и глазом моргнуть не успел, не то чтобы посыпать солью небольшой ломтик свежатинки!.. весь Гамбэ[385] стоял бы уже на ушах!.. он тушил человеческое мясо в кастрюле!.. «а чего еще ждать от автора подобных книг!..»
Вы думаете, я не знал, что обо мне треплют в Зикмарингене!.. «худая слава по свету бежит!».. знал конечно!.. как не знать!.. автор «Безделиц»[386] обречен!.. это понимали и в Лондоне, и в Риме, и в Дакаре… а тем более здесь, у нас! в Зикмарингене на Дунае! последнем убежище 1142‑х!.. и если меня до сих пор не прикончили, то почему? не иначе, как я вел двойную игру! может был вообще заодно с «сынками»?.. или агентом евреев?.. во всяком случае, тут что–то не то! «он ведь пишет такие книги»!.. не забывайте. что в душе каждого из этих 1142‑х еще теплилась слабая надежда на спасение… они все не прочь были сделать из меня козла отпущения!.. спрятаться за моей спиной! сами они уже мечтали о домашних тапочках, возвращении в свои квартирки… короче, они очень на меня рассчитывали!.. главная тяжесть ответственности ложилась на меня! «автора подобных книг!» а не на них! ни в коем случае не на них!.. таких безобидных, милых и совсем, совсем невинных! канать по делу паровозом должен был я!.. «это ведь он пишет такие книги!».. я один был способен удовлетворить аппетит Молоха! так считали все!.. спорить было бесполезно! от самого последнего прикованного к постели доходяги из Фиделис, который ходил по нужде прямо под себя, до высокопоставленных начальников из Замка вроде Лаваля, абсолютно все… «ах, вы так не любите евреев! вы их просто ненавидите, Селин!» эти слова действовали на них успокаивающе!.. ведь это означало, что меня должны повесить! да, да!.. непременно!.. именно меня! а не их!.. себя они считали неприкосновенными!.. «вы автор таких книг!» сколько людей исцелил я от приступов безумного панического страха своими «Безделицами»! очень своевременная, нужная книга!.. книга настоящего козла! такого, которого можно отдать на растерзание! вместо себя!.. их ведь не тронут! этих симпатяг! нет! что вы!.. среди всех 1142-ух ни одного антисемита!.. ни одного!.. с таким же успехом антисемитами можно было назвать Морана, Монтерлана, Моруа, Лазареффа, Лаваля или Бринона!.. я был единственным затесавшимся среди них выродком!.. идеальный козел!.. благодаря «Безделицам» спасались все! все 1142!.. а так как одновременно я спасал Морана, Ахилла, Моруа, Монтерлана и Тартра… то можно сказать, само провидение послало им такого героического кретина!.. как я!.. я!.. я!.. ибо не только Франция, весь мир, враги, союзники, жаждали моей крови!.. я должен был быть принесен в жертву!.. стать героем нового мифа!.. этот скот еще не выпотрошен?.. как?.. почему? священнослужители уже тут!
Ладно, перейдем к заключительной части повествования… пора завязывать… наконец–то я могу выйти… «до свиданья, Лили!» я беру Бебера. сажаю его в сумку… точнее, некое подобие сумки с дырками, чтобы он не задохнулся… мы спускаемся по лестнице… конечно, все меня сразу же заметили!.. и те. что жрали штам в пивной, и шуппо[387] снаружи, и мосол в форме у дверей… я начинаю объяснять ему, что иду в Замок.. и тут вдруг!.. кто–то прыгает на меня!.. мсье и мадам Делоне!.. здрасьти!.. мордасьти!.. «ах доктор!.. доктор!..» они оба такие тощие!.. я их даже не узнал.. они как раз выходили из Штам… когда–то я лечил их обоих… что с ними стало?.. кожа да кости, просто страшно смотреть!.. «откуда вы?.. из Сиссена, доктор!.. из лагеря!.. мы были в лесу!» тогда понятно!.. на сборе хвороста!.. «зима — тяжелое время!..» я и сам вижу, что им пришлось не сладко! таким, как они, только и работать на лесоповале!.. о, конечно, они отправились туда совершенно добровольно!.. жратвы кот наплакал! баланда два раза в день!.. репа и морковь! баиньки прямо на соломе… до пятнадцати семей в одной палатке на двенадцать рыл… ясно, что от такой жизни не растолстеешь… даже в пивной Фрухта было лучше… о. жрали там конечно все тот же штам, ясное дело… но у Фрухта, по крайней мере, не били… тогда как в Сиссене, извините, лупили нещадно!.. бригадиры дубасили своих подчиненных, чтобы разогреться!.. били, чем попало! не церемонились!.. основательные shclag!..[388] я сам видел: кровоподтеки, шишки, волдыри… думаю, они неплохо разогрелись на сборе валежника!.. о шмотье я вообще не говорю!.. это и одеждой–то назвать было нельзя… какие–то лохмотья, связанные веревочками… сапоги, платье, сверху халат…… они собирали валявшиеся повсюду тряпки и связывали их между собой… отличная экипировка для работы в лесу, ничего не скажешь… вообще–то, «дровосеки» из них были никудышные… возраст не тот!.. оба были людьми довоенной эпохи… они несли на себе неизгладимую печать времени: в париках, он с усами «нубийца»!.. казалось, они сошли с витрин старых парикмахеров… она давала уроки пения на улице Тиктонн… он играл на скрипке… жили они дружно, душа в душу… их многое связывало! тридцать пять лет супружеской жизни за плечами!.. свой выбор они сделали абсолютно добровольно!.. они привыкли отдавать всех себя, без остатка, своим ученикам… столь же безоглядно отдались они и служению Новой Европе!.. все ради дела!.. ничего для себя! они сразу же приветствовали установление Нового Порядка в Европе!.. с первого же дня! и не потому что рассчитывали с этого что–то поиметь… нет!.. с первого же дня!.. он играл (вторую скрипку) в большом оркестре в Гран Пале… выставка «Новая Европа»,[389] общий рынок и т. д…. она пела для мадам Абец в Посольстве… званые вечера, именитые приглашенные! так что, сами понимаете, влипли они основательно!.. они тоже получали «подметные письма» и маленькие гробики!.. и 75‑я статья им была гарантирована!.. та самая, которую никогда не получит ни Моран! ни Монтерлан! ни Моруа… с ними решили разобраться всерьез, по–настоящему… до конца!.. их вышвырнули из своего дома пинком под зад! все их вещи были выброшены на улицу, растащены, likvidares!.. как у меня на улице Норвэн…[390] в целом, их постигла та же участь, что и меня… они и жили неподалеку… но я переживал случившееся крайне болезненно… в то время как они переносили все свалившиеся на их головы напасти стойко! не то чтобы с легкостью… но и без особого озлобления и горечи!.. они с грустью взирали на происходящее, и все!.. больше всего их расстраивало то, что их били, когда они не выполняли норму по сбору дров… они считали. что можно было бы обойтись и без побоев!.. плюс ко всему, их обзывали старыми бездельниками!.. вот со «старыми бездельниками» они смириться не могли! «это мы бездельники, доктор?.. старые! конечно!.. старые!.. но бездельники? вы–то знаете, доктор!.. мы всю жизнь трудились!.. и на совесть!.. не минуты покоя! вы–то знаете, доктор!»
Слезы наворачивались им на глаза… от такого оскорбления… они бездельники!.. «1‑й приз Кoнсерватории! и у него, и у меня!..» говорила она, едва сдерживая рыдания… «вы знаете, я вам рассказывала. мы встретились у Туша… бездельники в Оркестре Туша!.. вы были знакомы с мсье Тушем, доктор? тогда вы должны знать. какой это был человек, какой артист!.. и какая это была работа!.. новая программа каждую неделю! и не просто заезженные мелодии! нет! «Голубой флаг!».. вы ведь были знакомы с мсье Тушем?».. «о конечно, Мадам Делони!».. так что с тем, что теперь их били и нещадно, а я сам видел следы побоев, обзывая при этом бездельниками, пусть даже за работу в лесу, она смириться не могла!.. это было уже слишком!.. их?.. их?.. ее и мужа, по голове!.. наотмашь! «взгляните, доктор!.. взгляните!» и действительно… у нее в двух местах!.. волосы были вырваны! вместе с кожей!.. здорово приложились!.. о, но он вовсе не чувствовал себя раздавленным!.. вовсе нет! отчаиваться он не собирался!.. наоборот!.. его переполняли планы на будущее! грандиозные планы! пребывание в Сиссене, как бы заставило его встрепенуться! поверить в себя! «да, доктор!..» его будущее!.. о, оказывается его будущее целиком и полностью зависело от меня! от моей доброй воли!.. не могу ли я попросить о содействии де Бринона?.. «первая скрипка»!.. одного слова де Бринона было бы достаточно! «первая скрипка», где? я не совсем понимал!.. о, если бы я только захотел?.. ну да!.. конечно в Сиссене ему пришлось туго, его били, осыпали оскорблениями, но теперь ему предоставлялась прекрасная возможность отыграться за все сполна!.. первая скрипка!.. на протяжении всего его пребывания у Туша, а потом где–то еще, ему так и не удалось исполнить «первую скрипку»… ему обещали, все уже было оговорено… но в силу ряда причин… непредвиденных обстоятельств… не боясь оказаться нескромным и излишне самоуверенным, он имел все основания полагать, что вполне этого заслуживал!.. «поверьте мне, доктор, нечто подобное можно организовать и здесь, в Зикмарингене!..» он указал мне на кого–то в глубине пивной!..