— Скажите, Кирилл, в вашем музее имеется какая-нибудь информация о Зинаиде Балтиной? — спросила Эля.
— О Зинаиде Валгиной? Вы имеете в виду дочь настоятеля Троицкого собора?
— Ну да, если он был настоятелем этого собора до революции, — ответила Эля.
— Увы, сведений о ней сохранилось немного, хотя Зинаида Валгина была довольно примечательной личностью. Она хотела стать писательницей, а её отец был решительно против.
— Отчего же? — удивилась Эля. — По-моему, писатель не самая плохая профессия.
— Дело в том, что она писала рассказы в готическом жанре, а ещё устраивала спиритические сеансы. Отец запретил Зинаиде подписывать произведения настоящей фамилией. Поэтому она назло ему подписывалась фамилией Троицкая.
— А что, её печатали?
— Да. В журналах «Дамский мир», «Женское чтение», «У очага». Зинаида Валгина — единственная женщина-писательница дореволюционного Неренска. У нас в городе даже есть фан-клуб Балтикой. Он собирается каждый месяц в городской библиотеке и обсуждает её произведения.
— А кто руководит этим клубом?
— Кажется, кто-то из библиотекарей.
— Как мне добраться до этой библиотеки?
— Я могу вас проводить, точнее, довезти.
Эля посмотрела на часы. До отхода «Зуши» оставалось не слишком много времени.
— Кирилл, я воспользуюсь вашим предложением.
Творчеством Зинаиды Балтиной занималась Дина Семёновна Колышкина. Скромно одетая женщина средних лет так вдохновенно и трепетно рассказывала о Валгиной, что Эля с уважением подумала, что именно благодаря таким энтузиастам, как Колышкина, давно забытые имена получают запоздалое признание. Дина Семёновна призналась, что пока из опубликованных произведений Валгиной ей удалось найти несколько очерков, посвящённых спиритическим сеансам и медиумам, первую часть повести о таинственном зеркале и семь рассказов о привидениях. Они имелись у Дины Семёновны в набранных ею на компьютере, распечатанных и собственноручно сброшюрованных экземплярах, которые она всякий раз выдавала участникам своего клуба. Самым последним из разысканных ею произведений была первая часть повести о зеркале, которую они по главам разбирали и обсуждали вот уже третий месяц.
— У англичан есть Анна Радклиф, а у нас — Зинаида Валгина, — не без гордости произнесла Дина Семёновна. — Я дам вам почитать её произведения, которые мне пока удалось разыскать, и мою статью о её творчестве, которая была опубликована в прошлом году в журнале «Библиотеки и библиотекари». Кстати, мне пообещали принести вот в эту среду записную книжку Зинаиды Михайловны. Она была случайно обнаружена в архиве её дальнего родственника.
Глава 12
Вечером, наскоро поужинав, Эля сказала, что устала и собирается лечь пораньше.
— Немудрено, ведь тебя целый день не было, — заметил Андрей.
— Сидела в городской библиотеке, — ответила Эля. — Нашла очень интересный материал для… — Она на секунду замялась: — Для будущей диссертации.
— Молодец, — с одобрением произнёс Андрей.
Придя в свою комнату, Эля решила запереться на ключ: вдруг Тане приспичит опять наведаться к ней с дурацкими разговорами, а так не хотелось, чтобы кто-нибудь отвлекал её от чтения произведений Зинаиды Валгиной! Для начала она прочла очерки, а потом приступила к повести о таинственном зеркале, называвшейся «Из зеркала», хоть Колышкиной и удалось разыскать лишь первую её часть. Речь в повести шла от лица рассказчицы, приехавшей в гости к подруге, с которой она не виделась почти год. Подруга рассказчицы, девушка из обедневшей дворянской семьи, очень удачно вышла замуж за богатого князя, который сразу же после венчания увез её на полгода в заграничное свадебное путешествие. Затем и сама рассказчица отправилась в гости к дальним родственникам. Вернувшись в начале лета в родительский дом, она узнала, что молодожёны вот уже как два месяца обосновались в княжеской усадьбе. Вскоре ей пришло письмо от молодой княгини, в котором она приглашала подругу погостить в усадьбе. Девушка обрадовалась: её давно угнетала атмосфера, царившая в родительском доме, и, быстро собрав вещи, она отправилась в гости. Её поразила нездоровая бледность молодой княгини. Из писем подруги она знала, что та весной потеряла, и поэтому истолковала плохое самочувствие княгини на этот счёт. Князя в усадьбе, когда приехала рассказчица, не было: он находился в столице по важным делам. Через два дня после приезда рассказчицы произошёл довольно странный случай. Весь день шёл дождь, поэтому все обитатели усадьбы были вынуждены оставаться в доме. После обеда они какое-то время провели в своих комнатах, а затем собрались в библиотеке, чтобы прочитать несколько глав из только что вышедшего романа Генри Джеймса. Рассказчица обратила внимание на то, что молодая княгиня поморщилась, когда прислуга сообщила ей, что вечерний чай накрыли в гостиной. «Я бы предпочла выпить чаю в своём будуаре», — шепнула на ухо подруге княгиня. Гостья удивилась: ей очень нравилась гостиная, одна из самых красивых комнат особняка. Она с удовольствием лакомилась выпечкой, приготовленной искусной поварихой, в то время как молодая княгиня довольствовалась лишь чашкой ароматного травяного напитка, приготовленного специально для неё экономкой, высокой и статной женщиной лет сорока. «Доктор прописал этот отвар», — сообщила княгиня подруге. Она отставила свою чашку на поднос, а затем встала и подошла к роялю. «Что бы мне вам сегодня сыграть?» — улыбнувшись, произнесла она. «Может быть, Шумана?» — промолвила тётушка князя, пожилая, но всё ещё довольно стройная, с красивыми чертами лица дама. Исполнение княгиней шумановских «Грёз» было настолько прекрасно, что все слушатели сидели, зачарованные игрой. Молодая княгиня была необыкновенно хороша при свете, исходившем от свечей, стоявших в канделябрах. Во время игры, упоённая музыкой, лившейся из-под её пальцев, она невольно посмотрела в зеркало, висевшее справа в простенке между двух окон, и вздрогнула. Игра резко оборвалась. Хозяйка дома невероятно побледнела. Казалось, княгиня была близка к обмороку. Рассказчица бросилась к ней. «Уведи меня в спальню», — прошептала княгиня.
Когда горничная раздела и уложила свою хозяйку в постель, гостья подошла к подруге и присела в кресло, стоявшее возле кровати. «Это всё зеркало, — прошептала княгиня. — Это оно».
Тут княгиня призналась подруге в том, что боится зеркала, которое висит в гостиной. Стоит ей посмотреть в него, как у неё начинаются сильные головные боли, порой сопровождаемые различными видениями. Например, она видит в нём ребёнка, крошечную девочку, с изъеденным червями лицом или покойную жену князя. Вот и сегодня покойница снова явилась ей и погрозила пальцем. «Наверное, ей не нравится, что я заняла её место. Но если бы она знала, как я страдаю!» — с горечью произнесла княгиня. «Ты кому-нибудь рассказывала о своих видениях?» — спросила гостья.
Княгиня отрицательно покачала головой. «Нет. Я ни мужу, ни тётушке и словом не обмолвилась. Не скажу же я: „Князь, мне является ваша покойная жена, а ещё я, должно быть, вижу своё так и не родившееся дитя“». — «Почему бы тебе не убрать это зеркало из гостиной?» — «Я уже подумывала об этом. Да, завтра же прикажу, чтобы его унесли», — сказала княгиня.
Утром её распоряжение было исполнено: слуги снесли зеркало во флигель. Княгиня чувствовала себя намного лучше и даже вновь сыграла на рояле. Через три дня разразилась сильная гроза. Обитатели усадьбы снова пережидали ненастье в гостиной за чаем. Внезапно комнату осветила молния. Княгиня вскочила с дивана, на котором сидела, и, уронив чашку на ковер, закричала: «Я же приказала убрать его! Зачем вы опять принесли зеркало в гостиную?»
Все испуганно поднялись со своих мест и принялись успокаивать княгиню, говоря ей, что никакого зеркала в гостиной нет. «Но я же вижу! Вижу её!» — кричала она.
Рассказчица с помощью горничной увела княгиню в спальню и уложила её в постель. Княгиня была невероятно взволнована очередным видением и твердила, что ей снова явилась её предшественница. Был вызван доктор, но он смог приехать только утром.
«Она всё никак не может справиться с горем и винит себя в потере ребёнка, — качая головой, произнёс он, осмотрев княгиню. — Это может плохо кончиться для неё. Когда вернётся князь, я посоветую ему увезти жену в город».
Князь, однако, вернулся только через месяц, когда рассказчицы в усадьбе уже не было: она была вынуждена уехать домой, так как женился один из её многочисленных братьев. Через три дня после возвращения мужа молодая княгиня покончила с собой, утопившись в пруду. Рассказчица побывала в усадьбе после отъезда князя за границу. Она попросила устроить её во флигеле, в комнате, куда было убрано зеркало. Жена управляющего постелила ей чистое бельё. В комнате чудесно пахло, особенно подушка, от которой исходил сладковатый, приятный запах трав. В этой комнате до отъезда жила горничная, прислуживавшая тётушке князя. В ту же ночь рассказчице приснился удивительный сон. Из зеркала вышла княгиня и, присев рядом с диваном, на котором спала приехавшая, прошептала: «Если бы ты знала, как может быть страшна любовь! Особенно любовь ревнивой женщины! Она жестока и не знает границ! Остерегайся её!»
Затем княгиня наклонилась и поцеловала подругу. Поцелуй её был настолько ледяным, что рассказчица проснулась.
«Несомненно, в образах молодой княгини и её мужа выведены Тормасовы, — подумала Эля, дочитав повесть. — Значит, у графа была тётушка. И она тоже жила в усадьбе. Не думаю, что Валгина её выдумала. Ведь в письме кузине первая жена графа тоже упоминает тётушку. Жаль, что в этой части повести нет никаких подробностей о ней».
Эля принялась читать рассказы о привидениях, но не обнаружила в них подобного персонажа, да и речь о зеркалах тоже не шла. Однако её заинтересовал рассказ «Призрак в бельевой комнате», в котором Валгина явно повествовала о себе, точнее, о своей встрече с призраком, случившейся в детстве.
«Мне было шесть лет, когда мы переехали в новый дом. Старый наш дом сгорел летом, когда в городе случился большой пожар, во время которого выгорели целые улицы. — Так начинался рассказ. — Новое жильё было мало для нашей большой семьи. Отец надеялся отыскать дом, более подходящий для нас, а пока мы должны были довольствоваться этим, ведь во время пожара погибло много вещей и значительная часть обстановки. Перед Рождеством к нам приехали родственники — моя старшая сестра, недавно вышедшая замуж, и брат моего отца. Он не был священником, а служил чиновником, но его семейство тоже было немаленькое. Нужно было устроить приехавших так, чтобы всем хватило места. Комнату, в которой я жила вместе с няней, отдали двум старшим кузинам, а меня поместили в бельевой, куда поставили мою кроватку. Няня ночевала в комнате экономки. Вечером все, кроме отца, всё ещё остававшегося по делам в церкви, уехали в театр, а меня няня уложила в постель и, произнеся молитву и трижды перекрестив, отправилась пить чай в кухню. Окна в бельевой не было, поэтому дверь в неё ос