а удачной женитьбой на купеческой дочке, единственной наследнице богатого состояния. Благодаря этому Невежин не только занял высокое положение, но и сделался членом различных обществ, например, вошёл в Попечительский совет Екатерининского института. Что же касается истории с гувернанткой, то никаких упоминаний о ней не было. «Придётся опять завтра ехать в Неренск, чтобы прояснить ситуацию с сестрой Стронской», — устало подумала Эля и, отодвинув в сторону ноутбук, посмотрела на часы: шёл второй час ночи.
Глава 14
Утром Эля проснулась поздно. С трудом приподняв голову, она посмотрела на часики, лежавшие на прикроватной тумбочке: те показывали половину одиннадцатого. Вставать совершенно не хотелось, потому что за окном шёл дождь. И всё же она заставила себя подняться с кровати, а затем, умывшись и одевшись, спустилась в кухню. Там, к своему удивлению, она увидела Таню, Лилю и Степана, которые пили кофе.
— Присоединяйся к нам, — сказала Таня. — Стёпа такие вкусные коржики принёс! Объеденье!
Она показала на блюдо, на котором лежали коржики, испечённые в форме рукавичек и домиков и украшенные разноцветной глазурью и драже. «Видимо, их ему Светлана с утра напекла», — подумала Эля.
— Извините, в другой раз. Я тороплюсь.
— Ты опять в город? — спросила Таня.
— Да, в город, — сдержанно ответила Эля.
— Я провожу до пристани, — сказал, вставая, Степан.
— На улице дождь идёт.
— Ничего, не промокну.
К Элиной радости, дождик прекратился, едва они вышли за калитку. «Если погода на моей стороне, значит, мне сегодня непременно повезёт», — подумала она.
— Я совсем не вижу тебя, — сказал Степан, взяв её за руку. — Хотел на прогулку позвать в одно интересное место, а ты опять торопишься в Неренск.
— Извини, но я очень занята. Погуляем в другой раз.
— На какую тему ты пишешь диссертацию?
— Диссертацию? — удивилась Эля.
— Таня сказала, что ты пишешь диссертацию.
— Нет, не пишу. Материалы пока собираю, — уклончиво объяснила Эля.
— И всё же, на какую тему?
— Да так, ничего особенного: дворянские роды, их судьбы и истории. Нового я не открою.
Степан озадаченно посмотрел на неё.
— Зачем же ты тогда этим занимаешься?
Эля улыбнулась:
— Наверное, это что-то из области математики. У тех, кем я интересуюсь, слишком много неизвестных. Хочу прийти к какому-то результату. Вычислить сумму слагаемых.
Приехав на «Зуше» в Неренск, Эля первым делом отправилась в городской архив, чтобы установить имя сестры Стронской. Как оказалось, в дореволюционном Неренске была одна государственная женская гимназия и две частные. «Ну, хоть в этом мне повезло», — подумала Эля, просматривая старые пожелтевшие бумаги. В тысяча восемьсот шестьдесят шестом году на должность учительницы французского языка в Николаевскую женскую гимназию была принята Лебединцева Мария Фёдоровна, которая через девять лет была назначена на должность начальницы и руководила учебным заведением двадцать два года, пока не скончалась от сердечного приступа. Перебирая все документы, касающиеся Николаевской женской гимназии и сохранившиеся в архиве, Эля в одной из папок сумела отыскать несколько фотографий Лебединцевой, но на всех она была снята со своими воспитанницами. Эля долго задумчиво смотрела на снимки, пока к ней не подошла хранительница фонда.
— Нашли, что хотели найти? — спросила она.
Эля отрицательно покачала головой. Хранительница посмотрела на фотографии, лежавшие перед Элей.
— Вам стоит съездить в наш педагогический институт, — сказала хранительница. — Они уже много лет ведут исследовательскую работу о становлении образования в Неренске и собрали немало интересного. До недавнего времени они ограничивались статьями, а нынче готовятся выпустить книгу. И с нами обещали поделиться собранными сведениями.
Эля недоверчиво посмотрела на женщину.
— Да там, наверное, никого нет. Сессия закончилась, каникулы, — нерешительно сказала она.
— Да, сессия закончилась, а приёмная комиссия только работу начала, так что поезжайте.
В педагогическом институте Элю отправили в библиотеку, где хранился собранный материал в виде писем, открыток, блокнотов и альбомов, оставшихся от бывших гимназисток и пансионерок. Некоторые документы поражали очень хорошей сохранностью. Не без трепета Эля открыла альбом, созданный в тысяча девятьсот четырнадцатом году последней директрисой Николаевской гимназии и отражавший историю её существования. Этот альбом сберегла дочь директрисы, затем он хранился в семье внучки, а уже правнучка отдала его в институт. В нём Эля обнаружила целых три фотографии Лебединцевой: на одной из них она была снята не одна, а с двумя дамами. На оборотной стороне снимка была сделана чернилами надпись: «Мария Фёдоровна с сёстрами, Софьей Казимировной Стронской и Еленой Фёдоровной (графиней Тормасовой»). «Ну, вот и выяснилось, — устало подумала Эля. — Софья Казимировна и графиня Тормасова — сёстры по матери. Значит, Евгений Тормасов приходился племянником Стронской. Тётушка жила в усадьбе племянника».
После института Эля поехала в городскую библиотеку, где ей разыскали старые подшивки газет и журналов за шестидесятые годы девятнадцатого века. Их было немного, и всё же ей удалось восстановить историю гувернантки Стронской и члена Попечительского совета Екатерининского института Невежина. Невежин обвинял Стронскую в краже банковского билета. Во время обыска комнаты гувернантки билет был обнаружен в одной из книг, принадлежавших ей. Скандал получил огласку, но Стронская избежала суда. Газеты на все лады восхваляли благородство пострадавшего.
Эля вернулась в Приречье совершенно без сил. Вдобавок, когда она вышла из переулка на улицу, проезжавшая мимо неё старая машина окатила её грязью из лужи, испачкав ноги и подол юбки. Она прошла в кухню и включила чайник. На столе стояло блюдо, накрытое полотенцем. Эля откинула полотенце и увидела коржики. Рука невольно потянулась к одному из них — самому расписному.
— Ну, у тебя и видок, — послышался голос Тани, вошедшей в кухню. — Где тебя так весь день мучили?
— В самых разных местах, — ответила Эля, отдёрнув руку от коржика. — Сначала в архиве, потом в институте и, наконец, в библиотеке.
— Лучше бы ты сходила в какой-нибудь бар, а потом в ночной клуб. Вид был бы точно такой же, зато ты бы отдохнула.
— Ночные клубы днём не работают.
Глава 15
Она проснулась, когда уже давно рассвело. День был ясным и солнечным, без единого облачка на небе. Эля спустилась в кухню и, присев за стол, принялась смотреть в окно. Однако её одиночество вскоре было нарушено пришедшей из душа Таней.
— Ты что такая грустная? Хочешь, я тебе кофе сделаю?
— А что, ты умеешь варить кофе?
— Я имела в виду растворимый.
— Ну, сделай, — равнодушно произнесла Эля.
Она чувствовала страшное неудовлетворение. «Столько сил потратила, мотаясь в Неренск, а узнала только то, что Софья Стронская и мать хозяина усадьбы были сёстрами. И ни на шаг не приблизилась к ответу на вопрос, почему жёны графа Тормасова регулярно топились в пруду. Эх, заглянуть бы в это таинственное зеркало, о котором писала Зинаида Валгина, точнее, Троицкая, — подумала Эля, глядя на едва трепещущую за окном листву. — Троицкая, Троицкая», — снова мысленно повторила она и вздрогнула.
— Елагина, Троицкая, Уфимцева, — вслух произнесла Эля.
— Что с тобой? — удивилась Таня.
— Уфимцева, Троицкая, Елагина, — снова проговорила Эля.
— Ты что, тронулась?
Эля, не обращая внимания на изумлённую Таню, вышла из кухни и стала подниматься по лестнице.
— А кофе?! — крикнула Таня.
— Потом, — ответила Эля.
Она прошла к себе в комнату и начала переодеваться.
— Ты опять в Неренск? — Таня приоткрыла дверь и просунула голову.
— Нет, мне нужно в другое место.
— Совсем с катушек съехала, — пробормотала Таня, закрывая дверь.
В библиотеке, кроме Киры Дмитриевны и двух девочек лет двенадцати, больше никого не было. Эля попросила разрешения посмотреть «Чтение для ума и сердца». Устроившись на диване, она раскрыла первый журнал, нашла содержание и едва не ахнула, увидев напротив фамилии Троицкой название «Из зеркала». С замершим сердцем открыла второй журнал и не без труда удержалась от радостного крика: в этих двух номерах была напечатана повесть «Из зеркала», и так как первую часть Эля уже прочла благодаря Дине Семёновне Колышкиной, то она принялась за чтение второй.
«Утром я попросила принести мне завтрак в сад, в беседку. Глядя на то, как жена управляющего Пелагея накрывает на стол, я спросила у неё:
— Скажите, Поля, как давно вы служите у князя?
Она поставила на стол молочник со сливками и бросила на меня удивленный взгляд.
— Да уж второй год по весне пошёл, — ответила она.
— А кто-нибудь из прислуги служил здесь ещё при первой барыне?
— Василиса, кухарка.
— Поля, вы не знаете, каким образом князь оказался в наших местах?
— Василиса мне и сказывала, что они с тётушкой в гости приезжали к тётушкиной сестрице. Она у нас в городе начальницей в гимназии, а князь только-только помолвился. Тётушкина сестрица и подсказала им эту усадьбу купить. Будет где с молодой женой жить, да и будущей княгине понравится. У нас ведь, барышня, сами знаете, какие красивые места.
— Да, места у нас действительно красивые, — согласилась я с Пелагеей. — А как вы думаете, хозяйка ваша счастлива была?
Жена управляющего всплеснула руками:
— Да с таким мужем любая счастливой будет. С нашим-то князем никто из господ здешних не сравнится. Уж очень он её любил. Не как Андрей Фомич Беклемищев. Тот, говорят, уж очень плохо к жене относился, в чёрном теле её, бедную, держал. Недолго горевал, да вы и сами, барышня, об этом знаете.
Да, Пелагея была права: Беклемищев не был хорошим и заботливым супругом своей жене. И всё-таки мне хотелось узнать, отчего умерла первая жена князя. Я хотела выяснить, почему она являлась его второй жене. После завтрака я отправилась на кухню, чтобы поговорить с Василисой, служившей в усадьбе ещё при первой княгине. Она была одна и начищала столовое серебро, сидя перед окном. Я подошла к полке, уставленной разнообразной глиняной посудой, и, сделав вид, что рассматриваю заинтересовавший меня кувшин, спросила у неё, болела ли чем-нибудь первая княгиня.