— Несколько лет назад мне удалось обнаружить тайник в развалинах монастыря на Бисеровском острове. Все письма и бумаги, найденные в нём, я отдал в музей, кроме одной рукописи. Она была написана на итальянском языке. Я знаю несколько языков, в том числе и итальянский. Знание языка не позволило мне показать эту рукопись музейным работникам и вообще кому-либо. Когда вы прочитаете перевод, вы поймёте, почему я это сделал.
Эля молча развязала тесёмки папки и раскрыла её. Внутри лежали старые, пожелтевшие, испорченные временем бумаги, покрытые словами на незнакомом языке. Она вынула их. Перевод, отпечатанный на машинке, находился под ними.
«Я русская, хоть и прожила в Италии много лет. Я всегда была очень способной и быстро всему училась. Выучила и итальянский язык, на котором сейчас пишу о себе. Родилась я в крестьянской семье. Мать моя рано умерла, отец жил на заработках в Москве и редко навещал меня и мою старшую сестру. Когда мне было восемь лет, сестра моя утонула в речке. Воспитала меня старая бабка — мать моей бабки. В деревне все её считали колдуньей. Она хорошо знала травы, снимала с помощью их всякую-разную боль. А ещё она заговаривала от испуга и излечивала от заикания. Все свои знания она передала мне. Но я умела то, чего не умела она. Я могла заставить человека поступить по моему желанию, он делал это и даже не подозревал о том, что это именно я заставляю его так поступать. Однажды к нам приехала богатая супружеская пара. Все их дети рождались мёртвыми или умирали сразу же после рождения. Я сразу поняла, что муж очень плохо относится к ней. Он был жестоким человеком и постоянно унижал её. Я посмотрела на неё и увидела, что с ним её дети и дальше будут умирать. Затем я посмотрела в его глаза и мысленно произнесла: „Ты должен срочно вернуться домой, найти верёвку, сделать петлю и повеситься“. Внезапно он заторопился, стал подгонять её домой, сказав, что в городе у него очень важное дело. Они уехали, даже не дождавшись окончания заговора. На следующий день мы узнали, что он повесился в конюшне, как только они воротились от нас домой.
Да, я была сильнее своей бабки, и она об этом знала. Перед смертью она просила меня, чтобы я никогда не пользовалась своим умением во вред людям.
Когда бабка умерла, я ушла в город и поступила горничной. Я была очень хорошей горничной, и вскоре мне предложили перейти в другой дом, а затем сделали главной над слугами. У меня всегда был порядок, хозяйка не могла нахвалиться мной. Вскоре у меня были все ключи. Когда её муж получил назначение в Санкт-Петербург, она хотела взять меня с собой, но я отказалась. Я не хотела уезжать из родных мест. Хозяйка порекомендовала меня пожилой даме: та искала горничную. Она жила с племянником, недавно купившим усадьбу рядом с деревней, откуда я была родом. Усадьбу основательно перестроили и возвели новый дом. Мне очень понравился и дом, и моя новая хозяйка, но ещё больше мне понравился владелец усадьбы. Я полюбила его с первого взгляда. Я была счастлива жить рядом с этим человеком, трогать его вещи, слышать его голос, видеть его лицо. Но он женился и привёз жену. Я сразу же невзлюбила её. Да, она хорошо ко мне относилась, даже рисовала меня, но я ненавидела её, особенно когда они уходили в спальню. Я решила избавиться от неё и для этого воспользовалась своим умением: я стала внушать ей мысли о смерти, о том, что ей лучше умереть, иначе она может сделать своему мужу очень плохо и больно. Прочитав однажды её письмо, которое она писала своей сестре, я узнала, что её тётка находилась в сумасшедшем доме, и внушила ей, что и она такая же сумасшедшая. Первый раз я внушила ей это, когда она стояла перед зеркалом в гостиной, любуясь своим новым платьем. Я просто перехватила её взгляд, подойдя сзади. И она начала видеть в зеркале не себя, красивое и утончённое создание, а страшное и уродливое существо.
Она перестала спать, и однажды поздним вечером мы с ней столкнулись в столовой. Она спустилась вниз, чтобы выпить воды, так как на звон её колокольчика никто из прислуги не отозвался, а меня отправила на кухню из флигеля моя хозяйка, чтобы я принесла ей позабытую корзинку с рукоделием. В столовой, кроме нас двоих, никого не было. Так мне тогда показалось, хотя какое-то мимолётное движение отвлекло меня на мгновение. И всё же я взяла её, эту ненавистную мне женщину, за руки и, глядя в глаза, внушила ей, что она должна немедленно пойти к пруду и утопиться в нём. Когда она это сделала, я была счастлива. Мой хозяин снова принадлежал только мне. Я хотела, чтобы он полюбил меня, но не желала заставлять его сделать это против его воли. Я не должна была нанести ему вред ничем. Мне было довольно и того, что я была с ним рядом.
Известие о том, что он снова женился, застало меня врасплох. Меня не было в это время в усадьбе: я сопровождала тетушку хозяина в Швейцарию, где она, по его настоянию, проходила лечение. Мы не приехали на свадьбу, так как нельзя было прервать годичный курс, расписанный врачом. В молодости она серьёзно подорвала здоровье, чтобы вырастить сестру — его мать. Когда мы вернулись, нас встретила новая хозяйка. Я ещё в Швейцарии знала, что нам вдвоём рядом с ним не быть. Но с ней было легче: она потеряла ребёнка. Постепенно я внушила ей мысль, что она виновата в том, что не смогла сделать своего мужа счастливым. Той ночью, когда я избавилась от неё, разразилась сильная гроза. Её муж, вернувшись из дальней поездки, крепко спал, а она сидела в библиотеке за шитьём. Позвонив в колокольчик, она попросила, чтобы ей принесли из кухни подогретое молоко. Я воспользовалась этим и внушила ей, что ребёнок жив и зовёт её. Но она очень грешна. Лишь только вода может очистить её и вернуть утраченное. Мне показалось, что кто-то стоял возле библиотеки. Должно быть, это была кухарка, которой я всегда не нравилась. Я знала, что она посоветовала жене нового управляющего держаться от меня подальше. Обеих я потом наказала: кухарка обварила руку, а жена управляющего целый месяц мучилась от того, что просыпалась ровно в два часа ночи и больше не могла уснуть до утра.
Когда вторая жена утопилась, как и первая, он очень сильно горевал, но я знала, что всё пройдёт. Я была счастлива. Той, которая встала между нами, больше не существовало, а он, как и прежде, принадлежал только мне. Правда, он не захотел здесь больше жить, и мы уехали в Италию. Мы прожили в этой стране почти десять лет. Это были счастливые для меня годы!
Но однажды моя хозяйка встретила в Анконе свою бывшую воспитанницу. Та недавно овдовела и подыскивала для себя и двух дочерей виллу. Моя хозяйка пригласила всех троих в гости. Они приехали на несколько дней, но этого хватило, чтобы старшая дочь влюбилась в него, хотя он был её в два раза старше. Какими только уловками она не пользовалась, чтобы заманить его в свою ловушку! Когда они с матерью сняли виллу, она стала зазывать его в гости. Он принимал приглашения из вежливости. Порой сопровождал их с матерью и сестрой на концерты или прогулки. В конце концов, он поверил в её чувства и сделал ей предложение. Я не могла отдать ей его. Не могла! Когда он уехал в Париж, а она с матерью гостила у нас… Я поступила с ней так же, как и с теми двумя: подвела её к смерти. Это случилось, когда мы поехали в Пезаро, чтобы совершить прогулку по пляжу. Пока её мать с младшей дочерью и моя хозяйка были заняты раскладыванием провизии, которую мы взяли для пикника, а я помогала им, она, сказав, что собирается ещё немного пройтись по берегу, утопилась. Увы, я не предусмотрела только одного… Он застрелился на следующий день после своего возвращения.
Через две недели мне нанесли неожиданный визит: это была подруга второй жены моего хозяина. Много лет назад от неё пришло несколько писем на имя моей хозяйки, но я, чувствуя, что от них исходит опасность для меня, все их сожгла. Она обвинила меня в том, что я загипнотизировала его обеих жён и довела их до мысли о самоубийстве. Она была не одна. С ней приехал очень неприятный мужчина. Я сразу поняла, что он обладает такой же способностью, как и я. Но я оказалась сильнее. В нашем поединке с ним я взяла над ним верх. Они погибли, когда возвращались на железнодорожную станцию: он выхватил поводья у кучера и погнал лошадей. Через несколько месяцев после случившегося моя хозяйка умерла. Она не хотела жить после того, как не стало её единственного племянника. Я понимала её. Она хорошо вознаградила меня за мою службу. У меня достаточно средств, чтобы вернуться в Россию. Я не хочу здесь оставаться. Ведь здесь его больше нет.
Р. S. Прошёл год. Я поступила послушницей в монастырь под именем Агапия».
— Агапия! — потрясённо воскликнула Эля. — Та самая, из монастыря, что похоронена на острове?
— Она, — кивнул Архипов. — Всё то время, что Эля читала рукопись, он сидел в кресле. — В миру — Агафья Киреева. В подлиннике есть её подпись.
Эля вспомнила рисунки, найденные Таней в подвале флигеля, точнее, портрет молодой женщины. Видимо, он был сделан первой женой графа Тормасова. Жертва нарисовала своего палача.
— Ну что, подобрал я вам ключик? — усмехнулся краевед.
— Ужасная тайна, лучше бы я никогда не касалась её, — с горечью произнесла Эля. — Убийца стала чуть ли не святой — это ли не насмешка судьбы? Интересно, кто-нибудь в монастыре знал о её прошлом?
Архипов покачал головой:
— Думаю, никто в монастыре не владел итальянским языком, да и не до перевода им тогда было.
— А надпись на её могиле? Что там похоронена великая грешница.
— Эта эпитафия была составлена ею собственноручно за полгода до смерти.
Архипов немного помолчал, а затем произнёс:
— Не знаю, что мне делать с этой рукописью. Обнародовать её — значит разрушить образ той, которой поклоняются, о ком я сам написал немало восторженных страниц. Может, вы что-нибудь посоветуете?
Эля покачала головой. Она встала из кресла и невольно бросила взгляд на камин.
Глава 18
Она возвращалась на «Зуше», когда дождь наконец закончился. Сразу же выглянуло солнышко, и всё вокруг довольно быстро начало сохнуть. Дома было тихо. В кухне Таня резала лук.