— Каких зон? — озадаченно переспросила Эля.
— Геопатогенных, — снисходительно повторила Таня.
Пришлось изменить маршрут и направиться в сторону бывшей усадьбы. Пока Таня со своим странным прибором обходила флигель в поисках нужных ей зон, Эля увидела возле одного из разросшегося кустарника треснувшую мраморную скамейку и присела на неё.
«Неужели здесь когда-то была красивая ухоженная усадьба? — подумала она, глядя на заколоченный флигель. — Можно только воображать, как всё выглядело при Тормасове. Клумбы, статуи богов и богинь, садовые дорожки, оранжерея, в которой выращивались фрукты. Наверное, и фонтан был. И конечно же, как и во всякой усадьбе, здесь собиралось немало гостей. Играл рояль, звучали романсы. Все аплодировали прелестному пению и восхищались красотой и гостеприимством хозяйки дома. Странно, почему граф не захотел жить в обновлённом поместье? Может быть, он из тех людей, что, закончив какой-нибудь проект, сразу же теряют к нему всякий интерес? Дело сделано, цель достигнута, необходимы новые задачи и свершения, не менее трудные и увлекательные».
— Ничего здесь нет! — прерывая Элины размышления, недовольно произнесла Таня, подойдя к скамейке. — Попробую обойти флигель против часовой стрелки.
— Я подожду тебя возле церкви, — сказала Эля, вставая и отряхивая юбку.
Когда она проходила мимо пруда, то невольно остановилась и принялась любоваться его чистой гладью, в которой отражалась церковь. В памяти неожиданно вспыли строки из стихотворения Черубины де Габриак:
Там в зеркале, на дне, —
Подводный сад, жемчужные цветы…
Эля закрыла глаза и вдруг увидела себя в комнате, заставленной цветами. Она стояла перед большим зеркалом в длинном белом платье, расшитом кружевами и жемчугом. Жемчуга было невероятно много: он украшал её волосы, обхватывал шею, блестел и переливался в ушах. Эля невольно залюбовалась своим отражением. Вдруг двери за её спиной распахнулись, и в зеркале отразилась длинная анфилада комнат. Откуда-то из их глубины до неё донесся чудесный женский голос, который пел:
Твой смех прозвучал, серебристый,
Нежней, чем серебряный звон, —
Нежнее, чем ландыш душистый,
Когда он в другого влюблён.
Эля узнала стихи Бальмонта и направилась на этот манивший её своей красотой голос. Она шла и шла, пока не дошла до последней, закрытой комнаты. Эля взялась за ручки дверей, чтобы распахнуть их, и…
— И о чём же ты так задумалась? — неожиданно раздался за её спиной мужской голос.
— Господи, Степан, вы всегда появляетесь так неожиданно? — сердито произнесла, обернувшись, Эля.
— Прости, если напугал. И всё же о чём ты думала? — сказал он.
— Ни о чём таком, что было бы вам интересно.
— А мне всё, связанное с тобой, интересно.
Эля вздохнула:
— Ну хорошо. Я подумала о том, что этот пруд похож на зеркало, а ещё размышляла о том, что, если человек приводит в порядок запущенное владение, значит, он собирается в нём жить или приезжать на отдых. Вы, случайно, не знаете, почему граф Тормасов так внезапно охладел к усадьбе, в которую, наверное, вложил немало средств и сил?
— Нет, — покачал головой Степан, — мне об этом ничего не известно. Наверное, его жене понравилась другая усадьба, расположенная в более живописном месте, чем это, и он решил обосноваться там, а не здесь. Состоятельный человек может позволить себе это.
— А вы довольно хорошо знаете историю этой усадьбы.
— Здесь нет никакого секрета, — улыбнулся Степан. — Мне рассказала об этом заведующая деревенской библиотекой Кира Дмитриевна Латынина.
В это время к пруду спустилась Таня. По её разочарованному лицу было видно, что её поиски вновь не увенчались успехом.
— Чем это вы так, Танюша, расстроены? — весело спросил Степан.
— Пока я в этой усадьбе ничего не нашла, но посмотрим, что покажет вечер, — ответила Таня. — Кстати, Степан, в вашей копилке найдётся ещё какая-нибудь легенда?
— Найдётся, — рассмеялся Степан.
— Отличненько, — сказала Таня и взяла Степана под руку.
Степан предложил вторую руку Эле, но Эля отрицательно покачала головой. Они медленно шли по дороге: Таня и Степан впереди, а Эля чуть сзади.
— Эта история связана с семейством Долгоруковых, которые, как вы уже знаете, входили в число владельцев здешней усадьбы. Некий монах напророчил, что женщины из этого рода будут приносить несчастье, — принялся рассказывать Степан, — а потому отпрыскам из царских семейств не следует на них жениться. Ну, о несостоявшейся свадьбе Петра II с Екатериной Долгоруковой, ты, наверное, уже слышала — о ней написано довольно много. В подтверждение этому факту в семейной истории имеются ещё две свадьбы: свадьба царя Михаила Федоровича с Марией Долгоруковой — правда, тогда несчастье коснулось не царя, а самой Марии: она умерла через год после венчания. Поговаривали, что это было наказание за то, как царская семья некрасиво обошлась с предыдущей царской невестой — Марией Хлоповой, а вот женитьба Александра II на Екатерине Михайловне Долгоруковой действительно закончилась для царя весьма печально. Кстати, в искусствоведческих кругах бытует мнение, что дама на картине Крамского «Неизвестная» — это Екатерина Михайловна собственной персоной.
«Всё ясно: он историк, — подумала Эля, — доктор исторических наук».
— Ну я же говорила, что скелеты бывают у всех! — горячо воскликнула Таня.
— Тише-тише, — осадила Эля. — Эти скелеты покоятся не здесь, а в других местах.
— И всё же, — продолжала настаивать Таня. — Пророчество, получается, сбылось.
— Это всего лишь совпадение, — не согласилась Эля, бросив на Степана сердитый взгляд, которым она хотела сказать ему, что нечего морочить голову подобными рассказами таким девицам, как Таня. — К тому же некоторым Долгоруковым очень даже повезло с жёнами. Почитай о Наташе Шереметевой, а ещё лучше — прочти её «Записки»[1]. Преданнее жены не было на свете, хоть муж и не стоил её.
— Так уж и не стоил? — улыбнулся Степан, но Эля промолчала.
Они дошли до магазина, а затем неожиданно Степан произнёс:
— Ну вот что, дамы, не хотите ли покататься на лошадях? Я могу показать вам самые красивые уголки в округе.
— Здесь есть лошади? — удивилась Таня.
— Здесь есть превосходная конюшня, — ответил Степан.
— К сожалению, я не могу, — сказала Эля.
Не успела она договорить, как Таня дёрнула её за руку и умоляюще посмотрела в глаза:
— Я ещё ни разу в жизни не ездила на коне.
«О господи! — вздохнула Эля. — Я согласилась присмотреть за Лилей, но не обязывалась быть нянькой Тане. Ладно, пусть лучше ездит на лошадях, чем болтается по кладбищам», — после непродолжительного раздумья решила она и строгим голосом произнесла:
— Ну хорошо, только убери, пожалуйста, с лица этот жуткий макияж, а то ещё лошадей напугаешь.
Лошадей в конюшне было немного, и все они показались Эле на первый взгляд тихими и спокойными. С Таней поехал инструктор, Степан вызвался сопровождать Элю. Для неё, как и для Тани, конная прогулка была впервые. Степан сам выбрал для Эли невысокую серую лошадку с пушистым, аккуратно подстриженным хвостом.
— Как её зовут? — спросила Эля.
— Груня.
«Что ж, — подумала Эля, — надеюсь, Аграфена окажется уравновешенной и покладистой особой».
— Я вижу, вы здесь свой, — сказала она, заметив, как Степан весело переговаривается с работниками конюшни.
— Обожаю лошадей, — признался он. — К тому же я отдыхаю здесь не первый год.
Места, по которым они поехали, действительно оказались чудесными. Эля с удовольствием разглядывала окружавшие их со всех сторон деревья и кустарники. Свежий ветерок доносил до них запах цветущих трав, смешивая его с запахом речной воды. Ей хотелось вдыхать и вдыхать этот аромат. Проезжая вдоль берега реки, они неожиданно увидели небольшую туристическую стоянку. Темноволосый мужчина, сидевший возле низенького столика и читавший газету, бросил на них со Степаном внимательный взгляд, когда они медленно проехали мимо него, а затем сдержанно кивнул.
— Вы знакомы? — удивилась Эля.
— Да, — ответил Степан, — Илларион Вольский, журналист. Полгода назад брал у меня интервью. Не знал, что он тоже здесь отдыхает.
Когда они миновали небольшой пригорок и должны были проследовать по дороге, которая вела через небольшую березовую рощу, их обогнали Таня с инструктором.
— Правда, здорово?! — обернувшись, крикнула Таня.
Эля с опасением заметила, что ход Таниной лошади значительно ускорился.
«Как бы беды не случилось», — не без страха подумала она и крикнула Тане вслед:
— Только, пожалуйста, осторожнее!
— Не бойся! — тут же ответила Таня.
Эля обеспокоенно посмотрела на Степана.
— За ней глаз да глаз нужен! Я всё время жду, что с ней что-нибудь произойдёт, — не выдержав, призналась она.
— Всё будет в порядке, — успокаивающе произнёс он, — ничего с ней страшного не случится. Просто у неё возраст такой.
Эля с сомнением покачала головой:
— Если бы только возраст.
— А что, разве мы в её возрасте были другими? — засмеялся Степан, и тут они услышали слабый крик, который, несомненно, издала Таня.
— Ну, что я говорила? — укоризненно взглянув на Степана, сказала Эля.
Когда они въехали в рощу, то, к своему облегчению, увидели Таню, которая по-прежнему сидела на лошади, но прижимала руку ко лбу.
— Она ветки нависшей не заметила, — объяснил им инструктор, — вот и ударилась головой, хорошо ещё, что в седле удержалась. Просто поразительно, как ей повезло.
«Действительно», — подумала Эля.
Весь вечер она провела возле Тани, лежавшей на диване в гостиной и прижимавшей ко лбу пакетики со льдом, которые Эля то и дело приносила из холодильника.
— У меня всё равно шишка будет, — пожаловалась ей Таня.