Зато в тихом вое, который неожиданно раздался из дальнего угла «детской», радости не ощущалось. Спустя секунду к вою присоединился методичный глухой стук – как будто кто-то невидимый выискивал под персиковыми обоями «Винни-Пух и все, все, все» что-то ценное. Заинтригованный стуком Рыба перелез через кучу мягких игрушек и осторожно, стараясь не нарушить график работы железнодорожного транспорта, пополз к другой куче игрушек, лежавшей в противоположном углу. Оттуда и раздавались все вышеозначенные звуки.
За гигантским плюшевым слоном в слюнявчике и пантерой с усами из рыболовной лески Рыба-Молот обнаружил мужа работодательницы, потомственного шамана, депутата Городской думы и вчерашнего своего собутыльника Николашу. Николаша выл и с чувством бился головой об стенку. При виде Рыбы-Молота он замолчал и оставил стенку в покое.
– Ты кто? – спросил он у Рыбы после секундного замешательства.
– Рыба-Молот. Повар. Мы вчера водку пили…
– А я кто?
– Николаша.
Просветления, на которое (произнося имя депутата) рассчитывал Рыба, у Николаши не наступило.
– А еще кто?
– Больше никого, – сказал Рыба, оглядываясь по сторонам. – Здесь только мы с тобой.
Николаша затряс головой и даже попытался оторвать ее от шеи, ухватившись обеими руками за черные жесткие волосы.
– Голова болит? – Голос Рыбы был полон сочувствия.
– Что такое «болит»?
– Болит – значит больно.
– А-а… Наверное, болит. – Николаша повалился на бок и стал шептать что-то бессвязное и неудобоваримое вроде «нгылека».
«Опять шаманствует, – решил про себя Рыба, – только бы темного и страшного не упоминал. С бодуна чего только в больную голову не придет!»
– Нгылека! – еще раз требовательно повторил Николаша. – Куда подевались, гады?!
– Понятия не имею… Ну, вспомнил меня?
– Рыба-Молот. Повар. Мы вчера водку пили… А я кто?
– Николаша.
– А еще кто?
– Только мы вдвоем… Ну и еще этот… Ваня из магазина. Но он так… Сбоку припека, только компанию поддержал.
То ли от упоминания меченого Вани из магазина, то ли от общего нездоровья Николашу вывернуло прямо на пол.
– Это что такое? – Поморщившись и вытерев рот пантерой, Николаша указал на отвратительного вида и запаха жижу с кусками корнишонов и непереваренной колбасы.
– Блевотина. Ты что, не блевал никогда?
– Нет.
И чему это я удивляюсь? – подумал Рыба. – Я ведь и сам по пьянке не блевал никогда, а самолеты не считаются.
– Ну, соображай быстрее! Ты – Николаша. Депутат Городской думы. А я повар. Вчера приехал из Питера, буду у вас работать. В ресторане у твоей жены, Веры Рашидовны. Вспомнил?
Имя жены произвело ни с чем не сравнимый эффект.
– Верка! – замычал Николаша и снова попытался оторвать себе голову. – Верка меня живьем сожрет. Обещал ведь ей… расписку писал… Ни-ни, в рот ни капли… Вспомнил! Ты повар из Питера.
– Точно! – обрадовался Рыба.
– Будешь у нас работать, если подойдешь.
– Точно!
– А зачем ты меня напоил?
– Ты сам меня напоил.
– А почему это ты со мной на «ты»? С депутатом Городской думы?
– Так мы вроде пили с тобой на брудершафт.
Николаша бросил наконец сражаться с собственной головой и напустил на себя надменный вид:
– Что-то не припомню.
– Да неважно… Я тоже могу не вспоминать.
– И не вспоминай.
– Остальное тоже не вспоминать?
– Остальное – тем более. Не было ничего.
– Не было так не было, – согласился Рыба. – А чего не было?
– А ничего. Просто говорили о наболевшем. О судьбах Родины. Это если Верка докапываться начнет. Понял меня?
– Что уж тут не понять…
Не успел Рыба-Молот закончить фразу, как Николаша дернулся всем телом и забаррикадировался слоном, при ближайшем рассмотрении оказавшимся одного размера с депутатом.
– Чую, Верка идет по наши души!.. Давай, отползай! Ты меня не видел, а я тебя.
И правда, не прошло и минуты, как в детскую ворвалась Вера Рашидовна.
Белокурые волосы Веры Рашидовны клубились, как грозовые тучи, рот свело в немом крике, а глаза нестерпимо сверкали и метали молнии. Больше всего Вера Рашидовна напоминала сейчас вступившую на тропу войны греческую богиню Афину Палладу или (исходя из итальянской составляющей ее фамилии) – римский аналог Афины – Минерву.
Просканировав молниями пространство детской, Афина-Минерва наконец остановила взор на единственном достойном ее гнева объекте – Рыбе-Молоте.
Рыба сидел в кресле с открытой прямо на середине книжкой «Приключения Чиполлино» – и выглядел вполне невинно.
– Где?! – голосом, не предвещающим ничего хорошего, спросила Вера Рашидовна.
– Кто?
– Муж!
– Чей?
– Мой. Где Николай?
– Понятия не имею.
– Пили?
– В меру.
– Дебоширили?
– Просто говорили о наболевшем. О судьбах Родины.
По мере приближения к креслу Рыбы-Молота Вера Рашидовна теряла сходство с Минервой. Приобретая при этом гораздо более опасное для жизни и здоровья сходство с Медузой Горгоной. В какое-то мгновение Рыбе даже показалось, что в волосах работодательницы закопошились змеи.
– Вы ведь врете, Александр Евгеньевич.
– Не вру.
– И как после этого я смогу доверить вам свой ресторан?
– С легким сердцем.
– Вы алкоголик?
– Честно говоря, я вообще не употребляю.
– А ну, дыхните.
Просьбу (вернее – приказ) невозможно было не выполнить, поскольку подкреплена она была тяжелым гипнотическим взглядом, от которого у Рыбы отнялись конечности и побежали мурашки по спине. С трудом поднявшись, он приблизил лицо к лицу Веры Рашидовны и сделал глубокий выдох. Вопреки ожиданиям Рыбы блондинка даже не поморщилась.
– Еще раз! – потребовала она.
Рыба дыхнул во всю силу легких.
– Странно. Очень странно. Алкоголем не пахнет.
– Вот видите!
– Этого быть не может…
Не может. Ведь после вчерашних возлияний – по всем законам химии, биологии и прочих естественных наук – Рыба должен был не только валить с ног восприимчивые к запахам существа, но и изрыгать огонь.
– Я же видела вас ночью. Вы на ногах не держались!
– А это точно был я? – обнаглел Рыба.
– Очень странно, – еще раз повторила Вера Рашидовна.
Наверное, она удивилась бы еще больше, если бы увидела то, что видел сейчас Рыба:
маленькие охотники-оборотни!
Еще более бесплотные, чем обычно, еще больше похожие на дым. Охотники некоторое время покружили над головой Веры Рашидовны, образуя нечто похожее на нимб. Затем парочка наиболее отчаянных из них с двух сторон подлетела к губам Николашиной жены и приподняла их кончики.
Теперь Вера Рашидовна улыбалась!
Самой открытой, самой обворожительной улыбкой:
– Что ж, я рада, что нам предстоит сотрудничать, Александр Евгеньевич!
Эта фраза настолько не монтировалась со всеми предыдущими, что Рыба опешил. Он-то уже собирался смотать из Салехарда и только прикидывал как бы:
а) добраться до железнодорожной станции Лабытнанги, откуда ходят поезда на Большую землю;
б) разжиться магнитом на холодильник, который будет напоминать ему о недолгом пребывании у Полярного круга.
Сведения о Лабытнанге и о паромной переправе, ведущей к ней, Рыба-Молот почерпнул из вчерашнего разговора с «зови меня Наташей, не ошибешься», а про магнит придумал сам. Теперь же события разворачивались на сто восемьдесят градусов. Или на сто восемьдесят пять с половиной, учитывая следующую реплику салехардской благодетельницы:
– О какой сумме мы с вами договаривались?
– Речь шла о пятидесяти тысячах рублей, – сказал Рыба, разом повысив стартовую цену своих услуг на десятку.
Стараниями маленьких охотников улыбка Веры Рашидовны стала еще шире.
– Это без надбавок и премиальных. И без этого… как его… северного коэффициента. И я сегодня же приступаю к работе.
– Что ж. Цена кажется мне вполне приемлемой.
– Хотелось бы еще обустроить квартиру. Условия там не слишком комфортные. – Рыба неожиданно вспомнил о мебели, выброшенной ночью из окна.
– Я посмотрю, что можно сделать.
– Холодильник тоже не мешало бы…
– Считайте, он уже там.
– Микроволновку, тостер и миксер. – Происходящее с Верой Рашидовной начинало все больше занимать Рыбу.
– Решим и эту проблему.
– Хлебопечку. Посудомоечную машину…
– Без вопросов.
Хлебопечка, а тем более посудомоечная машина не нужны были Рыбе и даром, но уж очень хотелось посмотреть, до какого предела дойдет Вера Рашидовна в своих уступках.
– Джакузи. Домашний кинотеатр.
– Заметано.
– Итальянская сантехника. Испанская душевая кабинка. Пол с подогревом…
– Будет сделано.
– Массажное кресло. Это когда под обивкой шарики бегают в разных режимах… Очень полезная штука.
– Я в курсе. Нам как раз завезли такие.
– Ковер.
– Завтра же доставят.
– Персидский.
– Тогда через неделю-две. Его еще заказывать надо.
– А в довесок к персидскому ковру можно заказать мебель в колониальном стиле?
– Можно. И даже нужно – для гармонии, разумеется.
– Конечно, для гармонии. Для чего же еще?
На мебели в колониальном стиле скудная фантазия Рыбы-Молота иссякла. Улыбка же Веры Рашидовны продолжала сиять, нисколько не тускнея. Вернее, это был самый настоящий транспарант с надписью «Что желает мой господин?», который поддерживали по краям дымные самодийские охотники. Очевидная сюрреалистичность происходящего заставила Рыбу (оборзевшего в своей наглости) произнести совсем уж непозволительную вещь:
– По воскресеньям мы с вами будем ходить в театр. А потом ужинать у меня дома.
– У нас нет театра.
– Тогда будем ходить в кино. Все остальное без изменений.
– Это очень лестное предложение…
– Вот и отлично. Значит, договорил…
Фраза так и осталась незаконченной. Кто-то больно ударил Рыбу под колени, и он, не удержав равновесия, рухнул на пол.