– …не смогла устоять… А перед чем, собственно, я не могла устоять?
– Перед недюжинным умом?
– Хм-м…
– Перед редкими душевными качествами?
– Уф-ф…
– Перед активной социальной позицией? Недаром ваш муж является депутатом…
– Хх-а! – Левое веко Веры Рашидовны дернулось в унисон с кончиками губ. – Это ведь я сделала его депутатом, потому что ему очень хотелось им стать. А знаете, сколько я за это заплатила?.. Можно было бы купить еще одну яхту в пару к «Гваделупе Маритима»! Ну, скажите мне, зачем я это сделала?
– Потому что влюбились практически с первого взгляда, – напомнил Рыба.
– Да-да… А все остальное скрыто туманом.
Туманом, вот именно. Вернее было бы назвать туман дымом, из которого с легкостью лепятся физиономии волков и оборотней. Вот он – ключ к разгадке мезальянса! Но Рыба-Молот не торопился вставлять ключ в замок, затем пробираться в темницу, где была заточена девица-красавица Вера Рашидовна, и открывать ей глаза на происходящее. Тем более что принесли горячее и соус «Болванский Нос» к нему.
«Болванский Нос» оказался бесхитростным соединением майонеза и томатного кетчупа, смешанных в пропорции 1:1.
– Что это такое, милейший? – спросил Рыба у официанта, поболтав ложкой в субстанции нежного розового цвета.
– Что заказывали.
– Я заказывал соус. А вот это… Это не соус. Это дрянь какая-то.
– А народу нравится, – парировал официант.
– Народу и лапша «Доширак» нравится, что с того? Вы же лапшу «Доширак» не подаете…
– Почему не подаем? Очень даже подаем. Самое популярное из первых блюд.
– Ыы-х! – выдохнул из себя Рыба, покачнувшись на стуле. – Теперь я понял, почему ваш псевдосоус так называется. Вы оболваниваете посетителей. Водите их за нос.
– Пошел ты, грамотей! Хрен моржовый! Не нравится – не жри, – лениво бросил наглец-официант и отчалил от столика прежде, чем Рыба нашелся с ответом.
Ситуация выглядела крайне неприятной: мало того что какая-то гнусная обслуга макнула Рыбу-Молота в дерьмо, – она сделала это при женщине! Варианты развития событий виделись Рыбе следующим образом:
а) он устраивает небольшой скандалез, требует книгу жалоб, требует администратора и покидает шалман в ранге мелкого склочника и кверулянта-сутяжника;
б) он не устраивает скандалез, а устраивает потасовку – с боем посуды и нахлобучиванием на голову обидчика соусницы и тарелки со свининой. Финал потасовки (учитывая комплекцию официанта, больше похожего на вышибалу, и далекую от идеальной физическую форму самого Рыбы) выглядит весьма туманно, чтобы не сказать – малоутешительно.
И тот и другой варианты никоим образом не поспособствуют укреплению его авторитета в глазах Веры Рашидовны – как работодательницы и как женщины.
– Обычно я не встреваю в разборки, – глядя перед собой остекленевшим взглядом, произнес Рыба. – Но сейчас…
– И сейчас не надо. – Голос Веры Рашидовны распирала нежность.
– Отчего же не надо? Надо!
– Оно того не стоит.
– Не стоит? Нанесенное мне… нам оскорбление?
– Позвольте мне самой разобраться, дорогой мой.
– Но…
– Никаких «но»! – выплыло из уст Веры Рашидовны уже знакомое Рыбе словосочетание. Но теперь оно было заковано не в средневековые латы, а в бронежилет, что намного повышало маневренность. Так и есть, – подумал Рыба-Молот, – у Железной Леди гораздо больше рычагов давления на салехардскую популяцию официантов, чем у пришлого человека, у чужака.
– И все-таки…
– Давайте-ка обедать, Александр Евгеньевич. Не будем портить себе аппетит.
Но аппетит оказался испорченным самими блюдами: Молотовская свинина оказалась плохо прожаренной и чудовищно пересоленной. А Вера Рашидовна (после нескольких безуспешных попыток разрезать свои медальоны на удобоваримые куски) бросила нож и снова приложилась к «Трем топорам».
– М-да… – сказала она. – При Московском Варяге мясо здесь готовили по-другому. А это просто есть невозможно.
– Не Валенсия, – поддержал ее Рыба. – И не этот… Аликанте. Вечная мерзлота, да и только.
– А что, если мы так и назовем наш ресторан – «Вечная мерзлота»?
– Нет-нет. – Рыба протестующее поднял вилку. – Нужно что-нибудь романтическое. Что-то такое, что привлекало бы людей, что выглядело бы экзотикой.
– Валенсия? Аликанте?
– Слишком расплывчато. А в названии должна быть история, должен быть сюжет. И – известный дуализм, позволяющий взглянуть на бытие с разных точек зрения… А кухня ведь тоже элемент бытия, не так ли?
Слово «дуализм» частенько употребляли сраные интеллектуалки Палкина с Чумаченкой, а слово «бытие» Рыба-Молот в свое время вырвал из клюва дзэн-чайки Джонатан Ливингстон. «Бытие» звучало намного круче, чем просто «жизнь», и придавало бесхитростным речам Рыбы-Молота известную весомость. На которую, впрочем, никто не обращал серьезного внимания. По тому же ведомству могли проходить слова:
анамнез,
деструкция,
десюдепорт,
детерминизм,
инсургенция,
инсайдерская информация,
морфотропия,
фолликулостимулирующий гормон,
эсхатология,
эвристика –
но предложения с ними еще нужно было придумать, а это – задачка не для средних умов. У Рыбы, во всяком случае, решать такие задачки отродясь не получалось.
– …Какой вы умница! – Вера Рашидовна, завибрировав всем телом, потянулась к Рыбе вместе с бокалом портвешка.
– Ну что вы, – смутился Рыба. – Какой же я умница? Обыкновенный повар…
– А вот и нет!
– Разве что с уклоном в эсхатологию…
– О-о!
– Не чуждый эвристики и детерминизма…
– А-а-а!
– Но при этом способный на деструкцию и инсургенцию…
– М-м-м!
Рыба хотел было ввернуть еще какую-нибудь бредятину про фолликулостимулирующий гормон, но побоялся, что это дивное словосочетание (с упором на «гормон») направит Веру Рашидовну по ложному пути и вселит совершенно ненужные ожидания. Но экзальтированная работодательница уже неслась по этому пути быстрым аллюром – причем без всяких фолликулостимуляций и понуканий со стороны Рыбы-Молота. А все ее «о-о!» и «м-м-м!» были не чем иным, как звуковой дорожкой к немецкому атлетическому порно.
Вера Рашидовна заводилась самым пошлым образом, в самом неподходящем месте, с самыми непредсказуемыми для Рыбы последствиями. Чтобы как-то отрезвить Железную Леди, Рыба даже постучал вилкой по бокалу и сказал первое, что пришло в голову:
– А давайте назовем ресторан «Наполеон и Жозефина», как вам такая идея?
– Чудненькая идея! А почему именно «Наполеон и Жозефина»?
– Исторично – раз, экзотично – два, глубоко поэтично – три, и навевает мысли о любви – четыре. Ведь Наполеон и Жозефина любили друг друга…
– О, да! Все, что касается любви, – для меня свято. И заставляет сердце биться быстрее в предвкушении чудес, которые дарит любовь. Которые можете подарить вы, дорогой мой…
– Ну, я могу подарить вам отменный ужин, – промямлил струхнувший не на шутку Рыба. – Раз уж здесь с едой не сложилось. Заодно и продемонстрирую свои профессиональные навыки. Чтобы не говорили потом, что взяли на работу кота в мешке.
– Отлично! – захлопала в ладоши Вера Рашидовна.
– Тогда едем в ресторан?
– Нет. Мы поедем домой. Дома прекрасно оборудованная кухня и много чего найдется из продуктов. А недостающие мы всегда сможем купить.
– Ну хорошо… Только чур не подсматривать. На кухне я должен остаться один.
– Я понимаю. Искусство приготовления еды сродни священнодействию. А вы – жрец этого храма гастрономии.
Угу-угу, – подумал Рыба, – жрец от слова «жрать». Но, скорее всего, жрать будут меня – со всеми потрохами и не выплевывая косточек. Надо что-то делать с распоясавшимися духами. И с подпавшей под их влияние дамочкой заодно.
…На кухне в доме Веры Рашидовны стояли холодильник и две полноценные морозильные камеры, но продуктов там было негусто – нужных Рыбе-Молоту продуктов.
Ведь основное содержимое агрегатов составляли мороженое мясо, мороженая рыба, мороженые креветки и щупальца кальмаров, некоторое количество картошки и корнеплодов, неопрятного вида пельмени и полуфабрикаты в лице (опять же находящихся в глубокой заморозке) люля-кебабов, пожарских котлет и шницелей. Ужасающую картину немного разбавляли сырная и мясная нарезка и консервированный горошек с консервированными же персиками. Проинспектировав полки, Рыба-Молот впал в глубокое уныние.
– Вот этим вы питаетесь? – спросил он у Веры Рашидовны.
– Не всегда…
– Это – самая настоящая гадость. Ничему, кроме гастрита и язвы, не способствующая. Надо бы разнообразить меню. Включить в него настоящие полноценные продукты, а не эту мертвечину! У вас дома кто-нибудь отвечает за кухню?
– Вроде бы Хадако, двоюродная тетка мужа. Хотя я не уверена…
– Ясно. Гнать надо таких ответственных. Рынок-то у вас здесь есть?
– Вообще-то, я по рынкам не езжу. Но должен быть.
– Отлично. Туда и отправимся.
После посещения рынка, отличавшегося от питерских лишь бьющими все рекорды ценами («а что вы хотели, дорогой мой, это же Полярный круг»), дела пошли веселее. Рыба, разжившийся свежатиной, плюс зелень, плюс фрукты, плюс специи, плюс барбарис, эстрагон, зера и веселенькие свежие побеги спаржи, решил приготовить не одно блюдо, а сразу несколько. Чтобы снять все вопросы относительно своей профпригодности – если они еще у кого-то оставались. Понятно, не у Веры Рашидовны: одурманенная духами, она приняла бы из рук Рыбы-Молота и емкость с цикутой собственного производства – с толченым льдом, лаймом и листиками мяты. И прежде чем отправиться в мир иной, потребовала бы добавки.
– А можно мне посмотреть, как вы будете готовить? – смиренно попросила Железная Леди, как только Рыба вымыл руки и напялил на себя фартук.
– Я же сказал – нельзя. Через часок – милости прошу. А раньше – ни-ни.
С трудом отправив хозяйку по своим хозяйским делам (которых у нее наверняка было выше крыши), Рыба приступил к готовке.