– Все может быть, кисонька…
Черт его знает, как из Рыбы вырвалось это интимное «кисонька» – ведь до сегодняшнего вечера почетное звание «кисоньки» носили лишь его законные жены.
Вера Рашидовна была чужой законной женой, но «кисонька» произвела на нее несравнимо большее впечатление, чем на Кошкину с Рахилью Исааковной. Она снова зарычала и с такой силой впилась в щиколотку Рыбы, что тот на секунду потерял сознание. А когда пришел в себя, то обнаружил Веру Рашидовну абсолютно голой, сидящей на его коленях с орхидеей в зубах.
Какой-нибудь эстет нашел бы Железную Леди не слишком совершенной: грудь тяжеловата, соски крупноваты и оттянуты так, как будто она с младых ногтей служила кормилицей в доме, где подрастал по меньшей мере с десяток отпрысков и полностью игнорировались молочные смеси. Да еще растяжки на животе и бедрах! Рыба особенным эстетом не был и фактуру Веры Рашидовны оценил на пятерку с крошечным минусом. Конечно, для фотоссесии в журнале «Плейбой» потребовалась бы помощь фотошопа, а для съемок в немецком атлетическом порно – команда профессиональных гримеров. Только в этом случае крошечный минус перестал бы существовать.
Стоило Рыбе направить свои мысли на порно-атлетическую стезю, как явилась команда профессиональных гримеров во главе с постижером и мэйкапером. Духи нгылека, вооружившись подходящим к случаю инструментарием, подмазывали там, сбривали тут, занимались усушкой и утруской, наносили нужный тон, припудривали, взбивали, выдирали микроскопические волоски, ровняли на манер английского газона края интимной стрижки. Минута-другая – и Вера Рашидовна предстала перед Рыбой-Молотом новой Чиччолиной. Да что там Чиччолина –
Линда Евангелиста на пике карьеры! Наоми Кэмпбелл – только белая!..
Минус при пятерке скукожился и, отвалившись, как пиявка, благополучно издох. Зато оживилась и восстала та часть трусов Рыбы-Молота, которую Кошкина остроумно нарекла в свое время «написьником».
Рататуевский написьник украшало изображение мышеловки с куском желтого, в дырочках сыра. Со стороны, наверное, было забавно наблюдать, как сыр поднимается все выше и выше. К счастью, Рыба не видел себя и его со стороны – не то что бесстыжая либен клейне Габи, Линда-Наоми Рашидовна.
– Какие мы грозные! – нараспев произнесла она.
– Совсем не грозные…
– Грозные-грозные, еще какие грозные!
Оборона трусов трещала по всем швам, и
Рыба предпринял последнюю попытку спасти положение: заслонил причинное место рукой. И в то же самое мгновение ощутил дикую боль: это треклятая сатиновая мышеловка хлопнула его по пальцам. А треклятый кусок сыра, вместо того чтобы упасть вместе со сработавшим механизмом, вознесся до самых небес и прилип к животу.
Теперь Рыба был полностью деморализован.
Как сквозь сон он слышал щелканье включаемых софитов, а потом какая-то тварь громко сказала «Мотор!» –
и понеслось!..
Немецким атлетическим порно дело не ограничилось – сказались-таки теdierraпео навыки госпожи Родригес-Гонсалес Малатеста. Вольный дух Средиземноморья, щедро изливавшийся из Веры Рашидовны, придавал безыскусной половой гимнастике сходство с фламенко в одном случае и сходство с тарантеллой – в другом. А было и еще некоторое количество случаев, напрямую касающихся японского танца с мечами, китайского танца с зонтиками и бразильской капоэйры. Капоэйра потрясла Рыбу-Молота особенно сильно – учитывая побочные явления в виде зрительных галлюцинаций. Так, ему привиделись статуя Христа, распростершего руки над Рио-де-Жанейро, десерт «Chuvisco», выполненный в форме вытянутых яичных желтков, и синьор Луиш Фернандеш Барбоза – основатель школ капоэйры в Бразилии, Португалии и еще в миллионе стран. Как-то раз синьор Луиш ужинал в ресторане, где работал Рыба, разбил там две тарелки и бокал и умыкнул солонку. А напоследок зажал у мужского туалета официантку Нинон: ничего, кроме невинного поцелуя в грудь, между ними не состоялось. Но Нинон, страдавшая бесплодием еще со времен ГКЧП, спустя восемь месяцев почему-то ушла в декретный отпуск. И родила здорового смуглого мальчика, похожего на синьора Луиша, только без усов. С тех самых пор Рыба-Молот считал Барбозу эталоном мужчины-производителя и даже хотел выучить португальский язык. Но так и не выучил, отвлекшись на другие, столь же малоосуществимые мечты.
Жаль, что он прощелкал португальский!..
Ведь галлюциногенный Барбоза парил сейчас над порнористалищем и что-то выкрикивал своим гортанным резким голосом.
Вот задрыга, черт нерусский! – успел подумать Рыба-Молот, и в его голове снова раздалось покашливание, потрескивание и характерное «тук-тук» – как будто кто-то постучал пальцем по микрофону.
Синхронист-переводчик Володарский! – только тебя и не хватало, отец родной!..
Но на этот раз в роли переводчика выступал не синхронист Володарский, а совсем наоборот – известный своим крутейшим ненормативом Гоблин. Он с ходу перевел пару реплик Барбозы (оказавшихся советами по внедрению и ввинчиванию) – и в обеих не нашлось ни одного цензурного слова, кроме предлогов и местоимения «её».
Тем не менее Рыба-Молот понял советы правильно, претворил их в жизнь со всей возможной обстоятельностью и был награжден затяжным, как летние муссоны, оргазмом Веры Рашидовны. Сила его была настолько велика, что обоих любовников оторвало от ковра, покружило по комнате минуты три и бросило на деревянную кровать под балдахином. От удара у кровати подломились ножки, а рухнувший балдахин едва не придавил склеенные тела насмерть.
– Ох…еть! – позволил себе авторское отступление Гоблин.
– Именно, – отозвался Рыба-Молот, пытаясь отцепить от себя Веру Рашидовну.
Но Вера Рашидовна отцепляться не собиралась. Напротив, еще крепче прижалась к Рыбе, задавшись целью задушить его в объятьях.
– Чего делать-то? – телепатировал Рыба Гоблину.
– Под сраку коленом и пусть катится на х. й, – ответствовал создатель «Шматрицы».
– Срака с другой стороны. Так просто не дотянешься!
– Намекни, что хочешь трахнуть ее рачком!
– Рачком уже было.
– А непосредственно в сраку?
– Ну, не знаю… – Анальный секс Рыба-Молот не практиковал ни разу, хотя всегда мечтал попробовать и даже подкатывался с грязными предложениями к Кошкиной и Рахили Исааковне. Рахиль Исааковна обозвала мужа извращенцем и не разговаривала с ним два с половиной дня. А Кошкина поступила еще коварнее – она просто пересказала гнусные фантазии Рыбы Палкиной и Чумаченко. И те (в очередную встречу в Доме кино) высказали все, что думают о мужской низости и мерзости, выпив при этом в три раза больше водки, чем обычно.
За банкет, как водится, заплатил Рыба.
Но этим дело не закончилось. Каждому, кто проходил мимо их столика (а среди проходящих были довольно известные личности: менты из знаменитого сериала про разбитые фонари, оператор фильма «Собачье сердце», актриса Зинаида Шарко и прочие), Палкина с Чумаченкой сообщали:
вот сидит пакость рода человеческого. Зверь в людском обличье. Плюйте в него, православные!
Плюнуть никто не решился, а между Рыбой и Кошкиной состоялся неприятный разговор, по обыкновению завершившийся полной капитуляцией, заверениями в том, что ничего дурного он в виду не имел, и совместным поеданием наскоро приготовленных конфет с ромовой пропиткой.
Две неудачные попытки – уже тенденция, решил впоследствии Рыба и к теме анального секса больше не возвращался.
И вот теперь она всплыла снова.
– А этот-то чего советует? – Рыба кивнул в сторону галлюциногенного Луиша Фернандеша, отчаянно жестикулировавшего на обломках балдахина.
– Всякую х. йню, даже переводить тебе не стану. Говорю же, трахай ее в сраку, и дело с концом!
– А вдруг не согласится?
– Ты, блин, мужик или где?
Рыба вздохнул, попутно удивившись, как это благое желание избавиться от липучки Веры Рашидовны трансформировалось в совсем не благое «трахнуть в сраку». Но все же – по причине мягкости сердца и неожиданной твердости совсем другого места – решил испытать судьбу в третий раз.
– Кисонька, – шепнул он Вере Рашидовне на ухо. – Как ты смотришь… э-э… на некоторые элементы не совсем традиционного секса?
– Обожаю!!! – утробным голосом взревела Железная Леди.
– К примеру… если я… э-э… воспользуюсь твоей сахарной попкой… попочкой?..
– Обожаю!!! Тащусь! Прелесть, что такое! Сама тебе хотела предложить, душенька моя! О, как ты прекрасен, как прекрасен!
– Ох…еть! – крякнул из будки синхронистов Гоблин. – Спиши адресок завода, где таких б…дей клепают! Воспользуюсь обязательно.
– На заводе таких не клепают. Индпошив! – заметил Рыба, неожиданно втянувшись в обсуждение сексуальных достоинств Веры Рашидовны. – Чего дальше-то делать?
– Ставишь раком и впендюриваешь.
– Угол впендюривания?
– Ну ты совсем ох…ел, я тебе кто, геометр Феллини, нах?
Какого именно Феллини имел в виду Гоблин, Рыба-Молот так и не понял. Но вряд ли это был тот самый Феллини, который снял фильм «Сладкая жизнь». Кошкина потащила Рыбу смотреть «Сладкую жизнь» в рамках ретроспективных показов «Фестиваля Фестивалей» – и он пошел даже с некоторым воодушевлением, купившись на кулинарное название. Но, как и в случае с еще одним кинематографическим шедевром – «Большая жратва», фильм оказался грандиозной обманкой.
«Наё…кой», – как выразились бы Колян Косачёв и примкнувший к нему Гоблин.
Ничего особо кулинарного и ценного с точки зрения расширения профессионального кругозора в нем не было.
– …Тут другая жопа… – после небольшой паузы произнес всезнающий Гоблин.
Рыба-Молот инстинктивно оглянулся в поисках дополнительных задниц, но ничего похожего на них не нашел. Исключая саму ситуацию, естественно.
– Вообще-то – она одна.
– Х..й знает, получится ли насухо.
– А ты бы что рекомендовал?
– Для начинающих я бы рекомендовал вазелин «Норка».
– А этот-то чего советует? – Рыба снова обратил взор к синьору Барбозе, переместившемуся с обломков балдахина на покосившуюся спинку кровати.