«ЗАКАТАЙ ГУБИЩУ, ИДИОТ!»
За десять – раскаялся в извращенных робототехнических мечтах, прижег прыщ йодом, удалил излишек геля с волос и немного помедитировал над посадочным талоном Ануш Варданян, Изящной Птицы, светлый образ которой оказался заслоненным другими образами, отнюдь не такими светлыми. На восстановление его в памяти ушло еще восемь с половиной минут, так что к назначенному времени Рыба-Молот едва не опоздал.
Оказавшись у двери кабинета, он тихонько постучал и услышал в ответ громогласное:
– Войдите!
Первым, что увидел Рыба, переступив порог, была некая конструкция, напоминающая гибрид журнального столика и мини-холодильника «Морозко», давно снятого с производства. На передней панели гибрида мигали три крошечных зеленых лампочки и одна большая красная. С боков свисали шланги, похожие на садовые и заканчивающиеся трехпалыми металлическими клешнями. А верхнюю плоскость украшала надпись «made in Japan».
– Здравствуйте! – утробным металлическим голосом проскрипела конструкция.
– Здравствуйте и вам, – ответил Рыба, слегка напуганный видом диковинного механизма.
– Кто вы?
– Повар. А вы?
– Как вас представить?
– Как повара, наверное… А вы бы что посоветовали?
Вместо ответа гибрид развернулся и покатил в глубь кабинета так быстро, что Рыба едва успел прочесть надпись на задней панели: «Mounted in China» [10].
Кабинет дракона-олигарха был местом во всех отношениях примечательным. Стены его ломились от плазменных панелей с прямой трансляцией со всех мировых бирж, нескольких аукционов, нескольких производств (в том числе и вредных); с нефтеперерабатывающих заводов, нефтедобывающих платформ, сборочных конвейеров и газораспределительных станций. А бензозаправка, где трудился сын Панибратца Володенька, была представлена сразу в двух, совершенно различных ракурсах. Промежутки между панелями занимала всякая антикварная всячина, коллекции оружия – холодного и огнестрельного; коллекции жуков, бабочек и саранчи; гербарии, древние манускрипты под пуленепробиваемым стеклом и египетские саркофаги.
Кабинет венчался тремя высокими стрельчатыми окнами, перед которыми стоял массивный стол из красного дерева. За столом, лицом к двери, восседал всемогущий Панибратец.
– Повар! – провозгласила конструкция и, два раза мигнув красной лампочкой, добавила: – Наверное…
– Спасибо, Имамура. – Панибратец оторвался от двух ноутбуков, стоящих на столе. – Займись факсом, что-то он барахлит. И смени картриджи в принтере.
На этот раз гибрид мигнул красной лампочкой трижды и скрылся за дверью справа от Панибратцева стола.
Рыба даже не взглянул ему вслед, так он был разочарован: хваленая гейша Имамура оказалась допотопным холодильником без головы, груди, талии и ног. Что уж говорить об отсутствии зонтика и сандалий на деревянной танкетке!..
Панибратец, между тем, что-то чиркнул на листе перьевой ручкой и промокнул его тяжелым пресс-папье в виде бюста Действующего Президента.
– Ну, – сказал он, закончив манипуляции с бюстом. – Освоился?
– В общем и целом – да.
– Проблемы есть?
– Особых нет. – Рыба посчитал за лучшее не поднимать тем, касающихся сволочной Марь-Сергевны.
– Отзывы о тебе хорошие. Дело свое знаешь, первые блюда не пересаливаешь, вторые не переперчиваешь. Держишь язык за зубами и в интригах не участвуешь.
– А должен?
Панибратец на простодушный вопрос Рыбы не ответил. Он вооружился золотой лупой колоссального разрешения и золотым же пинцетом. На кончике пинцета был зажат блеклый бумажный прямоугольник.
– Одна из первых английских марок, выпущена в 1840 году. Купил вчера по случаю за пятьсот двадцать тысяч фунтов стерлингов. Одобряешь?
Рыба попытался перевести фунты в рубли и умножить полученное на пятьсот двадцать, но ничего из этого не получилось. Неудача постигла его и с долларовым эквивалентом, и с эквивалентом в евро: в одном случае вышла сумма, равная расстоянию от Гринвича до станции Бологое, а во втором – сумма, равная расстоянию от Меркурия до Венеры.
Обе цифры были неверны, что свидетельствовало о математическом скудоумии Рыбы-Молота. В конечном счете, он заявил в своей обычной для последних недель правдорубческой манере «Двух капитанов»:
– Я бы эти деньги отдал голодающим детям Сомали.
– Значит, не одобряешь?
– Или это… Инвестировал в промышленность. В нанотехнологии, или как их там…
– Чтобы страна встала с колен?
– Ну да… Приподнялась слегка.
Панибратец забарабанил пальцами левой руки по мраморной голове Действующего Президента. А правую, вместе с зажатой в ней лупой, поднес к лицу. И пристально посмотрел сквозь нее на Рыбу-Молота.
Впервые Рыба увидел глаз всемогущего дракона-олигарха во всех макроподробностях. Увидел и затрепетал. И подумал, что загеливать волосы было совершенно необязательно. Сейчас бы они загелились от страха сами и намертво прилипли к коже.
Круглый глаз Панибратца, несмотря на его обманчивую теплую желтизну, представлял собой кусок айсберга, свободно дрейфующий по антарктическому морю Рисер-Ларсена в сторону земли Королевы Мод. Рыбе удалось даже разглядеть на его вершине группу императорских пингвинов, которые немедленно съехали по крутому склону вниз – но не в воду, а в раскаленную магму. Вопреки всем законам природы, пингвины не сгорели – поплыли по огненно-красным волнам. Айсберг тоже не таял – очевидно, в глазу Панибратца (как и во всем остальном его организме) действовали другие законы – его собственные, панибратцевские. Допускающие мирное сосуществование вечного льда и такого же вечного огня.
Зрачок Панибратца, в котором не было ничего, кроме тотальной черноты, сузился, вытянулся и снова превратился в вертикальную линию.
Испепелит, – с уже привычной обреченностью подумал Рыба.
Но Панибратец испепелять Рыбу не стал и даже убрал от лица лупу и положил ее на стол.
– Вижу, ты честный человек, хоть и идиот.
– Что есть, то есть, – скромно ответил Рыба, подтверждая оба тезиса. Хотя первый тезис нравился ему несравненно больше.
– Что скажешь о хозяйке?
– О хозяйке?
– О моей жене. Опять от страха все позабыл?
– Нет, помню. Марь-Сергевна, да?
– Так что ты о ней скажешь?
– Стерва, каких мало, – выдал Рыба, проклиная парашютную вышку внутри себя, а заодно Северный морской путь, всех полярных исследователей, летчиков и моряков, все романы воспитания оптом и в розницу, а также духов нгылека. – Стерва и есть! Пепелите, и дело с концом!..
И снова дракон-олигарх не стал испепелять безрассудного Рыбу-Молота, лишь крепко ухватился за голову Действующего Президента.
– Стерва, говоришь?
– Лучше бы вы на актрисе Ирине Купченко женились. Или на певице Земфире. Достойные женщины.
Пресс-папье полетело в Рыбу и обязательно размозжило бы ему голову, если бы он не уклонился в самый последний момент. Главный удар принял на себя древнеегипетский саркофаг, рухнувший на пол и расколовшийся со страшным треском. Из саркофага выпала запеленатая мумия с бескозыркой на голове. Не прошло и секунды, как мумия рассыпалась во прах: осталась только бескозырка с надписью на ленточке: «Эсминец «Стремительный».
– Можно было еще Кайли Миноуг охомутать, – по инерции продолжил Рыба, не сводя глаз с бескозырки. – Тоже певица и тоже достойная женщина. Жертвует большие суммы на борьбу с онкологическими заболеваниями.
– А мою нынешнюю куда в таком случае девать? – немного поостыв, спросил Панибратец.
– В пропасть, – вырвалось у Рыбы. – И сразу же переключаетесь на указанные мной объекты…
– Никогда, – твердо и почти по слогам произнес Панибратец. – Ни-ко-гда. Хотя эти, как ты правильно заметил, достойные и в высшей степени привлекательные женщины всегда были в моем вкусе.
Странное дело, но на верхушке айсберга, засевшего в панибратцевом глазу, образовалась прогалина. Доли мгновения хватило, чтобы в прогалине зазеленела трава, а из травы полезли тюльпаны – красные и желтые. При всем своем внешнем великолепии тюльпаны выглядели грустно… Нет, не так – тюльпаны грустили! Цветник схлопнулся так же быстро, как появился, – и снова в глазах Панибратца воцарился вечный антарктический лед с прослойкой из магмы. Рыба непроизвольно зафиксировал и толщину льда, и толщину прослойки – и дал себе слово, что (если выберется живым из хозяйского кабинета) сочинит десерт согласно данным пропорциям и назовет его «В ледяном плену». А пингвинов можно будет забабахать из цукатов пополам с марципанами.
– В моем вкусе, да, – повторил Панибратец, отодвинул верхний ящик стола и достал из него плотный конверт. И еще одно пресс-папье в виде бюста – на этот раз человека незнакомого Рыбе, но вроде бы где-то виденного. Будущий Президент, что ли? Или прошлый? – озадачился Рыба, но лезть к хозяину с бестактными вопросами не стал.
Панибратец повернул голову в сторону мощной аудиосистемы с тридцатью стереоколонками, и из них полился «Депеш Мод». А из двери справа от стола выкатился Имамура.
– Все в порядке, хозяин, – проскрипел Имамура металлическим голосом. – Факс работает, принтер заряжен.
– Передай пакет повару, – скомандовал дракон-олигарх, голоса которого почти не было слышно из-за громких звуков музыки. – И прибери это египетское безобразие. С души воротит.
Имамура подцепил лежащий на столе конверт трехпалой металлической клешней и, объехав стол по эллиптической траектории, приблизился к Рыбе-Молоту
– Вы повар? – на всякий случай поинтересовался он.
– Повар, – подтвердил Рыба.
– Вам пакет от хозяина.
После того как пакет перекочевал в руки Рыбы, Имамура двинулся к останкам саркофага.
– Пакет распечатаешь сегодня в полночь без свидетелей. Все. Больше тебя не задерживаю, – сказал напоследок Панибратец и смежил веки. – И помни еще об одном: держать язык за зубами – благо. Моя мысль ясна?
– Куда уж яснее…
Рыбе очень хотелось посмотреть, что сделает Имамура с древнеегипетскими досками, прахом от мумии и бескозыркой. И во что он их перепрофилирует. Но дракон-олигарх явно намекнул, что аудиенция закончена и негоже было злоупотреблять временем и терпением патрона.