«Надо теперь поспешать на Олимп к пантеону! —
Думал Зевес, закрывая врата на замок. —
В битве с титанами трудно сейчас Аполлону,
Но отказаться спуститься сюда я не мог!»
91
Следом за пленными вышел Кронид из теснины,
Снова услышал он грохот огромных камней,
Остроконечный Парнас вдруг лишился вершины,
Воздух в знакомых горах стал заметно черней:
«Бьются опять с безрассудными смелые боги,
И белоснежный Олимп потерял чистоту,
Из-за войны стали горные склоны пологи,
Выжгли титаны в безумстве Земли красоту…»
92
Битва за власть на земле разгоралась сильнее —
В помощь к титанам пришёл непокорный Атлант,
И наносились увечья страдающей Гее,
Издали видел Зевес, как опасен гигант.
Монстры сторукие быстро спасли положенье,
Смело напав из теснины на вражеский стан;
Братьев-киклопов Гефест взял к себе в услуженье —
И забурлил на Метане подземный вулкан.
93
Страшные молнии Зевсу сковали киклопы,
Бросил с горы вниз тиран смертоносный зигзаг,
Слышали грохот Балканы, Тайгет и Родопы,
В Тартар отправлен был первый, сражённый им враг!
В пропасть крониды отправили Гипериона,
Но пошатнулся от схватки такой небосвод,
Только старанием брата царя – Посейдона,
Небо не рухнуло в бездну бушующих вод!
94
Вздрогнул Олимп, Ойкумены гора-доминанта,
Но непреклонными были крониды в борьбе
И покорили усилием общим Атланта —
Стал он отныне держать небосвод на себе.
В Тартар отправили боги мятежных титанов,
Монстров сторуких поставив у медных ворот,
И подчинили себе остальных великанов —
Будет господствовать Крона великого род!
95
Щедро Зевес поделился добытою властью:
Миром подземным стал править красавец Аид,
Для Посейдона моря были выгодной частью,
А воцарился над всеми последний Кронид.
Видел тиран, что никто не уступит титанам,
Быстро приблизил к себе одного из сынов,
И, восторгаясь услышанным прежде пеаном,
Фебу доверил искусство и дар вещунов…
Дельфы
96
Небо очистилось вскоре от пепла и сажи,
В Тартар богами отправлены дети Земли,
К медным воротам приставлены мощные стражи,
Но оставалась ещё Ойкумена в пыли.
Тучи нависли по воле могучего ветра,
Долгие дни изнывала земля от дождей,
Сеять растения стала богиня Деметра,
Чтоб прокормить изнурённых войною людей.
97
Волею Зевса лишились они долголетья —
Стали ленивыми люди в серебряный век,
Цивилизация Кларию грезилась третья —
Чистой должна быть она, как сверкающий снег!
Зевс с юным сыном провел небольшую беседу:
«Время пришло перейти к олимпийским пирам,
Но мы позднее отпразднуем нашу победу —
Ты ж возведи над Пифоном сверкающий храм!
98
Думают люди сейчас, что они одиноки,
Что беззащитны пред гневом свирепых стихий,
Долго не видели Эос они на востоке —
Холодом небо сковал упокоенный Крий.
Эти создания Крона остались без веры,
Помощь несчастным твореньям, как воздух, нужна!
Жить будут семьи людей под опекою Геры,
А вдохновлять станет храм твоего вещуна!»
99
«Мало я знаю о родине доброй Латоны,
Гиперборею желаю увидеть, отец!
Слышал я часто во снах материнские стоны,
Бег титаниды оставил на сердце рубец!»
Гордость за юного сына пронзила тирана:
«Делай, как знаешь и чувствуешь, сын неземной!
Может быть, Феб, заживёт там сердечная рана,
И на Олимп возвратишься с прекрасной женой!»
100
Вышел губитель Пифона на брег фессалийский,
Громко позвал белоснежных друзей-лебедей:
«В Гиперборею лететь должен бог олимпийский
После того, как повержен последний злодей!»
Птицы примчались на берег с повозкою бога,
В синее небо поднялся на ней Аполлон,
Стала полезной для юноши эта дорога —
Видел, какой нанесён автохтонам урон:
101
Тёмное море внизу, в нём – деревьев обломки,
Всюду вдоль брега торчали из вод валуны,
Ими изранены сильно песчаные кромки,
Слышались стоны когда-то весёлой волны.
К вечеру Феб лучезарный увидел Карпаты,
Бурные реки в долинах, густые леса:
«Великолепны в стране этой дальней закаты,
Неописуемы горы и неба краса!»
102
Мгла вдохновила его на созданье пеанов,
Юноши голос прекрасный звучал в тишине:
«Боги великими стали, низвергнув титанов
И победив их в тяжёлой и долгой войне…»
В тьме предрассветной Зевсид ощутил вдруг прохладу:
«Родина матери доброй, похоже, близка!
Ах, как поёт неизвестная птица руладу,
Словно стекает по склонам пологим река!»
103
Эос спешила явиться над морем зелёным,
Феб любовался красивой картиной земли,
Не был жестокой войною сей край опалённым,
Чистые реки сверкали в нём, как хрустали.
Вдруг борозду он увидел внизу, под собою:
«Это Пифон здесь оставил чернеющий след!»
Мысленно Феб возвратился к жестокому бою:
«Матери-Гее дракон наносил сильный вред!»
104
Лебеди плавно летели над следом Пифона,
В свете вечерней звезды опустились к горе,
Здесь, в тёплом гроте жила титанида Латона
И выходила из дома на ранней заре.
В эту пещеру вошёл Аполлон с треволненьем —
К матери нежное чувство пылало в юнце!
Он возмутился жестоким и долгим гоненьем —
Дева чреватая мчалась, подобно овце.
105
В этом жилище без девы царили прохлада,
Сумерки серые, тяжкий покой, тишина,
Сгорбилась сильно от грусти над входом аркада —
Тихой и мрачной представилась Фебу страна…
Он обошёл с любопытством пустое жилище,
Вспыхнул по воле Зевсида огонь очага,
Даже не вспомнил ни разу пришелец о пище,
Видя, как ярко блеснули вверху жемчуга.
106
«Здесь нас с сестрою зачал властелин Ойкумены,
Чтоб укрепить свой высокий и царственный род,
Скрывшись с Латоной в пещере от взгляда Селены
Будет отныне моим этот памятный грот!»
Думы навеяла Фебу Латоны обитель:
«Завтра неспешно пройду по лесам и горам! —
Должен решенье принять я – подумал Губитель, —
Как над расщелиной выстроить мраморный храм!
107
Будет сиять белизною огромное зданье,
Как оперенье прекрасных моих лебедей,
Храм возведу я вселенскому злу в назиданье,
Чтоб он служил неизменному счастью людей.
Стану взирать на чудесный периптер с Парнаса,
Зевс разрешит пребывать на двуглавой горе —
Творческой будет вершина её седовласа,
Мир предо мною раскинется, как на ковре!»
108
Тихая тёмная ночь подступила к чертогу,
Скрылись поспешно за морем холодным ветра,
Гипнос явился незримо к могучему богу
И сновиденья навеял ему до утра.
Видел он в солнечном блеске такие красоты,
Словно сияла его золотая стрела,
Взору Зевсида явились пчелиные соты —
В мир насекомых его пригласила пчела.
109
Долго он с нею летал по зелёной дубраве,
В дуплах глубоких отведал лавандовый мёд,
Плавно стекал тот подобно извергнутой лаве
И застывал в многочисленных сотах, как лёд.
Трудолюбивых мелисс он увидел в работе:
Зданье из мягкого воска росло на глазах.
Феб очутился на миг в «беломраморном» соте,
Солнце сверкало по стенам в широких пазах.
110
Сон оборвался внезапно, как песнь коростеля,
Бог Лучезарный проснулся, запомнив мечту.
Очи открыв, оставался он долго в постели —
Думал, как сможет из камня создать красоту.
Ночь отступала неспешно на запад холодный,
Дивная Эос направила взор в небосклон,
Гимны исполнил у входа в грот ветер свободный:
«Слава тебе, сын Зевеса, наш бог Аполлон!»
111
Мысля о храме, ушёл он из грота Латоны,
Солнечный луч пробежал по пологим холмам,
Вились меж ними бурлящие реки-питоны,
«Люди здесь есть!» – понял бог по летящим дымам.
Вдруг он увидел над северным морем сиянье
В виде стволов, подпиравших собой небосклон…
Замер Зевсид пред увиденным, как изваянье:
«Храм мой украсят ряды белоснежных колонн!»
112
Сел возбуждённый Зевсид торопливо в корзину,
И на Парнас он направил своих лебедей:
«В будущем снова увижу я эту картину
И ознакомлюсь с делами и жизнью людей!»
Птицы так мчались навстречу потокам Зефира,
Что захватило б у слабого смертного дух,
Белые перья сияли на фоне «сапфира»
И вдохновили Зевсида: «Поможет мне пух!»
113
К вечеру он приземлился у бездны Пифона,
Вновь оглядел это место с различных сторон:
«Будет мой храм здесь стоять, возле рощи цитрона!» —
Вслух произнёс архитектор богов Аполлон.
Ночью глубокой по просьбе прекрасного бога
Птицы к подножью Парнаса доставили пух,
Ярко блеснул он в ночи, словно в речке сорога,
Быстро собрался во мгле он в десяток стамух[10].
114
Вскоре сложилась на небе ночном колоннада,
Следом за ней появились большой архитрав,
Портик с рисунком и крыша, под ней – анфилада…
Феб создавал на священной земле кенотаф.
Силою мысли вращал Феб своё созиданье,
Вымерил взглядом пропорции в нём и углы,
И опустил у подножье горы в ожиданье,
Что будут части его и крепки, и белы!
115
В полном безветрии спали дубы и цитроны,
С храма из пуха Зевсид не сводил острый взор,
Вскоре бог солнца взглянул на Парнасские склоны,
Ласковый луч устремляя меж раненых гор.
Портика храма коснулся сияющий Гелий,