Много теперь в Ойкумене земель непригодных,
Чтобы на них люди строить могли города,
И не осталось почти там долин плодородных —
Их уничтожили в войнах огонь и вода.
115
Будешь, Деметра, богиней дерев и растений,
Станешь великой царицей лугов и полей.
Выведи их из пожарищ, болот, запустений,
Чтобы земля стала людям для жизни милей!
Гера, давать будешь женщинам лёгкие роды,
А человечество вновь возродит Прометей,
Ты, Аполлон, смертным гимнами скрасишь невзгоды,
И Артемида спасёт от звериных когтей».
116
Царь посмотрел на богов вопросительным взглядом —
Всех ли привлёк к возрождению жизни земной:
«О, победитель Атласа! Ты должен быть рядом —
Вестником царским, Гермес, назначаешься мной!»
Зевс улыбнулся, поднялся, достал из-за трона
Пару сандалий и петас из кожи быка:
«Шляпа глашатая – скромный убор, не корона,
И окрылённая обувь гонца-ходока.
117
Это Фетида прислала в подарок Гермесу,
Чтобы летал он по свету быстрее орла,
Сквозь темноту, твердь земную, ночную завесу.
И выполнял по указу тирана дела.
Времени нет, Олимпийцы, у нас на веселье,
Требует жизнь возродить в Ойкумене Аид —
Души людей заполняют собой подземелье,
Каждый второй на земле был невинно убит.
118
Многие души, по мнению бога Таната,
Не попадают во чрево земли никогда —
Это война с Уранидами здесь виновата,
Преодолимой должна быть и эта беда!
В наших рядах есть хороший помощник Танату —
Сын мой прошёл обученье под твердью земной!
Он провожать будет души заблудшие к брату
В мир, окружённый покоем, тоской, тишиной…
119
Ты не откажешь, юнец, чернокрылому богу,
Сопровождать заблудившихся в царство теней?»
«Да, царь, получат они от Гермеса подмогу —
Груз прошлой жизни для душ тяжелее камней!»
«Больше не смею задерживать вас в этом зале!
Лишь Психопомпа прошу задержаться на миг!
Зевсу, малыш, расскажи о титане-бахвале…»
Но Громовержца прервал оглушительный крик:
120
«Лук серебристый пропал, как и стрелы из злата!» —
Первым воскликнул внезапно певец Аполлон.
«И мой тяжёлый трезубец исчез вдруг куда-то!» —
С недоуменьем большим произнёс Посейдон.
Больше других возмутился Арес разозлённый:
«Это же надо: пропал с тела пояс с мечом!»
Зевс даже встал, сообщеньем таким изумлённый,
Только Гермесу шумиха была нипочём.
121
Громко смеялись, услышав такое, богини:
«Память утратили боги в ужасной борьбе!
Надо теперь обращаться толпой к Мнемосине —
Та все событья Олимпа хранит при себе!»
Скипетром Зевс привести собирался всех в чувство,
Только и посох исчез, как в пучине дельфин.
«Это Гермес показал Олимпийцам искусство,
Быстро верни всё богам!» – приказал Властелин.
122
«Это не я, Зевс, снимал пояс с брата Ареса!
Видишь, на мне нет его, как и лука, и стрел!
Кем-то другим на Олимпе разыграна пьеса,
Кто-то иной сотворил во дворце беспредел!»
Стали пропажу искать Психопомп с Аполлоном:
Был под скамьёй обнаружен трезубец морской,
Скипетр царя увидали лежащим за троном,
Стрелы и лук обрели на балконе покой.
123
Мирно лежали доспехи Ареса за створкой
Кованых золотом мощных дубовых дверей.
«Это юнец сотворил! – молвил царь с оговоркой. —
Нет никого на Олимпе Гермеса хитрей!»
Смех прокатился по залу и всей анфиладе,
Так в Олимпийском дворце не смеялись давно,
Вспомнил Сияющий Феб вдруг об угнанном стаде,
Но промолчал – знать об этом другим не дано.
124
А Посейдон обменялся с ним взглядом тревожным —
Понял, что многое может творить Психопомп:
«Надо быть с этим подростком во всём осторожным,
Не проявляя пред Вестником власть и апломб…»
Переломил, хохоча, Зевс свой посох державный
И протянул он короткую часть шалуну:
«От Повелителя жезл – вот подарок мой главный!
Им усмиришь ты легко и раздор, и войну!
125
Факелом станет сиять он во тьме непроглядной…
Ты осветить им сумеешь немало дорог,
Можешь гордиться, подросток, вещицей изрядной,
Только всегда с нею будь осторожен, дружок!»
Взял, улыбаясь, Гермес дар из рук Властелина —
Разве когда-то подросток мечтал о таком?
«Мальчик, теперь станет лучше твоя дисциплина
Или по-прежнему будешь шутливым божком?»
126
Тут же Арес подарил брату меч с кривизною:
«Латы любые разрубит сей дар от меня!
С детства прекрасного был он всё время со мною,
От неприятностей многих надёжно храня!»
Всех по делам отпустил Властелин Олимпийский,
Но задержал ненадолго юнца парой фраз:
«Можешь спуститься на землю в свой край аркадийский —
Майя давно не смыкает заплаканных глаз!»
127
С радостью юный Посланник отправился к гроту —
Мать для любого ребёнка дороже себя!
Бог проявить был намерен о Майе заботу,
Мчался к Киллене он, тучи крылами дробя.
Вскоре приблизился отрок к земле каменистой —
Низко лететь и легко, и дорога прямей!
Только заметил Гонец на лужайке тенистой
В схватке свирепой сцепившихся двух жёлтых змей.
128
Он опустился на землю вблизи хладнокровных:
«Вот и возможность устроить проверку жезлу!
Хоть и не любит Властитель речей голословных,
Только и сладкая ложь подаётся к «столу!»
Яростно змеи бросались в борьбе друг на друга,
Не замечая опасности рядом с собой.
Длинные шеи с телами качались упруго,
Словно высокие мачты в дали голубой.
129
Жезл между ними поставил Посланник тирана,
Замерли жёлтые гады, вражду позабыв.
Вмиг потянулись они по жезлу, как лиана,
Древко обвили, в объятье последнем застыв…
Юноша их приподнял, но не падали змеи,
Словно сцепились десницами два силача,
Как повисает дитя на родительской шее.
Дар Властелина стал лучше любого меча!
130
Так появился особенный жезл у Гермеса,
Имя ему «Кадуцей» и ещё: «Керкион»,
Будет служить он высоким задачам прогресса,
Как примиритель враждующих злобно сторон…
Освобождение Ио
131
С матерью встреча была, и велись разговоры
О пантеоне богов, о походе в Аид,
Как он к Атласу летал, про далёкие горы,
И о Плеядах прелестных, про сад Гесперид…
Вновь возвратился Гермес в золотую обитель,
Стал во дворце приобщаться к небесным делам,
Как-то его озадачил верховный Властитель:
«Время пришло для работы ногам и крылам…»
132
С трона сойдя, Зевс расправил могучие плечи,
Начал по залу ходить он, тряся бородой:
«Слушать придётся, Посланник, недолгие речи,
В коих с тобой поделюсь я нежданной бедой».
Окна закрыв, царь захлопнул тяжёлые двери,
Занял он место за длинным блестящим столом:
«Всё, что скажу, не должно стать известием Гере —
Каждую деву царица терзает со злом…
133
Майю она не подпустит к дверям пантеона,
Даже с Деметрой-сестрой конфликтует она,
Гнева страшась, на Олимп не восходит Латона,
Знать не желает владычица муз имена!
Первенца Гера ревнивая сбросила в море,
Очи мои не смотрели тогда на жену,
Что пустяком посчитала родителя горе
И до сих пор за собой не признала вину!
134
Я на земле находил добрым чувствам усладу,
Там извергался мой страстный любовный вулкан,
Так я и Майю увидел, бродящей по саду,
Где на горе усмирён был тобою титан.
В Аргосе я оказался проездом недавно,
Встретил царевну там с именем редким Ио,
Было со смертной девицей встречаться забавно —
Прямо старинный сюжет для историй Клио!»
135
Странно судьба проявила о Зевсе заботу —
В Аргос отправив царицу, где та рождена.
Там совершила супруга на мужа «охоту» —
С девой прекрасной тирана застала она!
Не умолчал Властелин о подробностях дела,
Даже о главном поведал родитель юнцу:
«Действовать надо бы скрытно и очень умело,
Чтоб разговоры о том не пошли по дворцу…
136
С девой счастливой тогда я гулял по долине
И обратил на владенья небесные взор,
Геру увидел в повозке на ярком павлине,
Быстро летящую к нам меж седеющих гор.
Я обратил моментально царевну в корову,
Чтоб не узрила богиня её с высока…
Глупость свершил я с девицей, сказать можно к слову —
С лёгкостью мог превратиться и сам я в быка!
137
Гера с любезной улыбкой сказала нежданно:
«Я увидала на поле тебя с высоты!
Что же тебе, Властелин, на земле так желанно
Иль волопасом божественным трудишься ты?»
Я отвечал ей, что нравится мне Арголида,
Родина дивная строгой супруги моей,
Якобы, здесь и должна бы стоять пирамида,
Славя царицу во имя грядущих детей.
138
Но обратила вниманье она на корову:
«Эта скотина альпийского снега белей!
Может, её приглашал ты в порыве к алькову,
При посещенье обширных аргосских полей?»
Что мог ответить тогда я супруге ревнивой?
«Это подарок от Зевса царице богов!
Радуйся, милая Гера, корове красивой
С парой сверкающих златом изящных рогов!»
139
И улетела Аргея с Ио белоснежной,
Тщетно скрывая великую ревность свою,
Спрятала деву она в Ойкумене безбрежной,
Слышал, что где-то у самой земли на краю.
Молвили, будто девицам другим в назиданье
Аргус стоглазый приставлен был сторожем к ней
Терпит от жажды и голода дева страданье,
Этим царица желает мне сделать больней!»